– А рыбы тут, дядя Дима, много? В потанинских озёрах рыбёшка водится. – тоном опытного рыбака добавил Серёжа.
– Рыба есть везде. Рядом – Малый Кисегач, и много карасиных маленьких озёр. Рыбу там можно вёдрами черпать. Здесь территория заповедника. Посторонним доступ сюда закрыт. Чужие люди здесь не ходят, а мы с тобой здесь живём, и нам государство разрешает рыбёшку на пироги, жарево и ушку половить. – по-свойски уже разъяснил обстановку Дмитрий Иванович Серёже.
Резвые румяные девчушки выбежали из огорода с сумкой в руках, подбежали к ним, и старшая, протянув сумку Серёже, сказала только:
– Это – вам.
После чего они повернулись и, снова засмеявшись с каким-то лукавым подтекстом, наперегонки убежали в дом... (Да, Серёжка-дурак у них под окнами трусы выжимал!).
– Это что, дядя Дима?
– Всё это передашь отцу, и привет от меня передавай Василию Николаевичу.
– Дядя Дима, а у вас лошадь есть?
– Есть, конечно. Да ты, Серёжа, пройди за солдатские казармы метров 150, там твой отец такую стройку организовал: свинарник, курятники и конюшню ребята в срочном порядке строят, ворчат, но строят. Василий Николаевич спокойно никому тут жить не даёт.
(Да, действительно, отец его, куда бы его не переводили Начальником, везде начинал строить коровники, свинарники, конюшни, а также – спортивные площадки, зрительные залы со скамейками для концертов на свежем воздухе. Организовывал спортивные мероприятия, приглашал городских артистов, устраивал концерты для зеков и солдат. Там где появлялся отец, никогда не умолкал визг пил и стук молотков... его даже два раза понижали в должности «за излишний либерализм по отношению к заключённым», но потом приходилось снова возвращать на должность Начальника: у других начальников побеги и бунты, а у него – спортивные и культурные мероприятия по вечерам, солдаты и зеки ходят все весёлые, крепкие, хорошо откормленные здоровой полезной пищей... Но Серёжа призадумался. И, как оказалось, недаром).
Обратно отправился он уже по другой дорожке вдоль озера, дошёл до насыпной дороги, слева на берегу озера увидел какое–то здание и сразу определил: «Насосная. Воду в посёлок качают», повернул направо, поднялся до основной трассы и по движению на ней понял, что дорогу на Миасс тоже строят напряжённо и быстро. Когда он проходил через КПП, часовой весело помахал ему рукой. Серёжка быстро становился своим в этой секретной глухомани и пропуском ему служила его весёлая любознательная физиономия.
Когда Серёжа подходил к своему бараку, то увидел на дороге с «основного объекта» возвращающуюся в зону длинную колонну одинаково одетых в рабочую одежду мужиков под охраной автоматчиков. Зеков было великое множество, а солдат охраны, идущих по бокам колонны, не так уж и много (Но никто из зеков и не пытался убежать. А зачем бежать? – Скоро папа вас накормит свининкой, яйцами куриными, молоком и маслом свежим, заставит расконвойных грибы и ягоды собирать, картошку копать, вернётесь домой, родне придётся двери расшивать, чтобы вас, здоровяков заповедных, до дому запустить).
Теперь у Серёжки не оставалось никаких сомнений, где находится главный местный объект (Но попасть туда пронырливому Серёге так никогда и не удастся... И вы не пытайтесь. Вас-то там пристрелят ещё на далёких подступах – это уж автор испускающей слюни братве по-братски советует).
Отец со службы ещё не вернулся, и Серёжа стал распаковывать сумку, подаренную им кордоновскими насмешницами: огурцы, редиска, лук пучковый, зелень всякая. Разложил он всё это богатство на столе аккуратными кучками... и загрустил: вспомнил маму и сестрёнку. Они сейчас тоже на огороде занимаются. У мамы помидоры! – Все потанинские садоводы и огородники ходили и завистливо ахали. – А какие вкусные! Двух огромных помидорин на всю футбольную команду хватало.
Ну вот, наконец и отец со службы вернулся!
– Ого, да ты, дружок, успел уже и у Димы побывать! Молодец! А я тут хлеба и колбаски прикупил. Сейчас ужинать будем... Нет, сперва сходим кое-куда.
