— Су-уки, — провыл Огрен, сжимая ладони в кулаки. — Суки драные, ****ь вас всех конем. Это все из-за нее. Все ради нее.
Он закачался, впечатываясь затылком в стену и шмыгая носом.
— Авелин. Авелин, слушай сюда и ради каменного неба, не перебивай. Смотри, проволока скручена и уложена спиралями. Их пять штук. Они закреплены растяжками там, там и вот там, — дверг указал корявым трясущимся пальцем с обкусанным ногтем. — Если я или ты сунемся внутрь, то мгновенно запутаемся и сдохнем. Но если ты толкнешь меня посильней, я в падении сдерну пару растяжек. Откроется лазейка, ты протиснешься. Не перебивай, кому сказано! Ты меня не выволочешь, а мне жизнь опостылела. Этот засранец верно написал, всех не спасти. Я это заслужил. Знаешь, почему? Что ты вообще знаешь обо мне, капитан Валлен?
— Ты заявился в Киркволл минувшей зимой и остался здесь, — Авелин опустилась на грязный пол рядом с двергом. При каждом вздохе внутри широченной грудной клетки Огрена влажно клекотало и булькало. — Болтали, якобы ты был соратником Героини Ферелдена. Верится с трудом.
— Был, а как же, — физиономию Огрена перекосило щербатой ухмылкой. — Пока не выставили пинком под зад. Еще я был лучшим в Испытаниях силы и законным мужем Бранки Совершенной, первой в Орзаммаре за минувшие триста лет. Только я оказался для нее навроде коровьей лепехи, прилипшей к сапожку. Моя жена ушла в глубины искать наследие гномских мастеров и свихнулась, но я про другое. Жила в Орзаммаре такая девушка, Фельзи. Мы могли бы быть вместе, будь я малость умнее и чуток решительнее. Но я сделал глупость, и она ушла, — дверг закашлялся. В старом доме было промозгло и сыро, но по лицу Огрена стекали крупные капли пота. — Слушаешь, капитан?
— Да. От тебя ушла девушка.
— Не просто от меня. Она бросила все, ушла жить на поверхность. Я искал ее и, когда закончился Пятый мор, наконец нашел. У нее... — Огрен с силой втянул воздух. — У нее был сын. Мой сын. Наш общий сын. Веришь или нет, я прикипел к этому бутузу с первого взгляда. Захотел обычной жизни. Чтобы только я, малыш и Фельзи. Мы поселились вместе. Сначала все шло хорошо, а потом я все испортил, — он размазал по бороде потекшие из носа сопли. — Все испортил, понимаешь ты? Не мог усидеть на месте. Не мог бросить пить. Уходил и возвращался, привозил им деньжата и подарки и снова уезжал. Так сложилось, они на целую зиму остались одни. Когда я приехал, Фельзи была... была высушенной. Погасшей изнутри. Малыш заболел, дороги занесло снегом, помощи не было. Он умер, мой бутуз, а Фельзи сказала, что больше так не может. Мол, я разбил ей сердце, она не желает меня видеть. Никогда в жизни. Убирайся прочь, меня от тебя тошнит, кричала она, и у меня в башке помутилось. Я схватил ее за горло и тряс, пока она не заткнулась. Да, я был выпимши, но всего пару кружек! А она умерла. Я любил ее больше жизни и свернул ей шею. Столкнул тело в овраг на закатном берегу Каленхада и сбежал. Она снится мне каждую ночь. Приходит и смотрит. Раньше помогал эль, я засыпал мертвым сном. Теперь не помогает. Она смотрит на меня и молчит. Обещай, когда выберешься из этой дыры, ты съездишь туда и найдешь ее. Похоронишь, как следует хоронить нас, двергов. Ты обещаешь? Обещаешь?
Пальцы на руке Авелин сомкнулись, как железные клещи.
— Обещай, будь ты проклята!
— Обещаю, — наконец выговорила капитан. — Но ты все равно сволочь.
— Вот удивила, — дверг вцепился обеими руками в плечи Авелин и, кряхтя, утвердился на единственной уцелевшей ноге. — Я сдохну, а ты проживешь еще немного. Помни, ты обещала. Толкай.
