Часть первая
Аудитория быстро наполнялась студентами - юные, волнующиеся, держащие в руках макеты, тубы и большеформатные папки, они сновали от компании к компании, смеясь, пряча волнение за беспечностью. Кто-то, впрочем, и не думал волноваться, как это часто бывает, либо от осознания собственной значимости, либо от откровенной беспечности.
Он сидел в самом углу, на стуле, небрежно перекинув пиджак через его спинку, и разглядывал молодых людей. С интересом.
Каждый год он принимал участие в дне проектов архитектурного института, по итогам которого любой из этих ребят имел возможность попасть в их архитектурное бюро на преддипломную практику, что практически обеспечивало трудоустройство после окончания вуза.
Ему было хорошо знакомо волнение перед тем, как показать своё «детище» на суд зрителей, конечно, ему - сыну главного архитектора в комитете по градостроительству, - никогда не приходилось думать о том, куда он будет трудоустроен и будет ли. Но каждую свою работу, каждый проект, он ценил и переживал за него, словно за живого члена семьи.
Ему нравилось участвовать в подобные проектах, в них он словно видел своё отражение, но более живое, не огранённое, не причёсанное знаниями и томами документации, он видел живой полет мысли, надежды и безрассудной веры.
Не во всех студентах, отнюдь. По большей части работы были сырые, не заслуживающие внимания, иногда возникал вопрос, как же при столь скромных данных этот человек смог доучиться до выпускного курса. Но если на глаза Виктору Вячеславовичу попадалась тонкая грань таланта, он старался выслушать, вникнуть в идею и, по итогам, приглашал в своё бюро. Таким образом, почти минуя связи и знакомства, он сумел набрать поистине команду энтузиастов и завоевать по праву лидирующие место в строительстве, благоустройстве и проектировании.
Молодые люди и девушки с энтузиазмом делились своими идеями, день проектов, как это бывало и раньше, перетёк в дружескую неформальную беседу, приносящую удовольствие всем сторонам. Иногда проходил гул или шёпот волнения, порой - громкий смех или взбалмошная шутка, почти на грани.
Всё это время за спинами студентов, будто прячась, сидела девушка. Молодая, почти юная, Виктор Вячеславович не смог бы сказать, что привлекло его взгляд. Возможно, глаза - светло-голубого, прозрачного, словно лёд, цвета, с ярко-синим ободком на радужке. Возможно - каскад светлых волос, прямых, льющихся по плечам в объёмном свитере, и прячущихся между спиной и спинкой стула. А, возможно, и отстранённый вид, девушка не принимала участия в разговоре, казалось, она даже не вникала в происходящее.
- А вот вы, что вы думаете по поводу этой работы? - спросил Виктор Вячеславович у девушки.
- Я?
- Да, вы, - он вопросительно посмотрел, как она кинула короткий взгляд в сторону большого изображения новинки в слове архитектуры. Это была работа популярного мастера своего дела, кто-то знал эту работу, кто-то нет, некоторые спорили, потому что работа была спорной, но большая часть по инерции соглашались, что здание достойно похвал, ведь именно на этом настаивал почётный гость. К тому же декан, сидевший где-то рядом, не располагал к откровенному неприятию.
- Это работа архитектора ...ова, и неудачная работа, - словно бы неохотно, но твёрдо ответила девушка.
- Почему же? Аргументируете, пожалуйста.
Девушка впилась глазами в Виктора Вячеславовича, словно изучая его, потом улыбнулась и сказала.
- Потому что это высокоинтеллектуальная, фундаментальная ерунда. Посмотрите, - она подошла к изображению, протянула руку, и Виктор Вячеславович успел заметить, что пальцы у неё были в чем-то темно-синем, скорее всего - в пастели, что забилась под короткие ногти девушки и уже даже выкрасила их.
Её невысокую фигуру скрывал свитер бо́льшего размера, чем ей требовалось, и длинная, почти в пол, напоминающая цыганскую, юбка. Часто встречающийся внешний вид у юных дарований этого факультета.
Девушка много, чётко и аргументировано доказывала свою точку зрения, спокойно отвечая на встречные вопросы, переводя взгляд от аудитории, которая даже умолкла на время, слушая, как студентка спорит с приглашённым архитектором, на самого архитектора.