Пошли мимо зоны к линии ЛЭП, прошли и линию, поднялись на пригорок и остановились у одиноко стоящей обитой железом будки. Отец достал из кармана ключи и открыл будку. Внутри почти ничего не было.
– Пап, это чья будка?
– Наша.
– А зачем она нам? – поинтересовался Серёжа.
– Как зачем? Мотоцикл с коляской в ней держать будем.
– Та мы что, мотоцикл покупать будем? – офонарел удивлённый Серёга.
– Да, я уже договорился. Скоро его сюда пригоним. – Уверенно ответил отец.
Вот это да! Озёра, леса, лодка килевая, да ещё и мотоцикл! Вот это будут настоящие каникулы! – Серёжа чуть не терял сознание от предвкушения предстоящих ему приключений и удовольствий в этом таёжном, сказочном раю!
А отец в это время деловито и спокойно вытащил откуда-то из угла шесть свежеобструганных вешек и увесистый молоток. Потом он прошёл на светлую полянку, наклонённую от горы к строящемуся посёлку, и стал не спеша забивать эти вешки в землю. Получился прямоугольник примерно 20x25 метров.
Серёжа с облаков грохнулся на землю. Всё, кончились каникулы! Побежал в будку и притащил оттуда штыковую лопату (Всё добрый папаша продумал. Даже ломик и кирку заметил Серёга в будке). Воткнул лопату на «своём» участке. Раздался резкий звук.
– Пап, да тут одни камни!
– Ничего, сынок, камни будешь складывать вот сюда. – Отец указал место будущей пирамиды Хеопса. – Зато земля между камней тут добрая. Урожаи будут хорошие. В этом году ничего садить не будем, только подготовим участок. Так что работай спокойно, не надрывайся. К весне мама с Людой приедут, вот тогда всё и посадим. Завтра и приступай. Я помочь тебе не смогу: служба. Вся надежда на тебя.
Пошли домой в барак. «Нет уж «Не надрывайся» – ехидно думал обманутый в своих каникулярных мечтаниях Серёга. «Упрусь, но сделаю быстро. Не первый раз. А потом и мотоцикл надо будет осваивать» – при этой приятной мысли сразу повеселел наш неунывающий герой.
Сначала распаковали узлы. Там оказалось много необходимых в холостяцком хозяйстве вещей: электроплитка, чайник, кастрюли, ложки, ножи, тарелки, а так же соль, сахар, чай, крупа в мешочках и много другого, полезного. Родители Серёжи, честно надо признаться, были людьми хозяйственными, экономными и бережливыми, потому что выросли они не в городе, где рыба на прилавках лежит, а в деревне, где за этой рыбой с бредешком погоняться надо.
После ужина, воздав должное кордонским огородницам, Серёга собрался было пойти посмотреть на строительство конюшни, но отец остановил его.
– Погоди, раздевайся.
Серёжа послушно разделся, отец внимательно осмотрел его со всех сторон и приказал:
– Теперь одевайся! В лес заходил?
– Нет ещё.
– Дёрганого мужика в посёлке видел.
– Нет.
– Ну, значит, увидишь. Встретишь его – не бойся, здоровайся и уходи. Мужик нормальный, работяга хороший, но ему в шею клещ впился и растворился. Клещ оказался энцефалитный. Мужик выжил, но нервы у него крайне расстроены, мышцы на шее высохли, и голова иногда западает назад; так он её руками на место ставит. Не вздумай смеяться над ним или ещё чего-нибудь.
Жутковато стало Серёже от такого рассказа, а отец продолжил:
– Здесь кругом – тайга. Есть и горы, и болота непроходимые, и озёра, и ручьи. Ягод и грибов в здешних лесах – вагонами вывозить можно. Но народ съехался сюда в основном городской. В леса заходить боятся. И правильно делают. В лесах здешних полно клещей, змей, рысь встречается, волки стаями бродят. Медведей тут оседлых вроде нет, но шатуны иногда забредают. Так что придётся тебя, сынок, кое-чему научить... Да, пострелять хочешь?
– Пап, я из пулемёта ещё ни разу не стрелял.
– Об этом старшину Семёныча спросишь. У меня времени сейчас нет. Самому некогда потренироваться. А тебе, голубчик, придётся и в тёмное время суток из интерната по лесам идти.
