========== 1 ==========
Брок Рамлоу не любил омег. Не в койке, конечно – какой альфа не любит быть центром вселенной, пусть и ось этой самой вселенной проходит через член? – а в отряде. Видит Бог, ему одной Андерсон хватало. Мелкая, гибкая, изворотливая, та была настоящей плохой девочкой, сбежавшей из дома и попавшей в дурную компанию. Если, конечно, элитный отряд СТРАЙК можно считать такой компанией.
Но к этой оторве Брок привык: пользы от нее было несоизмеримо больше, чем проблем: стреляла хорошо, в технике разбиралась, по выносливости превосходила некоторых мужиков, а в случае чего могла и «девочкой в беде» прикинуться. Если рта не давать раскрыть – идеальная омега: хрупкая, большеглазая и пахнущая конфетами.
Конечно, и с ней бывали накладки. В Африке от жары Андерсон взбесилась, супрессанты отказали, и она сорвалась в такую бурную, бесконтрольную, жадную течку, что ее три дня объезжали всем отрядом, и, надо сказать, уделала она тогда всех. Ну, кроме Брока, которому оставалось курить, дрочить и стоять на часах, потому что в койке он предпочитал парней омег, да и конфеты, которыми провоняло все вокруг, не любил.
Надо сказать, ни сама Андерсон, ни парни потом это дело не поминали даже в шутку. Трое, конечно, предложили ей замуж, но были посланы в такие затейливые ебеня и таким сложным маршрутом, что инцидент исчерпался сам собой.
И вот теперь Брок в третий раз перелистывал личное дело новенького, настоятельно рекомендованного Фьюри. Даже фотки не было. «Чтобы не портить тебе впечатление», - сказал Фьюри, и Броку ничего не оставалось, как козырнуть и удалиться злиться к себе. Он понимал, что в элитный отряд никогда бы не стали пропихивать кого-то, не дотягивающего до определенного уровня. Та же Андерсон жала от груди свой (пусть и бараний) вес, бегала быстрее всех и имела третий показатель по стрельбе в группе.
Этот же… Джек Роллинз был темной лошадкой. Училище, командировка в Ирак, ранение, реабилитация, снова командировка в составе «голубых касок» - и вот его дело лежит на столе у Брока.
- Рукопашный, точность стрельбы, физические… Что?! – Брок глазам своим не поверил – этот омега жал от груди почти триста килограмм. – Только эта строчка твоего досье, Джек, - сам себе сказал он, - стоит того, чтобы я на тебя хотя бы взглянул. Очешуеть можно – триста кило. Сколько же он сам-то весит?
Много. Джек Роллинз, без дураков, был самым крупным омегой, которого видел Брок (включая Роджерса). Огромного роста, массивный, широкоплечий – Джек в клочки рвал шаблон Брока, под который тот всю жизнь подгонял своих любовников. Он, конечно, любил покрупнее, чтобы не совсем девка, но этот… этот омега был просто огромен.
Не особо симпатичный, с жесткими, будто рублеными чертами лица, абсолютно безвкусный в плане запаха, Роллинз был самым устрашающим омегой во всем ЩИТе (включая Роджерса, который мило пах рождественским калачом, что несколько сбивало градус напряженности).
- Статус? – спросил Брок, обходя Роллинза по кругу. Он уже знал, что возьмет его, рискуя прослыть директором кунсткамеры, но ему было плевать. Его отряд лучший, и пока это так, все недовольные могут идти… к Фьюри.
- Омега. С-свободен, - Брок инстинктом хищника уловил сомнения, какую-то скрытую болячку за интонацией, с которой ответил на его вопрос новый подчиненный.
- Цель? Зачем ты здесь? Если ты думаешь, что тут, среди альф…
- Никак нет, сэр, - почти агрессивно посмел перебить его Роллинз. – Хочу служить. Быть на своем месте.
Еще один, решивший, что природа ошиблась, выбирая ему пол. Брок встречал таких и среди парней, и среди девчонок. Недовольных альф было меньше, конечно, – кому охота сидеть дома и рожать раз в два-три года, дожидаясь «защитника и добытчика»? Да никому. Та же Андерсон буквально сатанела от любой просьбы сделать кофе, не говоря уже о замечаниях типа: «Анжела, ты же девочка». А с тех пор, как омег со скрипом пустили и в армию (чертов Роджерс и прочие толерасты), жить стало и вовсе невозможно.
