This edition is published by arrangement with Curtis Brown UK and The Van Lear Agency LLC
* * *
Фамильный герб Снодд-Бриттлов
Глава 1
Семейство Уилкинсонов обратилось в призраков совершенно внезапно. Это произошло во время Второй мировой войны, в тот самый миг, когда на их дом упала бомба.
Дом носил название «Тихая гавань» – в честь отеля, где мистер и миссис Уилкинсон провели медовый месяц, – и уютнее местечка было не сыскать. Представьте себе окна с эркерами, парадную дверь, выкрашенную в синий цвет, витражные стёкла в ванной, прелестный садик с кормушкой для птиц и заросший кувшинками пруд. Миссис Уилкинсон занималась хозяйством и поддерживала безукоризненную чистоту, её муж-дантист каждый день ездил в город лечить пациентам зубы. У супругов был тринадцатилетний сын. Эрик состоял в бойскаутах, у него недавно появились первые прыщики, и он только-только начал влюбляться в девочек (а те над ним лишь потешались).
Кроме того, в доме проживала мать миссис Уилкинсон, грозная старуха, вооружённая острым зонтиком, и сестра миссис Уилкинсон, Трикси, бледная нервическая особа, с которой вечно приключались всякие неприятности.
В тот роковой час члены семейства готовились укрыться от воздушного налёта в погребе, вырытом в глубине садика, и собирали самое необходимое. Бабуля взяла зонтик и сумку от противогаза, в которой вместо противогаза держала пузырёк с ядом: в случае неприятельского вторжения престарелая леди предпочитала отравить себя, но не сдаться врагу живьём. Миссис Уилкинсон уложила в корзинку вязанье и сняла с крючка под потолком клетку с попугайчиком. Эрик захватил с собой учебник «Основы скаутского движения для мальчиков» и недописанное письмо некой Синтии Харботтл.
В прихожей они столкнулись с мистером Уилкинсоном – он только что пришёл домой и переодевался в униформу защитного цвета. Глава семьи входил в местное ополчение – отряд храбрых добровольцев, которые после работы ползали по-пластунски и отрабатывали навыки стрельбы.
– На выход, на выход, – поторопил остальных мистер Уилкинсон, – самолёты уже близко.
Тут все вспомнили, что бедная Трикси так и сидит в своей комнате наверху, завёрнутая в британский флаг. Флаг служил ей костюмом в спектакле, поставленном для доблестных солдат Женским институтом. Трикси удостоилась роли Духа Британии и именно поэтому должна была выйти на сцену в национальном флаге.
– Пойду схожу за ней, – сказала миссис Уилкинсон, знавшая, что сестра не в восторге от собственного вида и стесняется сойти вниз.
Миссис Уилкинсон поставила ногу на ступеньку… и в этот момент грохнула бомба.
* * *
Конечно, осознав своё превращение, все испытали шок.
– Это я-то – и вдруг призрак бесплотный! – ошеломлённо качала головой Бабуля.
Тем не менее, факт оставался фактом: Уилкинсоны перешли в иное состояние. Правда, несмотря на бледность и лёгкое свечение, в целом их облик не слишком отличался от прежнего. Собираясь в убежище, Бабуля, как всегда, надела свою лучшую шляпку, которую украшала закреплённая двойным узлом гроздь вишен, а острые жёсткие волоски на подбородке старухи топорщились в лунном свете, точно острия кинжалов. На Эрике были скаутская форма, галстук с зажимом и значок следопыта; на носу сидели очки. Не повезло только попугайчику: он растерял все перья из хвоста и оттого заметно уменьшился в размерах.
– Генри, что же нам теперь делать? – спросила миссис Уилкинсон.
На голове у её мужа была металлическая каска, к которой он прицепил ветки с листьями, маскируясь под зелёный куст. Выше пояса мистер Уилкинсон выглядел как солдат, однако нижняя часть наряда выдавала в нём дантиста. Миссис Уилкинсон, обожавшая супруга, подплыла к нему по воздуху и встревоженно заглянула в лицо.
– То же, что раньше, Мод, – ответил мистер Уилкинсон. – Жить достойно и служить родине.
– Хорошо хоть, мы все вместе, – вставила Бабуля.