– Пап, а я в интернат с пистолетом буду ходить? – очень заинтересованно спросил Серёжа.
– Нет, голубчик, огнестрельное тебе пока не положено, ответил отец и подозрительно посмотрел на загоревшегося идеей ходить в школу c «пушкой» Серёжу. Но продолжил свой первый инструктаж.
– Вот та дорога, – махнул он рукой в сторону ЛЭП, – идёт на станцию Миасс. Тут до неё километров четырнадцать всего. Но смотри внимательно: дорога, которая идёт вдоль хребта – это на Миассово. А по главной дороге до станции будет семнадцать километров. Интернат как раз на станции и находится. Здесь транспорт не ходит, попутные могут и подобрать, но ты не голосуй. Кому можно, сами остановятся, а кому нельзя – мимо проедут. Дорога плохая, конечно. Но дорожники работают; база у них на 12-м километре. Да, на стрельбище придёшь, порядок не забывай. Там главный – Семёныч, его слово – закон. Понял?
– Знаю. – кратко подвёл резюме отцовскому инструктажу Серёжа. Но это оказалось далеко не всё.
Отец вытащил из солдатского вещмешка кирзовые сапоги, шерстяные носки и плотный свёрток разных портянок.
– Примеряй сапоги.
Василий Николаевич сидел на своей койке и, не скрывая удовольствия, любовался, как его сын лихо, по-армейски, наматывает портянки. С первого раза ногам было слишком свободно: отец всегда из экономических соображений покупал вещи с запасом. Пришлось Серёже намотать ещё пару байковых. Потом отец подошёл к нему, сунул за голенище три пальца и, сказав: «Вроде нормально», – пошёл к чемоданчику и принёс бумажный свёрток. Когда он развернул его, Серёжа даже подпрыгнул от восторга – На столе лежал чудесной красоты кинжал в ножнах очень тонкой работы.
– Вот, смотри Серёжа. Это – финский нож. Трофейный. Привёз с войны. Мой подарок тебе. Носи его всегда с собой. Вот так... За голенищем. Не жмёт? – Ну и хорошо. В лес и в интернат ходи только в этих сапогах и с ножом. Тайга – это, брат, тайга. Сапоги тебя защитят от клещей и от змей.
– А я, пап, двух уже видел.
– Да, гадюк здесь полно. Если пойдёшь в лес и с ночевой, бери с собой на конюшне одну возжу.
– А зачем?
– Когда будешь ложиться спать в лесу, расстелешь её вокруг себя. Змеи боятся лошадиного запаха.
– А я не знал.
– Ничего, ты ещё молодой. Когда будешь с лодки рыбачить, сапоги сразу снимай, нож прячь под портянки в сапог, имей запасные носки. Мало ли что. Без сапог всегда выплывешь, а в сапогах... сам понимать должен. Много рыбаков тонет именно из-за сапогов. Никому никогда не говори о ноже и не показывай. Мамы и Людмилы это тоже касается. Знаю я этих бузулукских паникёрок. Матери говори, что в лес ходишь с друзьями, но ходи всегда один. В лесу одному – безопасней... Вот ещё удавочку засунь в левый сапог, на всякий случай...
Потом ещё в течение нескольких вечеров заботливый отец обучал своего малолетнего сына искусству выживания в суровых таёжных условиях. Обучение было не только теоретическим, но и практическим. Много часов пришлось попотеть уже достаточно ловкому пареньку, пока он осваивал многообразные, а иногда и весьма изощрённые способы обезвреживания (т.е. убийства) различных четвероногих и двуногих животных. После окончания этих секретных курсов 13-летний Серёжа умел много. Он точно знал все уязвимые места у свиней, бычков, волков, рысей и других животных. Он научился правильно держать кинжал разными хватами при разных условиях, долго тренировался смертельно-опасным выпадам с этим оружием. Когда он закончил, наконец, тяжёлые отцовские курсы, он умел «обезвреживать» возможных противников стрелковым оружием, кинжалом, удавкой, ладонью руки, кулаком, двумя пальцами, одним пальцем, сапёрной лопаткой, карандашом и многими другими, на первый взгляд, вполне безобидными предметами.