- Что ж, думаю, вы меня убедили, - в примеряющем жесте подняв руки. Ему не хотелось спорить дальше, но, как ни странно, хотелось слушать этот голос - звучащий высоко и стройно, поднимающийся к самому потолку аудитории и обваливающийся на Виктора Вячеславовича то холодной, то горячей волной противоречивых чувств.
Сделав для себя пару заметок, выпив кофе с деканом, он выходил в на редкость приподнятом настроении на улицу, где вовсю хозяйничала зима, и люди стояли под мягкими хлопьями снега, ловя предновогоднее настроение. Ёлка перед парадным входом вуза зажглась сотнями огней, рядом стояли группы молодёжи, громко смеясь, позабыв трудности сессии, кое-где девушки зажигали бенгальские огни, которые отражались в молодости глаз и непредсказуемости дальнейшей жизни.
Виктор Вячеславович улыбнулся про себя, заметив своё отражение в большом глянцевом голубом шаре на ёлке, так напоминающем цветом глаза студентки в нелепой одежде, с синими кончиками тонких пальцев, которые она, словно вспомнив, вдруг начинала прятать за спину.
Машина - вместительный и комфортный седан, - ждала у ворот. Обернувшись ещё раз на гирлянду новогодних огней и ёлку, подумав, что в этом году обязательно надо нарядить такую же в загородном доме, он завёл автомобиль, который отозвался тихим мурчанием, и сдвинулся с места.
Впереди мелькнула знакомая юбка, выглядывающая из-под белой шубки, по которой струились светлые волосы. Белая шапка с огромным помпоном и тёмные угги дополняли образ. Проехав немного, бросив взгляд в стекло заднего вида, он увидел, что девушка еле удерживает огромную папку, у которой, по всей видимости, оторвался ремешок, и теперь хозяйка этой папки, голубых глаз и светлого каскада волос, держала папку, пытаясь её не уронить, по очереди грея руки в меховой муфте. Казалось, ещё немного - и огромная папка просто перевесит девушку, упрямо сдувающую волосы, которые лезли в глаза из-под шапки.
- Позвольте, я помогу, - он выглянул из машины, приоткрыв дверь с пассажирской стороны.
- Ой, - девушка отпрыгнула от машины, не сразу узнав обладателя голоса, - спасибо, я справлюсь.
- Всё же? - он уже стоял рядом, пытаясь забрать папку, по пути прикидывая, каким образом можно починить с помощью подручных средств ремешок, в отсутствии где-то потерявшегося карабина. - Карабин не у вас?
- Что?
- Тут такая штучка должна быть, железная...
- Как снеговик?
- Снеговик? - он усмехнулся, - можно и так сказать.
- Я не знаю, где он...
Покрутив папку, придя к выводу, что так просто - «на бантик», не починить, Виктор Вячеславович предложил довезти девушку домой.
- О, нет, спасибо, я доберусь, - она пятилась, отводя глаза. Никогда ещё женщины или девушки не отказывались от столь простого предложения о помощи, и он не сразу сообразил, что может быть тому причиной.
Наконец, посмотрев вокруг, Виктор Вячеславович увидел, что машина стоит на практически пустынной улице, а девушка перед ним может попросту опасаться садиться в машину к незнакомому мужчине.
Он взял её за локоть и подвёл к номеру автомобиля.
- Позвоните любой своей подруге, и скажите номер машины.
- У меня нет телефона.
- Отлично, - он протянул свой, - так даже лучше, высветится ещё и мой номер...
- Не надо, - казалось, девушка сейчас заплачет.
- Позвоните.
- Спасибо, я дойду, - пытаясь забрать свою ношу обратно, - справлюсь.
- Послушайте, я не собираюсь вас принуждать или обижать, но поймите и вы меня, я не могу теперь оставить вас тут, один на один с этим монстром, - он потряс увесистой папкой, - в снегопад и холод.
Сжав губы, она неуверенно взяла телефон и быстро набрала номер.
- Толя, я на машине еду... ты номер запиши, пожалуйста.