После этих слов повисла жуткая тишина. Призраки переглянулись, их эктоплазма побелела как полотно.
– Где… Трикси? – запинаясь, проговорила миссис Уилкинсон. – Где моя дорогая сестра?
И в самом деле, куда она подевалась? Привидения облетели развалины дома, обыскали весь сад, выкликая пропавшую, но призрака застенчивой женщины в очках, одетой лишь в британский флаг, так и не нашли.
Для Мод Уилкинсон потеря сестры стала чудовищным ударом. Несчастная охала, рыдала и заламывала руки.
– Я обещала маме присматривать за ней, – стонала миссис Уилкинсон, – я всегда присматривала за Трикси!
Это действительно было так. Их мать вела занятия в школе сценического танца, так что Мод с малых лет помогала своей пугливой сестрёнке входить в роль Сахарного Шарика, Маленького Лебедя или Одуванчика.
Увы, на этот раз она ничем не могла помочь. Отчего одни люди становятся призраками, а другие нет – до сих пор неразрешимая загадка.
Следующие несколько лет прошли без особых событий. Война закончилась, однако восстанавливать дом никто не собирался, так что привидения продолжали жить в нём совсем как прежде. «Тихая гавань» превратилась в сплошные руины, но Уилкинсоны помнили расположение комнат, а кроме того, призраком быть легко: холода не чувствуешь, на работу и в школу ходить не нужно, а проникать сквозь стены и исчезать в воздухе они приноровились очень скоро. Ну и, конечно, большим подспорьем служили разъяснения главы семейства.
– Помните: в отличие от людей, созданных из плоти и крови, призраки состоят из эктоплазмы, – говорил мистер Уилкинсон. – Однако это не означает, – строго продолжал он, – что мы можем позволить себе быть вялыми, слабыми и хилыми. Эктоплазму следует укреплять так же, как мускулатуру.
И всё же, несмотря на усердные приседания, отжимания и тренировки по перемещению предметов силой мысли, Уилкинсоны ни на минуту не забывали о бедной Трикси. Каждый вечер после захода солнца они выходили в сад и звали её, обращая взоры на север, юг, запад и восток, но робкое, покрытое мурашками привидение не появлялось.
Когда же минуло пятнадцать лет, случилось кое-что неожиданное. Семья обнаружила призрака потерявшегося ребёнка.
Как-то раз во время утренней воздушной прогулки над окрестными полями Уилкинсоны заметили внизу что-то белое. Светлый комочек лежал в траве, скрытый зарослями кустарника.
– Поглядите, кажется, там призрак овечки! – воскликнула миссис Уилкинсон.
Опустившись на землю, они увидели, что белый комочек – призрак не овечки, а маленькой девочки. На ней были старомодная детская ночная сорочка с бантом вокруг шеи и одна крохотная расшитая тапочка, и, хотя девчушка крепко спала, в кулачке она сжимала шнурок непромокаемой сумочки для туалетных принадлежностей.
– Должно быть, малышка жила ещё в старые времена, – взволнованно проговорила миссис Уилкинсон. – Видите вышивку на платьице? Сейчас таких искусных мастериц уже не осталось.
– По-моему, она вся намокла, – заметила Бабуля.
И верно: в длинных спутанных волосах девочки поблёскивали капли воды, влажной была и маленькая разутая ножка.
– Может, она утонула? – предположил Эрик.
Миссис Уилкинсон раскрыла непромокаемую сумочку и обнаружила внутри зубную щётку, зубной порошок в круглой жестяной баночке с изображением королевы Виктории и… рыбку. Рыбка была не из тех, что живут в аквариумах, а речная, но тоже призрачная и безмолвная.
– Наверное, рыба попала в сумочку, пока дитя находилось в воде, – сделал вывод мистер Уилкинсон.
Ребёнка стали будить, но задача оказалась не из лёгких. Малютка спала не просто крепким, а прямо-таки мертвецким сном. В конце концов это удалось сделать попугайчику, который пронзительным, скрипучим голосом крикнул: «Откройте шире!» Одно время клетка с попугаем висела в зубоврачебном кабинете мистера Уилкинсона, и дантист повторял эту фразу всякий раз, когда очередной пациент садился в кресло, вот птица её и выучила.