- Тридцать отжиманий. И пока будешь потеть, повторяй: «Я запомню, что нельзя перебивать командира. Командир всегда прав». Ну!
Роллинз, брякнув шокером, пристегнутым к бедру, упал на пол и принялся отжиматься – ловко, привычно, без усилий, не забывая глухо бубнить «Я запомню…».
После чего поднялся одним плавным, очень омежьим движением и совсем не по-омежьи гаркнул:
- Ваше приказание выполнено!
Брок определенно брал его в отряд. Ебись оно все конем – у кого еще в отряде есть омега, жмущий от груди триста кило?
Джек был идеален – сильный, выносливый, сообразительный, меткий. В спаррингах он махом завалил всех, даже Андерсон, которая и Романовой уступала не всегда. Брок пока присматривался, он был из своих самым сильным, но пока еще не пришло время показать, кто тут самый страшный альфа.
А еще Джек был тихим. Почти не разговаривал, если к нему не обращались напрямую и, стоило перейти из режима боевых действий (пусть и учебных) в какой-нибудь попроще, тушевался и уходил куда-нибудь в угол. Будто чувствовал, что лишний. Что не на своем месте. И если еще первую неделю Брок бы с ним согласился, то теперь эта нелюдимость вызывала странную досаду и недоумение – Джека никто не гнал, верно? Ребята не то чтобы хорошо его приняли, но после первых же спаррингов признали, что Джек им ровня, несмотря на то, что умудрился родиться омегой.
Во всяком случае, в физической силе он не уступал никому, и вскоре всем до одного альфам отряда пришлось это признать. Не то чтобы их это обрадовало, конечно.
Джека не любили. Брок, сколько ни прислушивался, не уловил особых намеков на травлю, просто всей шкурой чувствовал растущую напряженность. Еще не оформившуюся в конкретные действия агрессию, недовольство. Причиной, видимо, был не только второй пол нового бойца – Андерсон в свое время быстро расставила точки надо всеми известными буквами: кому с зуботычинами, кому ласково (хватание за волосы не в счет) объяснила, чего не стоит при ней делать и говорить, парни побухтели и успокоились.
Джек, видимо, так и не нашел свою нишу, место в отряде, чтобы быть одновременно полезным и никому при этом не давить на больные места. Ну, сверх необходимости, во всяком случае. Джек тренировался с ними вот уже два месяца, четко и без лишних разговоров (вообще без разговоров, если уж начистоту) выполнял все распоряжения и, едва получив разрешение, уходил в тренажерный зал. Пил воду и качался. Тягал такие веса, что у Брока волосы дыбом вставали: он сам, будучи альфой, всю жизнь посвятившим физическому совершенствованию, мог повторить далеко не все.
Брок решил не давить на ребят и не вмешиваться – открытого конфликта пока не было, а всякие там косые взгляды и подколки – это обычное дело. Джек мог одной рукой свернуть голову половине отряда, так что насильно нагнуть его не нагнут, да и навредить толком не смогут, а остальное Брока не волновало.
Ровно до тех пор, пока не коснулось его напрямую.
Джек был странно заторможенным с утра и пропустил в спарринге несколько ударов по касательной. Андерсон, старшая сегодня по спаррингам, отправила его в санчасть. Брок бегал с очередными бумажками и вернулся, когда тренировка уже закончилась. Жара на улице стояла страшная, а потому он решил освежиться, прежде чем идти на обед, и завернул в общую душевую.
- А здоровяк-то наш того, - услышал он, видимо, начатый ранее разговор, - загибаться будет.
- Ебало завали, - неожиданно резко ответила Андерсон, которая плевать хотела на разделение по полам и мылась вместе со всеми – кто что у нее не видел после того приключения в Африке?
- Анж, да ты его видела? – продолжил тот же голос, кажется, Петерсона. – Два метра, гора мускулов, весь в шрамах.
- Зависть, Клод, - сладко пропела Андерсон, - тебя не красит.
- Да какая, нахуй, зависть?! Я бы его ебать не стал, даже если бы последняя текущая дырка на земле ему принадлежала. От него несет как от…
- Да он тебе и не даст, - вмешался Куинс. – А такого пойди заломай.
- Ссыкуны, - с презрением отозвалась Андерсон. – Вам он просто не по зубам.
