Домик номер шестнадцать
Наталия Романова
Глава 1. Михаил
Михаил немилосердно клял погоду, снегопад, обрушившийся на город, новогоднюю толчею в магазинах и на дорогах. До праздника оставалось две, почти три недели, а люди как с цепи сорвались. Не было полудня, когда трафик плотно встал, в три часа дня навигатор показывал уверенную семёрку, а к шести вечера и вовсе девятку. Можно было смело бросать машину и идти пешком к ближайшей станции метро.
Вот только никаких перехватывающих парковок или просто автостоянок в округе не было, а был только снегопад, валящий, как из рога изобилия, фонари стоп-сигналов, прорезающие темноту Питерского вечера, и, пожалуй, единственное, что не раздражало в данный момент Михаила - музыка в колонках автомобиля.
День не задался с самого утра, с прокисшего молока в холодильнике и отчёта матери, будто он сопливый пацан, нарушивший предупреждение родителей явиться домой не позднее девяти вечера, так и закончится, похоже, каким-нибудь крахом. Иногда их с братом мама становилась невыносимой, впрочем, такой она и была, а не «иногда становилась».
Он вспоминал, как благословлённые, те времена, когда жил один, а иногда даже годы, проведённые в браке, принёсшем ему двоих детей, единственное, что на данный момент, да и всегда, имело значение для Михаила.
Дети. Только из-за них он терпел выходки своей матери, её властный характер. Даниил – семи лет, первоклассник, спокойный, рассудительный малый, – не вызывал тревогу у Михаила. За здоровьем, питанием, школьной программой, спортивными занятиями семилетнего пацана проследить не проблема.
А вот Светочка нуждалась в женском воспитании и внимании. Няни – нянями, чужой человек пришёл и ушёл, не вложив и толики души, а бабушка – есть бабушка, а тем более прабабушка. И какая! Семейное воспитание, преемственность поколений, традиции – всё это было в семье Михаила, передавалось, как фортепиано Бехштейн, по наследству. Может ли фальшиво звучащий суррогат заменить Бехштейн с его мягким и светлым тембром? Так и наёмная женщина не смогла бы заменить Светлане то, что даёт ей жизнь в родной семье Михаила.
Шаловливая, живая, активная, крутящаяся около отца, его окружения, возле брата Михаила, среди борцов и тренеров единоборств, выглядит и ведёт себя как пацанка. И это пока ей пять лет, что Михаил будет делать с дочерью, когда она начнёт подрастать? Где найдёт нужные слова, объяснит простые вещи, которые, должно быть, объясняет каждая мать своей дочери? Кто в нужное время направит девочку в необходимую сторону, когда из девочки вырастает хрупкая девушка, а потом на смену ей приходит женщина?
Девочке необходимо женское, домашнее воспитание, в этом Михаил Розенберг был убеждён. Он же не мог предоставить и обыкновенной стабильности. Постоянные командировки с континента на континент, отсутствие дома по нескольку недель кряду, было обыденностью Михаила. И ради этого домашнего, женского воспитания, он и терпел порой невыносимый характер матери.
В конечном итоге, если уж иметь в своей жизни женщин, то пусть это будут дочь и мать. Михаил усмехнулся про себя. Посмотрел с тоской на навигатор. Всё та же девятка, и не видно конца и края, что пробке, что дню. А нужно было ещё успеть заехать забрать новогодние подарки детям. Заказал едва ли не накануне, оплатил, теперь они дожидались своего часа на складе. Самое простое было бы – оплатить курьера, но дома пронырливая Светочка обязательно обнаружит подарки, увидит курьера, догадается, а то и припрёт к стенке Михаила, и тому придётся «палить контору».
Можно было заказать в офис или отправить Ольгу-помощницу, запоздало сообразил Михаил. Его брат в состоянии организовать досуг одновременно двух сотен детей, он же не может обеспечить доставку новогодних подарков собственным детям. Усмехнулся, который раз за безумный день.
Рингтон прорезал звук «Радио Эрмитаж». А вот и виновница, вспомни – появится. На панели высветилось имя помощницы «Ольга Алексеевна».
- Да, - тут же ответил.
Сначала раздался горестный вздох, Михаил ответил таким же. Судя по всему, день и не собирался клониться к окончанию.