– Ну разве она не прелесть? – умилилась миссис Уилкинсон, когда веки девочки дрогнули и она сладко потянулась. – Уверена, эта кроха потерялась, и, значит, мы должны позаботиться о ней и принять в семью, так ведь, Генри? Мы обязаны приютить её. – Миссис Уилкинсон склонилась над ребёнком. – Как тебя зовут, солнышко? Скажешь нам своё имя?
Глаза девочки были широко распахнуты, однако она ещё не вполне проснулась.
– Прию… ти… – слабо пробормотала она, затем голос её окреп: – При-ю-тина.
– Приютина? – переспросила миссис Уилкинсон. – Чуднó!.. Но очень красиво!
Это имя за ней и осталось, хотя для краткости девчушку часто звали Тиной. О своём прошлом она ничего не помнила. Мистер Уилкинсон, который разбирался в таких вещах, сказал, что малышка перенесла сотрясение мозга вследствие ушиба головы и от этого потеряла память. Супруги Уилкинсон не стали притворяться её родителями и велели Тине называть их дядя Генри и тётя Мод, однако не прошло и двух недель с появления нового члена семьи, как они почувствовали, что в наступившие неспокойные времена обрели дочь, о которой всегда мечтали, и величайшее счастье.
Дом наконец восстановили, и жизнь привидений заметно осложнилась. Новые жильцы не обладали способностью видеть призраков и преспокойно могли поставить тарелку с яичницей Бабуле на голову или пройтись пылесосом по Эрику, в то время как ему хотелось в одиночестве поразмышлять, почему же Синтия Харботтл его не любит.
Следующие жильцы, въехавшие на смену первым, наоборот, могли видеть призраков, и это оказалось ещё хуже. Стоило им узреть кого-то из Уилкинсонов, как они тут же поднимали истошный крик или хлопались в обморок. Привидений это страшно обижало.
– Я бы ещё поняла, будь мы безголовыми, – возмущалась тётя Мод. – Крик – вполне естественная реакция, но только если бы я разгуливала без головы.
– Или в пятнах крови, – подхватила Бабуля. – Но ведь и мы, и дети всегда выглядим опрятно.
Через некоторое время жильцы перестали вопить и завели разговоры о том, что нужно провести обряд изгнания призраков. Уилкинсонам ничего не оставалось, как покинуть любимую «Тихую гавань» и отправиться на поиски нового дома.
Глава 2
Уилкинсоны прибыли в Лондон, решив, что там много свободных домов, однако просчитались. Во время войны город подвергся чудовищным бомбардировкам, поэтому каждый уголок был буквально под завязку набит призраками. Привидения кишмя кишели в школах и бассейнах, на автобусных вокзалах, толпами обитали на фабриках и в конторах, где забавлялись со счётными машинами. Нередко можно было встретить и дряхлых призраков из прошлых времён: рыцарей в доспехах, что слонялись вокруг индийских ресторанов, или унылых монахинь, облюбовавших магазины игрушек, и все они выглядели измождёнными и растерянными.
В конце концов Уилкинсонам попался не слишком переполненный призраками торговый центр с множеством самых разных магазинов – обувных, продуктовых, кондитерских и прочих. Там была даже мозольная лавка, вызвавшая у Приютины немалое удивление.
– Тётя Мод, разве мозоли покупают? – спросила она, разглядывая в витрине внушительную деревянную стопу с кожаной мозолью на большом пальце.
– Нет, милая. Мозоли – это такие противные болячки на ступнях. Они появляются, если натрёшь ногу. А в лавке продаются средства для их лечения – мази, лейкопластыри и всё такое.
В мозольной лавке, однако, уже обитал хилый, болезненного вида призрак по имени мистер Хофман, профессор из Германии, который доводил себя до истерики, разглядывая плевательницы, клистирные трубки и учебные плакаты с иллюстрациями болезней внутренних органов, во множестве развешанные по стенам.
В итоге Уилкинсонам пришлось удовольствоваться магазином нижнего белья. Приютина прозвала его «панталонной лавкой», но, разумеется, на одних панталонах много денег не заработать, поэтому в магазине также продавались пижамы, купальные костюмы и ночные рубашки – правда, совсем не такие, к которым привыкли Уилкинсоны.