- Не больно-то хотелось. У меня на такое не встанет.
- Ошибка природы.
- Меня больше всего бесит, что он прийти не успел, а на командира запал. Смотрит этими щенячьими глазами, сука, ненавижу омег.
- Полегче, - предупредила Андерсон. – Он никого в углу не зажимает. Пьет свои подавители и стреляет лучше тебя, Пит.
- Да ебал я его меткость. Командир скажет ему ботинки лизать – тот вылижет. Что там о меткости говорить, тьфу.
- Много ты в этом понимаешь, - опасно протянула Андерсон. – В отношениях.
- А сама-то. Омежья солидарность, да?
- Заткнулись, - веско произнес МакКинон – мрачный шотландец, который вообще предпочитал пиздюли словам. – Командир его в упор не видит, значит, не хочет видеть. И не вашего ума дело эта вся хуйня. Ясно?
Парни разрозненно загомонили, а Брок, быстро закрутив кран, подхватил полотенце, сложенную в раздевалке одежду и ушел к себе.
Нужно было узнать, что с Роллинзом, сходить в санчасть, посмотреть карту – он бы это сделал и без случайно услышанного разговора. Быть в курсе проблем со здоровьем каждого из группы – его обязанность, давно вышедшая за рамки официальных. Джек не должен стать исключением, несмотря на то… Ни на что не смотря. Одевшись и наскоро зачесав влажные волосы, Брок отправился в медицинский корпус.
Администратор была новая - красивая породистая бета средних лет. Брок предъявил документы и представился.
- Джек Роллинз? – чуть нахмурившись, переспросила она. – Вы его альфа? – она строго взглянула на Брока снизу вверх, так, что ознобом продрало по холке. – Как вы допустили такое?
- Чего допустил? – автоматически переспросил Брок, даже не ответив на первый вопрос.
- Такое длительное воздержание, купирование течек! Я понимаю, что вы оба – солдаты, но, знаете ли, после такого ранения…
- Да чего происходит-то?
- Вам, как альфе, стыдно не знать, что…
- Да я его командир вообще-то.
Докторша если и смутилась, то не подала виду. Быстро рассортировав бумаги, она поднялась со своего белоснежного трона и приказала:
- Следуйте за мной.
Она привела Брока к небольшой палате и через стеклянную стену указала на Роллинза, свернувшегося на кровати в клубок. Очень компактно для своих обычных размеров. Будто хотел казаться как можно меньше и незаметнее.
- Первая течка за пять лет, - заглянув в бумаги, сообщила докторша. – Я вообще не понимаю, как после такого ранения у него восстановился цикл.
Брок, заглянув ей через плечо, прочитал в какой-то строке выведенное удивительно красивым для врача почерком: «Внутренние органы репродукции удалены». И еще где-то «разрывное осколочное ранение в живот».
Он вспомнил некрасивые шрамы на идеальном теле Роллинза: кривую белую борозду на подбородке, кляксы от пулевых на плечах и самый страшный, напоминающий осьминога – на животе, и все понял.
- Течки управляются гормонами, - продолжила докторша, - а железы ему сохранили – молодой парень ведь. Я понимаю хирурга, делавшего операцию. Золотые руки, он мистеру Роллинзу жизнь спас, но детей, как вы понимаете, у него быть не может. А вот течки, как оказалось, да. Ему были выписаны подавители и антидепрессанты, для омеги утрата возможности рожать – серьезный удар по психике, но, видимо, психоэмоциональный фон сильно изменился и…
Брок вспомнил злое «на командира запал» и посмотрел на Джека, свернувшегося калачиком на слишком маленькой для него больничной койке.
- Что можно сделать? – хрипло спросил он.
- Ну, первая за такой период течка будет протекать очень сложно. Сейчас мы дали ему успокоительное и снотворное, но этого надолго не хватит. Вам придется неделю обойтись без мистера Роллинза, мистер Рамлоу.
- Почему вы приняли меня за его альфу? – спросил вдруг Брок.
Докторша впервые отвела глаза, будто смутившись, и Брок надавил:
- Вам лучше сказать. Это мой боец. Его проблемы касаются меня напрямую. Если есть кто-то способный ему помочь – я этого кого-то из-под земли достану. Он звал альфу?
- Он звал кого-то по имени Брок. А пришли вы, - докторша закрыла папку и взглянула на него остро, но без удовольствия и осуждения. – И это вас, разумеется, ни к чему не обязывает.