Это «Толя» отчего-то неприятно кольнуло, но было бы странно, если бы у молодой девушки не было никакого Толи или Коли, - думал Виктор Вячеславович, пока смотрел, как девушка неуверенно забирается в машину, тщательнейшим образом отряхивая угги.
- Как вас зовут, простите? - отчего-то он так и не спросил имя у своего оппонента.
- Вика... Виктория.
- Виктор.
- Вячеславович.
- Вячеславович официально, но сейчас можно Виктор или даже Витя... - он поймал недоверчивый взгляд.
Ему не верилось, что именно эта девушка чуть более часа назад так аргументированно и даже несколько агрессивно отстаивала свою точку зрения. Он понимал, что в её глазах, он - тридцатилетний главный архитектор ведущего бюро, управляющий дорогостоящим автомобилем, не может быть Витей.
Справа от него сидела молоденькая девушка, по щекам которой расползался румянец, не то после мороза, не то от смущения. Она прятала руки с короткими ногтями, на некоторых были видны остатки маникюра, держала коленки сведёнными и прикусывала губу. Ему захотелось провести рукой по этой розовой нижней губе, по гладкой коже лица, отчего-то казалось, что щека будет бархатистая и мягкая.
- Мы оба победители, забавно, правда? - он попытался шуткой вырваться из пут неловкости.
- Победители?
- Виктор и Виктория - победа, победители.
- Да уж, - она быстро глянула в лицо Виктора, и его пробрал озноб от взгляда прозрачных голубых глаз, возможно, ему стало стыдно, впервые в жизни, за своё благополучие, с рождения открывшее ему большое будущее.
Он всегда стремился много работать, ставил порой недостижимые цели, он много учился и очень многого достиг, но у него всегда был хороший старт. Старт, которого, очевидно, нет у Виктории, и которая сейчас устроила руки под меховой муфтой.
- Холодно? - он направил горячий воздух прямо на руки девушки, - сейчас согреешься, - он произнёс это слишком тепло и, наверное, интимно, но именно так, как и хотел.
- Спасибо.
Обыкновенный подъезд панельного дома с грязным лифтом, что поднимался на девятый, последний этаж, когда Виктор продолжал держать папку с потерявшимся «снеговиком».
- Зайдёте? - услышал у двери.
Правильным ответом было бы «нет». Не нужно было заходить в трёхкомнатную квартиру, которую Вика снимала в складчину с друзьями, не нужно ставить девушку в ещё более неудобное положение и смущать её своим присутствием. Но Виктор не смог ответить «Нет», это значило одно - потерять из виду миловидное лицо, прозрачный лёд глаз и светлые волосы, концы которых, от влаги снега, немного вились где-то в районе поясницы.
- Да, спасибо.
Виктор не был оторван от мира, его приятели по институту часто снимали такие квартиры, требующие ремонта, но от этого дешёвые. Порой в стандартную трёшку набивалось до десяти жильцов, кое-как находя общий язык друг с другом, деля места общего пользования, а то и постель. Он сидел на кухне, на белом табурете, пока Виктория ставила чайник и собирала грязную посуду со стола с извинениями, будто он в них нуждался.
Будь его воля, он бы усадил эту девушку, стоявшую сейчас перед ним всё ещё в нелепой юбке, но уже без огромного свитера, в простой серой обтягивающей футболке, которая подчёркивала формы своей обладательницы, к себе на колени. Девушка была ещё более хрупкой, чем представлял до этого Виктор, просвечивающий бюстгальтер не обладал эффектом пуш-ап, и взгляду мужчины открылась небольшая, округлая грудь, по которой хотелось аккуратно провести пальцами. А больше всего хотелось снять эту невыносимо длинную и нелепую юбку. Не было сомнений, что под ней кроются стройные ноги. Длинные, для небольшого роста девушки. Но он просто оглядывал помещение, понимая весь абсурд ситуации и своего желания. Они были из разных миров - эта юная девочка, с рдеющими щёками, и он.
- Оба-на! - голос раздался где-то над ухом, Виктор обернулся и в недоумении посмотрел на высокого угловатого парня, сонного, с взлохмаченной головой. Но более всего Виктора удивило даже не то, что парень был в одном белье, а нелепый цвет его трусов - цыпляче-жёлтый, яркий, с огромными губами-поцелуями.