Авелин вложила в толчок все силы. Спиной вперед Огрен полетел в сплетения металлических колючек. Падая, с глухим воплем выбросил руки в стороны, сгребя в ладони и увлекая за собой пучки ощерившихся остриями нитей. Колючки вонзились ему в спину и бока, проткнули мякоть пальцев. Дверг умудрился проползти несколько шагов вперед, превращаясь в жуткий, скрипуче надрывающий глотку кокон, из которого могло вылупиться лишь чудовище. Авелин уткнулась лбом в холодную, влажную стену, комкая в руке послание от неизвестного. Монотонно твердя снова и снова: «Каленхад. Закатный берег. Фельзи».
Ее нигде нет.
— Вы проверили? Она не топчется в вестибюле и не застряла в библиотеке? — леди Жозефина Монтилье, полномочный посол Инквизиции, обладала удивительной способностью сохранять на лице обаятельнейшую из улыбок и, едва шевеля уголком рта, сыпать градом взволнованных вопросов. — Если она немедля не появится, возникнет крайне досадная ситуация...
— Допуск на нынешнее собрание — только по списку, — шепотом откликнулся Рудольф Вебер, в качестве охранника и спутника грозно маячивший за креслом госпожи посланницы. — Тройная проверка — у ворот, в вестибюле, перед залом собрания. Имена явившихся гостей вычеркивали. Ее имя внесено во все списки, и оно нигде не помечено. Нынешние вечером она вообще не входила в особняк.
Улыбка Жозефины поблекла. Нежно изогнутые губы утонченной юной дамы беззвучно шевельнулись в соленом моряцком сквернословии.
— Нету ее нигде, — запыхавшийся Йонге просочился сквозь тяжелые занавеси, бочком подобрался к креслу леди Монтилье. — На всякий случай оббежал дом еще разок. Ни в столовой, ни в зале с диковинками, ни в мастерской, ни в помещениях для прислуги. Нет, и все.
— Бьюсь об заклад, Сэриных шаловливых ручек дело, — похоронным тоном заявил Рудольф. — Этой козе взбрело в голову, что будет очень смешно утащить Дагну в вояж по киркволльским кабакам как раз накануне собрания. Ну все, на сей раз она допрыгалась. Объявится — ноги выдерну. Руки тоже.
На них раздраженно зашикали.
— И лук ее треклятый об колено сломаю, — мстительно добавил Серый Страж.
— Рудольф, успокойся, — кончиками пальцев Жозефина расправила розоватые антивские кружева на манжетах. — Не бывает безвыходных ситуаций. Я успела прочесть заметки Дагны. Вы лично побывали на Глубинных тропах под Штормовым берегом. Кто-нибудь дал себе труд ознакомиться с выкладками расходов на экспедицию?
— Я, — подал голос Йонге. Маг ощущал себя категорически не в своей тарелке. Чистый, нарядный зал, натопленный так жарко, что запотели мелкие стекла в окнах, вкуснейшая еда от пуза. А вот чародейский посох и мечи Стража пришлось оставить внизу, под присмотром охраны. И по строгому требованию леди Монтилье явиться не в легком доспехе, привычном как вторая кожа, а в приличной одежде. Хорошо хоть скроенной не по вычурной орлесианской моде с этими их плоеными воротниками и раздутыми короткими штанишками.
— Отлично, — вместе с остальными Жозефина вежливо захлопала окончившему свою речь представителю купеческой гильдии из Тантервилля.
Речь была посвящена тягостной проблеме последствий яростного противостояния магических Кругов и рыцарей Храма. Официально Орден пока не распустили, но было предельно ясно — его дни сочтены. Множество храмовников (по сути своей — опытных, но изрядно ослабевших рассудком от постоянного приема лириума вояк) бесцельно шатались по землям Вольной Марки и сопредельных стран. Бывшие рыцари сбивались в разбойничьи ватаги, грабили торговые обозы и крестьянские хозяйства, порой нападая даже на укрепленные баронские замки. Они, как раздраженно высказался тантервиллец, были хуже саранчи и нашествия орды кунари. С ними требовалось что-то делать, причем сообща и поскорее, пока эту напасть еще можно удержать в узде. В завершение оратор сдержанно похвалил инициативу Киркволла и командора Каллена, открывшего приют-лечебницу для бывших храмовников, и посетовал на то, в сколь кругленькую сумму обойдется создание десятков подобных заведений. Хорошо бы Церковь уделила от щедрот вклад в дело излечения своих бывших верных псов.