- Михаил Леонидович, - раздалось официальное. Михаилу захотелось вставить обратно в рот Ольге и «Михаила», и «Леонидович».
- Не тяни резину, Оль.
- Джин не вышла на работу.
- Оу, - брови поползли наверх. – Прекрасно, что эта благая весть достигла моих ушей после шести вечера.
- Я думала…
- Я плачу тебе не за то, чтобы ты думала.
- У Джин, по вашим же словам, свободный график, - припечатала в ответ Ольга, иначе она была бы не Ольга, и Михаил ей не платил. – Она позвонила только что, сломала ногу на склоне, по скорой увезли.
- Завидное рвение к работе, - не сдержавшись, раздражённо фыркнул Михаил.
Середина рабочей недели. Не могла подождать выходного дня? Сделай работу и ломай хоть ногу, хоть голову!
Джин, а попросту Евгения, Женя, была заядлой горнолыжницей. Первый плотный снег заставил её с утра пораньше ломануться на «Игору», горнолыжный склон в восьмидесяти километрах от города, а не на работу. В чём-то она была права. Свободный график и отсутствие в этот день срочной работы позволили бы Евгении успеть, как говорится, дойти до Канадской границы, до Финской точно, и вернуться. Но она умудрилась сломать голеностоп, тем самым не только потеряв работоспособность, но и испортив себе сезон, Бог даст – только один.
Михаил готов был рвать и метать, в тоже же время, понимание тяжести травмы, благодарность за то, что, придя в себя, Женя позвонила, выказала готовность перевести и «оформить в лучшем виде», вызывали уважение в мужчине. Только он отлично понимал цену этому рвению. Мало того, что Джин попросту не поняла до конца, какой тяжести травма, полученная ею, звонила под адреналином и действием лекарств, так ещё и неясно, что она напереводит и как… про то, что Женя будет сопровождать Михаила и речи не могло быть. Было от чего пускать гром и молнии.
- В какую больницу отвезли? – вздохнув, спросил Миша.
Вздыхай, не вздыхай, а Евгения, звавшая себя Джин – скорей всего, чтобы, в противовес миниатюрной фигурке и белёсым волосам, хотя бы имя было ярким, – была сотрудником Михаила. Причём, приближённым сотрудником. Ценным.
Ольга назвала больницу и ещё раз вздохнула.
- Это же коновальня! – возмутился Михаил.
- Куда страховая…
- Так, ну ладно, эта матрёшка там не соображает, а ты-то за что деньги получаешь? Вот и думай! – сам себе противоречил Михаил, утверждавший семь минут назад, что думать Ольге Алексеевне не положено по инструкции и штатному расписанию. – Звони в страховую, договаривайся. Я в больницу!
И начал пытаться вклиниться в правый ряд. Получалось плохо, толкались, проходили вплотную, в итоге Михаилу удалось съехать в забитый машинами «карман», свернуть во дворы, срезать пару улиц и вырулить на идущую в нужном направлении.
Больница встретила светящимися неуютными корпусами. Михаила пробила дрожь, он ненавидел больницы, запах длинных коридоров, гул флуоресцентных ламп, чахлые растения по углам, поручни вдоль стен и лестниц. Поморщился.
Евгения была ещё в приёмном покое, рядом суетилась мама Жени, Михаил её знал. Что греха таить, работников он предпочитал проверенных, из своих. Знакомые, знакомые знакомых. Дети знакомых, их внуки.
- Не понимаю, они долго ещё будут тянуть резину?! – Нина Джановна, высокая, объёмных размеров, громкая, суетилась вокруг бледной Жени. Нины всегда было много, в каком бы помещении ни оказывалась Нина Джановна – королевство ей тут же становилось маловато. Ещё говорят, восточный характер передаётся по наследству. Не было в Нине ничего от отца-казаха. Ни внешности, ни характера. А уж в Джине и вовсе не было видно и толики восточной крови.
- Давай, дорогой мой, - развернулась всем грузным телом к Михаилу Нина Джановна. – Узнай, что там и как.
- Нин, успокойся.