- Я могу войти?
- Он спит. Если вы не тот альфа, которого он звал, лучше для всех будет, если вы уйдете.
Джек на койке едва слышно застонал, и его скуластое лицо показалось над предплечьем. На нем была написана такая смесь жажды и муки, что оно стало почти красивым, и Брок понял, что ни разу не видел, чтобы Роллинз улыбался. И ему вдруг захотелось увидеть это. Или крупные омеги вообще никогда не улыбаются? Тот же Роджерс вечно мрачнее тучи. Будто дрова взглядом колет.
- А если тот? – спросил Брок, решаясь. То есть решился-то он уже давно, едва увидев Джека, свернувшегося в клубок, и осознав причину того, что «психоэмоциональный фон сильно изменился». Этой причиной был он сам.
- А если тот, то вам придется дождаться, пока он проснется и сможет дать осознанное согласие на то, чтобы вы его забрали.
- Позвоните мне, как только он придет в себя, - Брок бросил еще один долгий взгляд на широченную спину, обтянутую тонкой тканью больничной рубашки, и отправился принять превентивные меры во избежание последствий своего странного решения. Это заняло несколько часов, он уже шел с подписанными на короткий отпуск бумагами в секретариат, когда его телефон звякнул входящим – Джек пришел в себя.
Забросив бумаги, Брок поспешил в медблок – у него было время признаться самому себе, что затея глупая, опасная и может оказаться даже жестокой, но окончательное решение все же было за Джеком.
- Пройдемте, - докторша, едва завидев его, быстро пошла вперед, к палате, но у самой двери, у закрытого жалюзи смотрового окна вдруг остановилась и посмотрела на Брока снизу вверх. – Я должна вас предупредить, что запах довольно специфический даже для беты. Если вам он не понравится, я буду вынуждена настаивать на том, чтобы мистер Роллинз остался в боксе. Так будет лучше для него.
- А для меня?
- А вы как-то обходились все это время, мистер Рамлоу, так что переживете.
Хмыкнув, Брок окинул дамочку заинтересованным взглядом, зная, что может заполучить кого угодно, стоит лишь по-настоящему захотеть, на то он и альфа, по сути. Но та не дрогнула и взгляда не опустила.
- Может, - вкрадчиво спросил Брок, - мы поинтересуемся у самого… мистера Роллинза? – он намеренно подпустил в голос чувственной хрипотцы, зная, как это действует на всех без исключения, но докторша в ответ лишь поджала губы и, похоже, разозлилась.
- Конечно, мистер Рамлоу. Решать не мне. Но я бы вам и кота не доверила. Прошу, - с этими словами она распахнула дверь в палату и пропустила Брока вперед.
Он инстинктивно ждал чего-то неприятного. Были омеги, запахи которых были отвратительными, и при этом они почти всегда не нравились Броку внешне. Природа – умная стерва, и все эти ароматы придумала не просто так. Но Джек пах всего лишь странно, но приятно: дымом хороших сигарет, раскаленным металлом, немного гарью – рассеянным на фоне морозного воздуха шлейфом этой экзотической смеси, моментально ударившей в голову. Горечь, свежесть и тяжесть. Тепло и холод. Непривычно, но хорошо.
- Нет, - тихо, жалобно произнес Джек, обнимая подушку. Он несколько раз жадно втянул носом запах Брока и закрыл глаза. – Только не ты. Не надо.
- Джек.
- По-моему, - с тайным торжеством в голосе вклинилась докторша, - мистер Роллинз ясно дал понять, что не хочет вашего внимания.
- Внимания? – с безумной, жадной надеждой переспросил Джек. Брок никогда не слышал у него такого голоса: низкого, будто бархатного. – Командир, что…
- Поехали, Джек, - Брок заозирался в поисках одежды, в которой можно было бы увезти отсюда Роллинза, отчасти потому, что отступать он не привык, отчасти потому, что докторше это не понравится, но самая главная часть, в которой он нехотя сознался даже себе, сплошь состояла из странного извращенного сострадания пополам с интересом. Он не хотел думать, что из этого выйдет, он хотел остаться с Джеком один на один и надеяться, что инстинкт подскажет ему, как поступить. В таких делах голова только мешает, в этом он за жизнь мог убедиться, и не раз.