– В моё время панталоны были приличнее: нормальной длины, с резинкой под коленом и с кармашками для носовых платков, – ворчала Бабуля. – Что уж говорить про бикини! Лично я впервые осмелилась показать пупок в двадцать пять лет, а теперь только полюбуйтесь на этих вертихвосток в примерочных. Одно слово – бесстыдницы!
– Я беспокоюсь за детей, – сказала тётя Мод. – Не надо бы им смотреть на такое.
И действительно, некоторые предметы белья в лавке никак нельзя было назвать приличными: например, женские пояса с подвязками из тонких кружевных полосочек, просвечивающие трусики и вороха узких плавок в больших прозрачных коробках.
– Плавки не для плаванья, – сердито фыркнула Бабуля.
Тем не менее, Уилкинсоны как могли постарались устроиться на новом месте. Приютину укладывали спать в офисе, подальше от корсетов и трусиков с непристойными названиями. Дядя Генри предпочёл обосноваться в отделе носков; как-никак от носков сложнее потерять голову, нежели от прочего добра. Клетку с попугайчиком Уилкинсоны подвесили к вращающейся стойке для бюстгальтеров и возблагодарили небо за то, что им вообще повезло обрести крышу над головой.
Однако счастливы они не были. В торговом центре стояла духота, по магазинам целыми днями бродили покупатели с утомлёнными и алчными взглядами. Вся семья тосковала по своему садику и зелёным полям вокруг «Тихой гавани», и, хотя Уилкинсоны продолжали каждый вечер выходить на улицу и звать Трикси, втайне каждый из них сомневался, что робкое создание, завёрнутое в национальный флаг, найдёт в себе смелость появиться в столь людном месте, даже если услышит зов родных.
Тётя Мод делала всё возможное, чтобы превратить магазин белья в уютный дом: цепляла под потолком паутину, приносила с кладбища засохшие головки чертополоха, втирала в стены плесень, однако хозяйка лавки денно и нощно наводила чистоту, не выпуская из рук тряпки и швабры. Призраков она не видела, и, хотя те весь день спали и вообще старались не путаться у неё под ногами, хозяйка вечно ходила сквозь них и заставляла бедного попугайчика крутиться волчком вместе с клеткой, когда вращала стойку с бюстгальтерами. Бабулю всё больше беспокоил мистер Хофман из мозольной лавки, который на нервной почве находил у себя новые и новые болезни, а Эрик опять начал считать прыщи на лице и писать скверные стишки, посвящённые Синтии Харботтл.
– Эрик, мы уж сколько лет призраки, – убеждала его мать, – твоя Синтия давно растолстела и состарилась.
Этот аргумент только причинял Эрику боль; он упрямо повторял, что для него Синтия навсегда останется юной, и улетал в магазинчик поздравительных открыток поглядеть, не найдётся ли рифмы к словам «Синтия» и «Харботтл» – к каждому в отдельности либо тому и другому вместе.
– Ох, Генри, доведётся ли нам когда-нибудь обрести настоящий дом? – со слезами на глазах обращалась бедная Мод к мужу.
В ответ мистер Уилкинсон ласково поглаживал её по плечу, советовал набраться терпения и ни разу не обмолвился о том, что, всякий раз делая вид, будто летает в зубоврачебную клинику изучать современные методы пломбирования, на самом деле занимался поисками подходящего жилья, – к сожалению, безрезультатно.
Сильнее всего, однако, тётю Мод тревожила Приютина, которая постепенно превращалась в уличную девчонку. У Тины появились дурные привычки, она часто не ночевала дома и общалась с совершенно неподобающей компанией: призраками голых людей, чьи дома охватил пожар в то время, пока они принимали ванну, крысоловов, пьяниц и прочего сброда. Кроме того, девочка постоянно тащила в дом самую странную живность. Тина всегда была без ума от зверюшек. Конечно, ей нравились живые питомцы, но, согласитесь, привидению возиться с животными из плоти и крови как-то глупо, поэтому своё сердце она отдавала тем божьим тварям, которые после смерти стали призраками, так и не сообразив, что, собственно, с ними произошло. И всё же одно дело держать в садике «Тихой гавани» призрачных ежей, кротов и кроликов и совсем другое – укладывать среди шелковых пижам и гимнастических трико призрак задавленного бездомного кота или растерзанного голубя.