Почему отец делал это? Втайне от людей и вопреки устоявшемуся общественному мнению? Может быть, он действительно знал, что его малолетнему сыну в скором времени придётся идти с крепко зажатым в кулаке кинжалом одному на волчью стаю, столкнуться в смертельной схватке с матёрыми бандитами, вести спор через обсыпанный ягодами малинник со взрослым медведем за право поедать вкусные ягоды? Да, отец научил его понимать не такой уж примитивный, как кажется, звериный язык... и «объясняться» на этом языке. Может быть, он заранее спасал его? А может быть и совсем другое...
Иногда отец рассказывал о войне. Больше всего возмущался он тем, что в строевые части на передовую приходило очень много не только малообученных новобранцев, но много и таких, кто не только толково обращаться с огнестрельным оружием не умел, но даже и стрелять ладом прицельно не мог. В начале войны отец был командиром артиллерийской батареи; немцы их расколотили; попал он со своими уцелевшими ребятами в окружение; единственную уцелевшую пушку пришлось утопить в болоте, и целых два месяца пробиваться через занятую врагом территорию, догоняя пятившихся на восток фронта... Много прибивалось к ним солдатишек и из других разбитых частей. Ночью шли по лесам, а днём приходилось отцу обучать этих «бойцов» военному делу... Да, к войне мы тогда (а впрочем как всегда) оказались не готовы.
А отец, как офицер, думал о следующей войне и не хотел, чтобы его сыновья (старший брат Серёжи, Юра, учился в спецшколе ВВС) оказались в ней недееспособным пушечным мясом, а знали и умели, как уничтожить врага, а самим уцелеть в неизбежной, как он, видимо, думал, кровавой бойне.
Вот так, в свои 13 лет стал Серёжа тем, что сейчас звучно называется «боец специального назначения» (Но методы «обезвреживания» животного мира мы не будем здесь раскрывать нашим читателям во избежание истерических воплей безмозглой нашей «миролюбивой общественности», которая поумнеет только тогда, когда с неё шкуру будут сдирать сегодняшние её «друзья», «партнёры» и «доброжелатели»).
Познакомился Серёжа и со старшиной Андреем Семёновичем. Пришёл в часть и у отдыхающих на крылечке барака солдат деловито осведомился:
– Здравствуйте. Оружейный мастер где находится?
– Справа по коридору вторая дверь, товарищ генерал! – весело отрапортотвал молодой пучеглазый солдатик.
– Вольно. Можете разойтись. – взаимно пошутил хорошо знакомый с воинским уставом Серёжа.
Пошёл в барак. Прямо перед входом стояла накрытая красной тканью тумбочка; рядом стоял солдат с автоматом. Ближняя дверь была закрыта железной решёткой, сквозь которую были видны стеллажи с автоматами. Серёжа поздоровался с часовым, но тот, видимо в соответствии с уставом промолчал; и Серёжа пошёл вправо к широко распахнутой двери. Там за маленькими тисочками сидел усатый дядька в гимнастёрке с орденскими планками (понятно, почему отец так уважительно отзывался о Семёныче: фронтовики уважают друг друга) и выпиливал какую-то детальку. Справа была простая дверь, а слева – зарешёченная. «Склад оружия» – смекнул Серёжа.
– Ну, заходи, что стоишь на пороге. – не отрываясь от своей работы, пробасил усатый орденоносец.
– Здравствуйте, дядя Андрей. Я к вам... – Серёжа думал, что сейчас они пойдут на стрельбище и там он постреляет от души и покажет Семёнычу свой класс. Но Семёныч был тёртым армейским калачом, службу знал получше юного курсанта, и заниматься этому «курсанту» пришлось сначала совсем другим.
Три вечера Серёжа без устали смазывал, протирал, разбирал, собирал разное стрелковое оружие, выслушивал неторопливые, но толковые объяснения Семёныча по безопасной эксплуатации этого оружия. Потом как-то раз Семёныч задумался и начал объяснять про зенитную пушку, но, видимо вспомнив, что зенитной пушки у них с Серёжей нет, достал из стола толстые карманные часы с крышкой и приказал Серёже ещё несколько раз собрать и разобрать блестящий от Серёжкиного усердия ППШ, а сам постоянно поглядывал на свои (тоже, видать, трофейные) часы. Потом густо крякнул и подвёл итог.
– Приказал нам майор для разнообразия службы – организовать соревнование по сборке-разборке и стрельбе по мишеням... Но теперь, я думаю, по сборке соревнования проводить не будем.