Там же нашла ссылку на восстановление древа семьи, при условии, что родовое гнездо должно удовлетворять ряду требований. Споткнулась на первом условии: необходим дом с минимальным количеством спален – пять, с отдельной пыточной в подвале и двумя лабораториями, и решила пожить пока без древа. У меня пока даже комнаты своей нет, тем более пяти спален.
Потом некоторое время раздумывала, как уговорить владелицу приюта изменить имя ребёнку. И придумала. Я – ведьма, мне надо выжить и сына вырастить. Сопли о морали оставим на потом. Использую фамильное заклинание. В конце концов даже непогрешимый Гарри Поттер использовал «Империо» на гоблине, и ничего, коростой не покрылся. Разумеется, он действовал «ради общего блага». Если рассуждать с этой точки зрения, то использование сомнительных заклинаний в моём случае было ещё более оправданным. Сколько народу в Британии сберегу, сколько слёз не прольется. Успокоив себя таким образом, я уменьшила книгу, покормила сына и легла спать.
Утром меня разбудила мисс Вэйт. Она принесла завтрак и похвалила за выстиранные пелёнки. Я выпросила у неё карандаш и лист бумаги, а также выяснила, что миссис Коул будет в своём кабинете в одиннадцать часов. На листке я выписала всё, что помнила о Лондоне и событиях этого времени. Единственная массовая забастовка рабочих угольной промышленности завершилась провалом. Золотая молодёжь увлечена фокстротом и клубной жизнью. За один фунт можно устроить себе праздничный ужин. Зарплата учителя составляет за год менее двухсот фунтов. За две тысячи семьсот фунтов Черчилль купил хороший особняк тремя годами позже. Дорогой костюм стоил тридцать гиней. Стадиона Уэстли нет, сейчас там постоянно действующая выставка творчества колоний Великобритании. Первый звуковой фильм выйдет на экраны в середине года. Женщины младше тридцати одного года не имеют права голосовать. Они смогут голосовать только в следующем году. Если не выезжать за границу, документы практически не нужны. До 1970 года никто сильно документов не требовал. При необходимости документы можно получить в специальном бюро, недалеко от Букингемского дворца. Женщины активно борются за свои права и осваивают мужские профессии. Некоторые водят машины и даже становятся авиаторами. Всё ещё основной массой постоянных работников являются мужчины, около семидесяти процентов. Телефоны массово войдут в быт лет через десять. Общество активно увлекается медиумами. В этом году первая радиостанция переименуется в ВВС и будет жить за счёт обязательного налога. Зато через год появится первый диджей, он будет вести музыкальную программу. Хичкок уже снимает фильмы ужасов, хотя основной успех к нему придёт в пятидесятых годах в Голливуде. Школы раздельные, качество обучения там низкое, условия паршивые. Аренда жилья процветает. В Ист-Энде условия жизни ужасающие, нищета и грязь. Чрезвычайно выражена полярность общества.
Теперь магический мир. Через несколько лет опубликуют знаменитый список двадцати восьми чистокровных семей. Гонты там есть, помню всех, потом запишу. В Хогвартсе директор либо уже старый Диппет, либо ещё молодой Скаламандер. Министр магии, Гектор Фоули, будет сидеть до 1939 года, потом снимут за недооценку угрозы со стороны Гриндевальда. Фоули – яркий и деятельный политик, думаю, что весьма обаятельный чувак. Дамблдор преподаёт в Хогвартсе, наверное. Больше ничего не знаю. Из имен вспомнила подвиг Норвила Тонга, книгу Адальберта Прюэтта-Уоффлинга, всплыла в памяти куча Блэков.
Ниже я записала свои таланты и возможные области применения, а также минусы и проблемы. Получился довольно куцый список. Талантов было не очень много: глубокий голос, абсолютный слух, хорошая память – могу стать певицей. Минус – непрестижная профессия и окружение. Далее, могу стать ведущей на радио. Плюс – высшее образование журналиста. Могу работать в любых изданиях, включая магические. Минусы – нет опыта и связей. Могу писать сценарии для кино. Минус тот же. Хорошо рисую. Скорее всего, смогу писать магические портреты, потому что котенок, случайно нарисованный в углу, шарился по всему листку без малейших усилий с моей стороны. Минус – не знаю техники. Плюс – знаю два языка, могу переводить. Минус – востребованность не известна. Плюс – знание канона. Минус – отдалённость во времени. Плюс – фамильное заклинание. Самый крупный минус – нет денег и дома. Ещё минус – внешность. Хотя, если буду питаться хорошо и подчеркну положительные черты, то смогу не пугаться отражения в зеркале. Ещё плюс – оптимизм и жизнестойкость. Жирный плюс – сильные магические способности.
Над списком я просидела часа полтора, периодически отвлекаясь на ребенка. Как я могла забыть – сынок, вот главный плюс!