— Идем, — леди Монтилье подхватила неразлучный письменный прибор и зашуршала по проходу складками атласного платья. Замешкалась, шепотом подбадривая спутников: — Все будет хорошо. Мы среди купцов и уже не раз доказывали им, как выгодно участие в проектах Инквизиции. Справимся и сегодня. Жаль, придется обойтись без Дагны. Она бывает очень, очень убедительна, когда начинает жонглировать цифрами и чертить схемы денежных потоков.
Говорильня в особняке наместника Киркволла затянулась далеко за полночь. Жозефина расстаралась выступить под самый конец собрания, зная, что каверзным вопросам и ответам не будет конца. Инквизиция планировала устроение большой экспедиции в малоизученный и опасный участок Глубинных троп. Миссию привлечь союзные кошельки и управление финансами, как обычно, возложили на леди Монтилье. Компаньонам Инквизитор доверила охрану госпожи посла и поручила всячески способствовать успеху миссии. Заодно им всучили мешок писем для передачи лично наместнику Тетрасу, доверенным лицам монны Пентагаст, таинственным агентам Лелианы и, кажется, даже статуям Скорбящих Близнецов в порту.
Ночной город привычно швырнул в лицо разъезжающимся гостям холодную дождевую морось пополам с градом. После долгого пребывания в душном, убаюкивающем тепле особняка Йонге пробил крупный озноб. Бормотавший под нос проклятия местной погоде Рудольф поплотнее закутался в плащ. Леди Монтилье юркнула в закрытый портшез, который волокли два мрачных дюжих дверга, и компания двинулась в путь по пустынным, влажно блестевшим улицам Верхнего города.
Сопроводив Жозефину к дому ее дальних родственников («Хорошо быть антиванцем, в любом городе сыщутся богатые и гостеприимные дядюшка с тетушкой», — с грустным смешком заметила госпожа посол), напарники побрели к «Цветущей розе». Большое, шумное и многолюдное заведение совмещало в себе трактир, гостиницу и дом свиданий. Там их возвращения дожидался третий компаньон, нуаду Сайнжа. Йонге искренне надеялся, что мрачный воитель с Сегерона действительно терпеливо ждет, а не отправился на поиски приключений. У Сайнжи был весьма своеобразный взгляд на мир и свое место в нем. Нуаду не нравился Киркволл с его вонью литейных мастерских, шумом порта и бесконечным дождем, он предпочитал леса, горы и кишащие порождениями Тьмы пещеры.
— А Сэре я завтра с утра уши на ходу отрежу, — ворчал Рудольф. — Охота ей шляться невесть где, вот и шарахалась бы в одиночестве. На хрена Дагна вообще с ней поперлась? Дагна девушка серьезная, толковая и эта, как его, пунктуальная. Йонге, как думаешь, какие-такие скрытые достоинства приличная гномская дева могла сыскать в эльфийской вертихвостке?
— Неистребимое жизнелюбие, презрение к традициям и красивую задницу, — предположил Йонге.
— Задница — это не скрытое достоинство!
— Смотря о чьей заднице речь. Вот у Жози, к примеру, достоинство ну совершенно скрытое. У леди Кэсс — стратегически прикрытое. А у Сэры — распахнутое навстречу всем ветрам.
Далеко над массивными отрогами гор Виммарк среди темных облаков промелькнула короткая лиловая зарница и утробно пророкотал гром. Напарники ускорили шаг, перебегая из одной мутной лужицы света под раскачивающимся фонарем в другую. Их путь пересекся с троицей храмовников, мрачно зыркавших на редких прохожих из-под низко надвинутых капюшонов. Рыцари свернули в узкий темный проулок. Йонге едва удержался от детского искушения показать им вслед язык или метнуть огненный шар. Если Орден и впрямь разгонят, туда ему и дорога. Храмовничьим лбам придется сыскать себе иное занятие, кроме как наводить страх на молодых магов или домогаться юных чародеек.
Деталь вторая.
Сэра очнулась рывком, словно вынырнула из холодного, темного омута. Что-то душило ее, вонзаясь острым краем в кожу под подбородком. Толком не придя в себя, эльфийка лихорадочно ощупала невесть откуда взявшийся предмет.
Ошейник, заявили пальцы. Навесной замок работы местного слесаря, вскрывается шпилькой за двадцать ударов сердца. Сзади на ошейнике петля, сквозь нее продернута уходящая вверх цепь.