- Я успокойся? Я?! Я даже не начинала волноваться! Они мне ребёнка хотят покалечить, а я буду молча сидеть?! Да, как бы не так! Давай, сходи, дорогой мой, тебя, как мужчину, скорее послушают! – откуда-то вынырнуло восточное воспитание.
Михаил усмехнулся, представляя, как «не послушают» Нину Джановну, всегда готовую устроить скандал, написать жалобу, раскатать любого нерадивого сотрудника, вставшего на её пути к комфорту. А тут и вовсе речь о единственном ребёнке, всего-то двадцати семи лет от роду, замужнем. И муж, кстати, стоящий рядом, очевидно в расчёт Ниной Джановной не брался.
- Ты как? – Михаил присел рядом с Джин. Всегда бледная, она была белее обычного.
- Дерьмово, - прошептала почти белыми губами Женя.
- Отлично, - Михаил встал.
Отличного в этом не было ничего. Не для того Михаил Розенберг ежегодно выкладывал приличную сумму на добровольное медицинское страхование сотрудников, чтобы потом эти самые сотрудники загибались в очереди, в городской больнице, на общих основаниях с остальными.
Через десять минут после звонка в страховую и шипения Михаила на ни в чём не повинного регистратора, Джин перемещали на инвалидном кресле по коридорам приёмного покоя, а потом и вовсе подняли в отдельную палату. Бытовые условия были сносными, уборная в палате, кнопка вызова медицинской сестры, возможность присутствия одного из родственников, небольшой телевизор и маленький холодильник, без морозилки. Стены мерзковатого салатного цвета. Джин, окончившая художественную школу, заявила, что это определённо «шартрез жёлтый».
Михаил согласился, про себя ещё раз порадовавшись, что никакими обязательствами с женщинами не связан. Мужской мозг попросту не предназначен для переваривания информации, что грязно-салатовый цвет на самом деле жёлтый, да ещё и шартрез. Каким образом он передаст подобные сакральные знания Светочке? Всё-таки решение не переезжать в свою квартиру было верным. Света получит домашнее женское воспитание, обязательно освоит Бехштейн и будет знать, что такое «шартрез», будь он хоть жёлтым, хоть зелёным.
А утро встретило… пробками! Конечно же.
Пока Михаил завёз в школу Даниила, доведя его до раздевалки, терпеливо ожидая, когда сын справится с одеждой, сменной обувью и точно не забудет портфель на стульях в гардеробе.
Пока отвёз на танцы Светика, там справившись с ярким гимнастическим купальником и кичкой на голове дочки. Света привычно терпела, пока отец закреплял непослушные кудряшки шпильками и натягивал сверху сетку.
Пока заскочил в детский сад Светы – она посещала группу на половину дня, для общего развития, как говорится. Для социальной адаптации.
Там неугомонный родительский комитет собирал деньги на подарки детям, воспитателям, нянечкам, музыкальному руководителю, директору, и один бог знает, кому ещё. Михаил не вмешивался в эти вопросы, молча отдавал деньги, иногда предлагая свою помощь в виде тягловой силы и машины, слушая по пути щебетание родительниц, скрипя зубами на липучий флирт. Одинокий, обеспеченный отец в глазах женщин – прямо огромный кусок шоколадного бисквита, а то, что мужчина не страшен и молод, всего тридцать четыре года, добавляло глазурь, ведро цукатов и безе.
Родительницы всегда выбирали подарки «нужные» и «практичные», например, энциклопедию по ведению домашнего хозяйства. Для пятилетних девочек! В пять лет куда полезней знания, как залезть на дерево и не ободрать коленки или поджечь траву с помощью лупы.
Девочка, несомненно, должна расти девочкой. Для этого Михаил и живёт с матерью и бабушкой, чтобы Светочка не обрастала манерами отца, и, что ещё хуже, лексикончиком борцов. Но нельзя же пять рецептов приготовления шарлотки возносить в культ! Никто ещё от голода не помер, парню тоже надо уметь готовить хотя бы самое необходимое. И девочка, захочет шарлотку – приготовит.
Но Михаил ничего не понимал в воспитании девочек, поэтому не спорил с родительницами, Света получала очередной «практичный» подарок, безразлично пробегала глазами по ярко-розовым страницам и закидывала книгу в угол. Кто знает, может, однажды ей эти знания пригодятся и всплывут в памяти так же, как знания оттенков цветов.