Я оставила малыша в комнате, поправила палочку и пошла к миссис Коул. В кабинете слышалась ругань. Я прислушалась и поняла, что некая леди Вул настаивала на сокращении двух помощниц и уменьшения трат на воспитанников. К чести миссис Коул, должна сказать, что она стойко защищалась. Она решила показать книгу расходов в качестве аргумента, и я едва отскочила, чтобы она в меня не врезалась. Хорошо, что я стояла за дверью, и она меня не заметила. Магда Коул пролетела мимо меня, а я решилась на отчаянный шаг. Я заскочила в кабинет, пользуясь спешкой. Там сидела крупная пожилая женщина, очень дорого и вычурно одетая, с надменным и злым лицом. Я подошла к ней почти вплотную и направила палочку прямо на неё.
- Парере!
Жертва дёрнулась и расслабилась. На меня хлынула приятная тёплая волна удовлетворения, она исходила из палочки.
- Почему Вы хотите урезать содержание приюта?
Она радостно улыбнулась и с готовностью ответила:
- Надоело тратить деньги на нищих. Мужу это нравилось, а я хочу купить дом в Париже побольше, этот какой-то немодный.
- Доходов у Вас меньше стало или Вы на грани разорения?
- Нет, я очень богата. Но мне не хочется сюда ездить и платить за этих попрошаек. Пусть Магда сама крутится, на свои пятьдесят процентов. Обойдутся.
Вот и хорошо, никаких сожалений. Сирот в обиду не дам. Миссис Коул хороший человек, ведь приют не закрыли, она тянула его сама. Я поспособствую. Не последнее отбираю у наглой бабы.
- Сейчас вернётся миссис Коул, и ты подпишешь чек на две тысячи фунтов. Этого на приют надолго хватит. Потом ты напишешь дарственную на приют на имя миссис Коул и заверишь как можно быстрее. Ты скажешь Магде, как высоко ценишь её усилия и выполняешь волю покойного мужа, а до этого просто проверяла её. Потом ты уйдешь и никогда сюда не вернёшься. И ещё – дом в Париже у тебя отличный, другого тебе не надо. Далее – ты будешь разумно распоряжаться деньгами и заниматься благотворительностью, будешь поддерживать одиноких бедных матерей. Сейчас ты вытащишь из кошелька всю наличность и отдашь мне. Понятно?
Она была счастлива. Она протянула мне деньги, я спрятала их в карман, не глядя. Я еле успела выскочить из кабинета и завернуть за угол. Вернулась злая миссис Коул и забыла плотно закрыть дверь. Леди Вул сделала всё, что я ей приказала, и выпорхнула из приюта. Магда Коул сидела в кабинете в полной прострации со счастливой улыбкой на лице и прижимала к себе чек и дарственную. Я тихонько заглянула в замочную скважину и ушла к «себе» в комнату.
Ребёнок встретил меня плачем. Я нежно подняла его на руки и успокоила. Потом вместе мы пошли к миссис Коул благодарить за заботу. Владелица приюта была настолько счастлива, что без всякого давления поменяла имя сына на указанное мной. Дата рождения проставлена не была, так что я получила официальную бумагу, типа свидетельства о рождении, где значилось, что у меня на руках Корвин Марволо Гонт, рождённый 1 января 1927 года. Миссис Коул даже расщедрилась на тёплое одеяло для мальчика и пару пелёнок. Я поблагодарила женщину от души, и мы расстались, довольные друг другом. Денег в кармане оказалось неожиданно много, целых семьсот фунтов с мелочью. Я оделась и закутала малыша, глубоко вдохнула и вышла в мир. Мы навсегда покинули сиротский приют.
Глава 2
Всё так странно после моего большого города: всё вокруг гораздо чище, гораздо тише и скучней. Не слышно ни грохота трамваев, ни кипучей шумной возни боковых улочек, ни громыхания грузовиков и воплей гудков. Редкие прохожие одеты по-другому, лица мягче, спокойнее, однообразнее, без вызывающего жёсткого индивидуализма моих современников. Меньше пьяных, меньше грязи, меньше ругани и больше бездельников. На всех углах кучки зевак, слегка оголодавших, подкрепляющих себя лишь чаем-с-бутером, блюдом, необходимым лондонцу каждые два часа. Сам воздух, кажется, лишён лихорадочности. Там, дома, страна бумажных стаканчиков и потогонной системы, а здесь страна чашечек чая и трудовых договоров. Всё чужое, я шла быстро, стремясь попасть в более респектабельный район до темноты. Главное, перейти мост и поймать такси. По дороге я высматривала магазины, но всё было закрыто. Конечно, суббота, первое января, ещё и второе января – выходной. Руки отваливались, хотя сынок весил килограмма три. Одеяло было очень тяжёлым, и я не была уверена в его теплоте. Я пару раз останавливалась и отдыхала, но всё равно была на последнем издыхании. Когда я уже совершенно отчаялась, я увидела долгожданный мост. В прежней жизни я жила в Лондоне четыре месяца, когда проходила стажировку в одной крупной газете. Так что ориентировалась я неплохо и точно знала, куда хочу попасть. Мне очень нравился Ноттинг Хилл, я часто гуляла по Кенингтон–Парк–Гарденс. Старенький фоторепортёр часто рассказывал мне историю города, он прожил в Лондоне всю свою жизнь. Все мои знания исходили от него. От него я узнала, что один из престижных районов нашего времени в двадцатых годах считался увядающим, наспех выстроенные здания начала девятнадцатого века быстро теряли товарный вид, и в некоторых домах стали сдавать квартиры внаём. Сдавать старались на длительный срок, но богачи перебирались в другие места, и публика попроще появилась на тихих улочках. Я перешла Темзу и остановила такси. Водитель открыл мне дверь и удостоверился в наличии денег. Он подвёз меня к опрятному дому с вывеской «Сдается внаём» и помог выйти из машины. Говорят, что лондонцы очень чёрствые люди, но мне кажется, что люди одинаковы везде. Мужчина помог мне найти консьержку и держал малыша на руках, пока я расплачивалась и забирала ключи. Я искренно поблагодарила его и дала чуть больше, чем он озвучил. Он уехал, пожелав мне удачи.