Шпилька. Ей позарез необходима шпилька. Руки метнулись вниз, к бедрам. В потайных швах и внутренних кармашках крикливого наряда эльфийской лучницы таилась масса полезных и жизненно необходимых предметов. От шелковой лестницы со складным крюком и пузырька костяного клея до кольца с отмычками, метательных игл и невесть где украденного фамильного перстня.
Пальцы царапнули пустоту. Кто-то спер ее элегантный костюмчик алой кожи с золотым тиснением, обрядив взамен в холщовые рубаху и штаны. Поношенные и вонючие. Даже сапожки уволокли, обули в деревянные сандалии с ремешками.
Взбешенная Сэра зарычала, яростно дергая замок. Рванулась влево-вправо, убедившись, что цепь слишком коротка и позволяет ей только сделать крохотный шажок в сторону. Предположения неслись табуном обезумевших лошадей. Какие-то скудоумные говнюки вздумали ее разыграть? Она нажралась в хлам и угодила в лапы работорговцев? Хуже всего — ее предали?
Так. Ярость — дурной советчик. Выдохнуть и оглядеться.
Квадратное пустое помещение шагов десяти в поперечнике, смутно освещенное факелами в чашах, которые стискивают иссохшие каменные ладони. Судя по выгнутым аркам и толстым колоннам, полуподвал в большом доме. Свет есть, уже неплохо. Извернувшись до ломоты в затылке, эльфийка глянула вверх. Толстая балка, продернутая сквозь блок цепь. Одну из стен целиком скрывает здоровенный гобелен. Изображение на нем выцвело от старости и превратилось в мешанину отдельных фрагментов. Вон конская голова, вон рука с мечом, а вон драконье крыло.
В задницу гобелен. Никто не смеет безнаказанно напяливать на нее рабский ошейник! Она спалит здесь все до основания, а пепел соберет в кулек и высыпет в здешнюю клоаку! Отыщет ублюдков, в чьи тупые головы закралась мыслишка удержать ее, и сделает ожерелье из их отрезанных ушей!
Гобелен рывками поплыл в сторону. Он не висел на стене, но разделял комнату на две половины. Он и еще решетка из вертикальных прутьев, утопленных в пол и потолок.
При виде зрелища за решеткой Сэра завизжала — не от испуга, но от клокочущей огненной лавой ярости. Забилась на конце цепи, вертясь, как угодившая на крючок рыба, и истошно выкрикивая:
— Дагни! Дагни, ответь! Пряжечка, ты жива? Дагни, золотце, глянь на меня!..
Медленно и неуверенно, как после дурмана или сильной выпивки, девушка-дверг подняла свесившуюся на грудь голову. Качнулись две ярко-рыжие косицы, задорно торчавшие из-за лопоухих ушей. Невысокая и коротконогая, плотно сложенная, курносая и большеротая, среди сородичей Дагна слыла дурнушкой. В глазах Сэры она была почти совершенством. Намерение эльфийки обрубить похитителям уши кануло в прошлое. Теперь Сэра твердо намеревалась резать глотки.
Босоногая Дагна переминалась на иссиня-зеленоватой глыбе льда. Гномы вырубают такие на склонах Морозных гор и везут в человеческие города, хозяйкам для обустройства кухонных ледников. С обоих сторон глыбы исходили теплом до отказа набитые углями жаровни. Лед потихоньку таял, блестя потеками стекающей по бокам воды и утрачивая исходную остроту граней. Неосторожно шевельнувшись, Дагна беспомощно заскользила, но не свалилась и не упала.
Кто-то заковал гномку в ярко блестящий пластинчатый панцирь и подвесил на крюках к толстому деревянному столбу. На вершине столба издевательски красовалось выкрашенное алым сердечко, пронзенное двумя стрелами с пестрым оперением. Такими же, какие мастерила и отправляла в смертоносный полет Сэра.
— Не шевелись, Пряжечка! — заорала эльфийка. — Замри, не дыши! Щаз разберусь, что за хрень творится, и вытащу тебя!
Дагна с трудом кивнула. Руки ей оставили свободными, она боязливо зашарила кончиками пальцев по ребристой поверхности панциря, нащупывая разъемы или замки.