- Толька, ты напугал меня, - Виктория улыбнулась парню, и что-то нехорошее мелькнуло в мыслях Виктора. Горькое и колючее. Вот перед кем эта девушка, скорей всего, не смущается и не отводит глаза. Парень в цыплячьих трусах, не стесняющийся и нагловатый.
- Только, только Анатоль-толь-толь-толь-толь, - пропел парень, приобняв Викторию, беспардонно чмокая её затылок.
- Дурак, - фыркнула она.
- Неправда, я очень умный, представь нас.
- Виктор Вячеславович, он... мне помог донести папку. Анатолий, мой друг.
- Оч приятно, - протягивая одну руку, другой поправляя трусы.
- Взаимно.
- Заясь, сделай и мне чайку, - подмигивая Виктории.
- Хорошо.
Казалось, Анатолия не смущает его практически нагота. Виктора же скорей злила такая беспардонность поведения и вульгарная расцветка белья, до которого ему не должно быть никакого дела. Молодые люди часто бывали нагловаты, и цыплячьи трусы Анатолия, который, раскинув ноги, сидел напротив и провожал глазами Викторию, словно бросал вызов Виктору, не должны его волновать...
Видимо, Викторию не смущал вид своего парня, скорее всего, она видела его не только в этих нелепых трусах. Она молча поставила две чашки чая на стол, водрузив в центр стола вазочку с пряниками. Сама же уселась поодаль от Анатолия и Виктора и молча разглядывала потёртый линолеум под ножками табурета.
- Кста, - громко проговорил Анатолий, - звонил Петухов, весь в восторгах.
- Правда? - глаза Виктории засияли, когда Анатолий стал передавать его разговор с неким Петуховым, его восторги Амброзианой, ренессансом и атмосферой, на что Вика смеялась и легко парировала словами «московский концептуализм» или «свободная фигуративность». Некий Петухов и его впечатления увлекли разговор Виктории и Анатолия, и Виктор снова видел твёрдый взгляд и спокойные аргументы.
- Виктория, вы рисуете? - спросил Виктор.
- Чувак, она учится в архитектурном, - снисходительно отметил Анатолий.
- О, это многое объясняет... - усмехнулся Виктор, поймав взгляд Виктории на огромной папке. Не могла же она носить свои работы с собой? Виктор был уверен, что в папке проект их группы, и, по нелепому стечению обстоятельств, именно ей выпало нести этого огромного монстра домой.
- Покажите? - стало интересно.
- Да, Заясь, покажи дяде, - Анатолий.
- Ну...
- Заясь, давай, ты же молодец, - у Виктора сводило скула от «Заясь» Анатолия, но он лишь одобрительно улыбнулся девушке.
Виктория неуверенно подошла к папке и стала выкладывать стопки листов, некоторые откладывая в сторону, быстро перевернув, а некоторые протягивала к столу, где Виктор пробегал глазами по технически сложным рисункам, но каким-то странно безэмоциональным. Лишь в некоторых набросках, недоработках, мелькал характер или иллюзия его, но основная часть была качественно скроенной механической работой, пока глаза его не пробежались по листу с чем-то графическим, темно-синим, как кончики пальцев девушки.
- Что это?
- Ерунда.
- Брось, Вика, покажи ему.
Виктор долго всматривался в графически несинхронные линии, на разные оттенки синего на небольшом листе, и чем больше он смотрел, тем сильней ему хотелось смотреть. Было что-то завораживающие и в этой композиции, и в цвете.
- Чувааак, это реально круто, смотри, - Анатолий, всё ещё в цыплячьих трусах, кинул на пол синий лист, быстро вышел под молчаливым взглядом Виктории и вернулся с такими же синими листами. Он стал укладывать их по порядку, как мозаику или пазл, постепенно выстраивая на полу маленькой кухни отдельную вселенную - синие линии, порой рваные, переплетённые в графические фигуры, иногда прямые, нарисованные одним верным штрихом. Виктору показалось, что он словно проваливается в эту синеву, вдруг поняв, где он видел этот цвет - ободок радужки глаза Виктории.