В офис Михаил добрался к полудню, буркнул «здрасти вам» Ольге и распивающему чаи рядом с ней ай-тишнику. Мужику шёл четвёртый десяток, работал там, здесь, всего понемногу, но ничего глобального в целом. Когда не работал, буквально жил в компьютерных играх. Странноватый тип. Но дело своё знал, в любой момент был, что называется, «в зоне доступа», а большего и не надо.
Ольга, как обычно, прекрасно выглядела. Отчество Алексеевна было слишком простым для грации и внешности Ольги. Такими рисуют княгинь Древней Руси или жён варягов. Длинные русые волосы, сегодня собранные в низкий хвост, тёмно-синие глаза, глядящие на окружающих с достоинством, присущим только полностью удовлетворённым женщинам. Удовлетворённым собой, обстоятельствами, самой жизнью. Запоминающаяся, при этом не яркая. Не только ровесница, но и подруга Софии – бывшей жены Михаила. Или уже бывшая подруга?
- У меня новость, - Ольга без стука вплыла в кабинет.
Строгое платье подчёркивало формы женщины. До середины колена, скромная линия декольте, приглушенная цветовая гамма, даже минимум ювелирных украшений работало на образ, при этом нужно быть слепым на оба глаза и умственно неполноценным одновременно, чтобы не оценить всю мощь женской обворожительности помощницы. Михаила не смущало даже то, что Ольга имела формы чуть больше обычных предпочтений мужчины.
- Вам нужен переводчик, - Ольга остановилась в центре кабинета. Михаил окинул взглядом с головы до ног. Хм… да. Совсем немного проигрывает Софии. В бывшей жене чувствовалось, что называется, «порода», то, что не купишь, не вколешь и не нарастишь.
- Так найди мне переводчика, - Михаил посмотрел на Ольгу, как на психически нездоровую. Очевидно, ему нужен переводчик, и не когда-нибудь, а вчера.
Перевести и ответить на письма Михаил мог и сам, а вести переговоры лучше с переводчиком. Акцент в Новой Зеландии просто убийственный. Если своих партнёров из Штатов Михаил понимал легко, то ребята из Новой Зеландии порой ставили в тупик. Они приезжают на следующей неделе и ждут радушного русского приёма. За райдер тоже отвечала Джин. Михаилу хватало бумажной волокиты, контрактов, плюс контакты, при которых многое строится на личном доверии, взаимоотношениях.
ММА – это спорт. И это шоу. Шоу – это деньги. Вопрос финансов решал Михаил, а вот разговоры о фруктах в номере, медведях в ресторанах и даже шлюхах, решались Джин.
- Михаил Леонидович, вы не берёте со стороны людей, - напомнила Ольга Алексеевна.
- Да ты Капитан Очевидность, - Михаил еле сдержался, чтобы не заорать.
Конечно, он не берёт с улицы, но своих нет. Накануне вечером он обзвонил всех возможных знакомых, даже давнишнему приятелю, сейчас преподающему математическую лингвистику, филологу, полиглоту. Нет ли у него на примете хорошенькой талантливой студентки хотя бы на временную подработку. Нашёлся гипотетический претендент, но парень. А Михаилу необходима была женщина. Его «клиенты», зачастую нашпигованные адреналином, находящиеся под давлением менеджеров, агентов, иногда прессы, могли запросто сорваться на парня, что вряд ли произойдёт с девушкой. Женя, со своей миниатюрной фигуркой и светлыми волосами, действовала на мужчин, как хороший транквилизатор, Михаилу была необходима вторая Джин.
- Я уже подала заявку в лучшие рекрутинговые агентства, - опередила ор Ольга. – Вам нужна женщина, желательно до тридцати, приятной внешности, свободное владение английским, терминологией ММА, правилами UFС, желательно ивритом и маори. Стрессоустойчивая. Завтра. Всё?
- Да, и ещё ковёр-самолёт, пожалуй, - закончил речь Михаил.
Ольга развернулась и молча вышла из кабинета. Уволить её, что ли? Просто так. Потому что плохое настроение, потому что скоро новый год, а он так и не забрал подарки детям в пункте выдачи заказов.