Где-то за пределами комнаты скрипуче завертелось колесо. Сэра дернулась на привязи, углядев натянутые вдоль пола движущиеся веревки. Из-за сложившегося крупными складками гобелена выехал и подкатился к эльфийке массивный столик. Лязгнув, разместился ножками в железных пазах. На столе возвышался трехногий штатив для алхимических опытов, крепежные кольца сжимали керамический сосуд с узким горлышком. Над ним клубился едва различимый желтоватый удушливый дымок.
Со звонким щелчком из потолочной кладки вывалился обломок кирпича. За ним выпал и закачался на тонкой цепочке шарик из переплетенных серебряных листьев, оберегающих лиловый ограненный кристалл. Сэра успела только удивленно выругаться, когда камень обратился к ней хрипловатым мужским голосом, чуть растягивающим гласные.
— Сэра, не ведающая имен своих родителей, — произнес бестелесный голос. — Безотчая и неуловимая, отважно возвысившая голос в защиту слабых мира сего. Лучница Сэра, чьи меткие стрелы даровали беднякам защиту и справедливость. Многие жители Орлея и Ферелдена благодарили тебя за помощь, своевременную и бескорыстную, и ты возгордилась. Позабыла о том, что за последствия твоих необдуманных деяний приходится расплачиваться другим — тем самым людям, которым ты обещала помощь и защиту. Ты присвоила себе право решать, кому жить, а кому умереть, судя людей не по их деяниям, но исключительно по своим личным прихотям. Ты — летящая во мраке стрела без имени и лица, одинокая, своевольная и жаждущая крови. Однако на твоем извилистом пути встретился некто, сумевший растопить лед твоего сердца. Хочешь ли ты, чтобы Дагна осталась в живых? Тогда слушай внимательно. В сосуде, что находится прямо перед тобой, спрятан ключ. Достав его, ты разомкнешь свой ошейник. Рядом с решеткой установлен замок от механизма, пленившего Дагну. Поверни ключ в скважине, и твоя подруга спасена. Но поспеши, ибо мгновения утекают вместе с тающим льдом. Сердце Дагны готово распахнуться навстречу тебе... но вряд ли это сделает тебя счастливой.
Закрепленный на решетке ящик со скрипом развалился на части. Внутри скрывались большие песочные часы, заполненные светящимся порошком лириума. Часы перевернулись заполненной колбой вверх. Толкаясь, снежно-голубые крупицы полились сквозь стеклянную перемычку, наполняя пустой резервуар.
— Катись со своими поучениями знаешь куда? — сложив кисть щепотью и вытянувшись на цепи, Сэра запустила руку в алхимический сосуд. Костяшки проехались по гладким стенкам, эльфийка скривилась, поднажала... и завизжала, рывком выдернув руку и судорожно тряся ею. Кончики пальцев и ногти словно окунули в едкий кипяток. Мозолистая кожица на подушечках мгновенно налилась багрово-желтыми волдырями и съежилась, лопаясь. Подвывая, Сэра дернула было обожженные пальцы в рот, но была остановлена предостерегающим воплем Дагны.
— Все в порядке, — прохрипела Сэра. — Все, мать его ети, в полном порядке, слышишь?
Она мазнула пострадавшей рукой по подолу рубахи, пытаясь стереть едкие капли. Вскинула обе руки над головой и со сдавленным криком ухватилась за цепь. Выбрала слабину и рывком подтянулась, оторвав согнутые ноги от земли. Качнулась и пружинистым движением выбросила длинные ноги вперед, изо всех сил ударив пятками в сандалиях по краю столешницы. Стол пошатнулся, но устоял, штатив с сосудом тоже. По инерции лучницу качнуло назад, отчего следующий толчок вышел гораздо более сильным. Изогнувшись всем телом до протестующего нытья мускулов, Сэра попыталась кончиком носка достать до донышка сосуда и вытолкнуть его из креплений.
— Сэра! — Дагна елозила ногами на месте, разбрызгивая скопившуюся на поверхности куба талую воду. — Сэра, не надо! Что там внутри, белая щелочь?
— Демонова моча! — хрипя от натуги, эльфийка в очередной раз пнула стол. — Вот ведь мразь!
Повинуясь законам природы, песок в часах неумолимо стремился вниз. В верхней колбе образовалась маленькая воронка, жадно втягивавшая в себя увлекаемые по спирали песчинки.