Наконец-то я дома! У нас была крыша над головой на целый год. Уютная квартира, светлая и чистая. В Англии всё маленькое. Я к этому привыкла, поэтому легко поднялась по узким ступенькам и попала в свою квартиру. На первом этаже гостиная и кухня, в гостиной обязательный камин, в кухне раковина с двумя кранами. Экономно и привычно, нужно заткнуть раковину и набрать воду нужной температуры. Маленький коридор и крохотный сад сзади. На втором этаже спальня и совмещённый санузел. Моим соседом справа оказался профессор из Польши, слева жили два брата-студента из пригорода. Публика подобралась приличная и тихая. Царила атмосфера очарования и добродушия. Дома были величественными, как на подбор, но потихоньку ветшали и осыпались, хотя большинству зданий не минуло и ста лет. По воскресениям по улице неторопливо бродили торговцы, они часто звонили в колокольчик и носили на голове корзины сдобных пышечек и сладких булочек в белых салфетках. Часто слышались призывы старьёвщиков, у них были неизменные коляски впереди и два серых цилиндра на голове, надетые друг на друга. У старьёвщика я купила первую коляску для сына. Очень дёшево, я долго поражалась ценам, пока не сообразила, что с учётом всех инфляций, фунт в это время стоит, как тридцать фунтов в начале двадцать первого века. Цены были поразительно низкими. Мясное филе стоило половину кроны или два с половиной шиллинга, дюжина устриц – пять шиллингов, хорошее сливочное масло один шиллинг восемь пенсов, качественное пиво стоило четыре пенса за половину пинты (230 мл), тарелка вкусной жареной рыбы обошлась мне в три шиллинга.
Пять дней я отсыпалась и отъедалась, малыш делал то же самое. К сожалению, были трудности. Пелёнок катастрофически не хватало, нужно было приобрести уйму мелочей. Седьмого января, в пятницу, рано утром я отправилась на Каледонский рынок и наблюдала за появлением тысяч разносчиков, спекулянтов, лоточников, уличных торговцев и продавцов разной мелочи. Более солидные прибывали на машинах, другие катили тележки с товаром, третьи приходили пешком с бледными покорными супругами. Они несли на спине какие-то таинственные, возбуждающие любопытство мешки из дерюги и грубой обёрточной бумаги. Пространство быстро заполнялось, ставились столы и палатки, появились первые покупатели. Толпа народа галдела, спорила, торговалась. Я накупила множество вещей, особенно я гордилась серебряной сахарницей, купленной за восемнадцать шиллингов. Наконец-то я сменила унылую косынку на модную симпатичную шляпку. Обувь я сменила прямо там, и мои жуткие боты немедленно перекочевали на выставку-продажу «всё за пенс». Теперь быт мой совершенно обустроился, и я сосредоточилась на сыне. Три месяца пролетели, как один день. Корвин меня узнавал и агукал, активно улыбался и начал держать головку. Я была безоблачно счастлива. Десятого апреля в мой садик приполз маленький трёхголовый змей. Я сидела на табуретке около коляски сына и читала книгу заклинаний, когда услышала слабый голосок:
- Говорящая, приюти, накорми. Устала, измучилась, не гони…
Я удивлённо посмотрела вниз и увидела трёхголовую бледно-оранжевую змейку. Она испуганно смотрела на меня всеми тремя головами. Я обрадовалась компании и спросила:
- Ты – рунослед? Но я читала, что вы большие, до двух метров длиной.
Правая голова печально вздохнула:
- Я ещё маленькая, но обязательно вырасту. Возьмёшь? – левая и центральная головы вопросительно изогнулись.
Я согласилась, погладила каждую голову и принесла три блюдечка молока и мелко нарезанное мясо. Змея жадно съела всё, что я предлагала, и головы о чём-то засовещались. Я терпеливо ждала, потому что заранее решила дать покровительство всем змеям, которые придут ко мне. В конце концов, моя семья всегда говорила со змеями, и я не собиралась нарушать традиции. Змеи отлично прячутся, а проку от них больше, чем от иной собаки. Наконец левая голова решилась:
- Там мама умирает, недалеко. Она тебя почуяла и велела искать, а сама лежит под камнем. Сказала, чтобы я не возвращалась, но я прошу. Помоги, ты сильная, мама у меня хорошая…