- Не льсти мне, Лоун, - резко сказала женщина, ледяными глазами смотря на холеного мужчину перед собой.
Тот жеманно поджал губы.
Подкрученные щипцами волосы, подкрашенные смартой брови, подведенный "дымкой" глаза и яркость губной помады - все кричало безвкусицей в этом полураздетом мужчине. Ярко красные шаровары низко сидели на пухлых бедрах кастрата, а в розовых сосках блестели серебряные колечки.
Ноги ее не было бы здесь, коли бы не нужда!
- Уверена, ты понимаешь ЧТО привело меня в это место.
Лоун криво улыбнулся.
- Да-да, госпоже дирекрисе что-то надо от бедняги Лоуна... особый товар под особый заказ? Птичку или котика? И нужной масти само-собой с лучшего рынка Ночного Города. За другим мадам директриса прислала бы слугу, а не снизошла бы до крысиной норы.
Мужчина решительно переменился, и теперь и в самом деле напоминал большую крысу, настороженно и цепко смотря карими глазами.
- Верно понимаешь, - чуть наклонила в согласии подбородок женщина. - Мне нужны "котята" от мохноногих и "кротов". Черных, рыжих и светленьких. От трех до шести. Юных, как понимаешь.
Лоун присвистнул.
- Госпожа... однако вы умеете удивлять! Да еще шестерых! Да чтобы и рыжие были! Такие у "кротов" лишь под Горой. У саранчи одна чернявая масть. У мохноногих разве? - Лоун деланно задумчиво, постучал по подбородку пальцем, смотря в потолок. - Этот дорого обойдется... Школа потянет?
- Лоун, не зли меня, - отчеканила женщина, поморщившись. - Я знаю, ты из-под земли может достать все, что я хочу. И судя по всему... у тебя уже есть рыжий, верно?
- Откуда? - изумился Лоун.
- Тогда ты не стал бы сразу спрашивать о деньгах. Для начала ты бы посокрушался, как тяжело выполнить работу... я тебя не первый день знаю, Лоун.
Кастрат досадливо цыкнул языком на свой промах.
Мадам Оури позволила себе улыбнуться, чувствуя собственное превосходство.
- Покажешь?
- Сами понимаете, товар здесь не держат, - мрачно ответил мужчина. - Но вы правы. Рыжий есть. Котенок-"крот". И шепот был об облаве на цыганье... пару пушистиков утащили. Коли не спустили с молотка, к вечеру найду, посмотрю и доставлю к вам. Худое не доставлю, знаете же.
- Значит, трое в лучшем случае... - довольно кивнула мадам директриса. - А мохноножки?
- Шутите? До Резервации топать долго!
- И все же? Школа платит щедро, когда щедро платят ей.
- Много дали, да? - эхом переспросил кастрат. - Да, иначе... не знаю. Да чтоб нужного возраста... в Ночной Городе можно найти все, но не всегда. Обещать не стану. Если согласны на "кротят" ждите завтра в полночь. Вам доставят. Главное ворота откройте.
Выбирать не приходилось. Женщина пару мгновений смотрела глаза в глаза мужчине перед ней, и, наконец, согласно кивнула.
- Я буду ждать. Оплата вдвое за каждого.
Лоун удивленно поднял брови, а мадам директриса уже повернулась к нему спиной и поспешила прочь.
- Да чтоб у меня крылья отсохли... - изумленно проговорил он.
*** *** *** *** *** *** ***
... дело было сделано.
Круглая луна всегда помогает.
Огромная птица бесшумно спланировала вниз, аккуратно передавая сверток из когтей в руки ожидающего подельника. Миг спустя на мостовой встали ноги уже человека. Встряхнувшись, Лоун взял протянутую одежду и стал одеваться, пока стоящий со свертком подельник с любопытством рассматривал принесенную добычу.
- Лапа-то какая, - тихо цокнул языком подельник.
- Да уж, прямо из кроватки, - усмехнулся Лоун, натягивая шаровары и затягивая пояс шнуром. - Остальные здесь?
- "Кротята" в корзинках, сопят в две дырочки. Проснуться, ничего не вспомнят. Никакого писка и риска. Внесем, посмотрят - денежки берем и здравствуй ночь. Все как всегда.
Лоун кивнул, накидывая на себя жилет.
- Тогда вперед.
До Школы было рукой подать. И необрезанные старейшинами орлиные крылья не понадобились. Тайным ходом за стену Верхнего Города, да пройтись по теням домов, неся три большие корзины, накрытые мешковиной. Мимо стражи один лишь раз пришлось проскользнуть. Ленивая стража в Вернем Городе, да какой дурак сюда сунется?
Разве что они.
И вот ограда Школы. У Врат уже ждет их верный евнух директрисы. Лоун шутливо помахал ему ручкой и Шант зло фыркнув, со скрипом открыл створку ворот.
- Идите за мной, - мрачно сказал он Лоуну с подельниками.
Повернулся спиной, с трудом скрывая отвращение, и пошел впереди, не оглядываясь.
Вскоре трое мужчин и евнух уже входили в кабинет директрисы.
Мадам Оури ждала их, сидя в кресле за столом.
- Госпожа, - мурлыкнул Лоун, склоняясь в поклоне с "друзьями".
- Все как договаривались? - спросила женщина встав, и выйдя из-за стояла.
Она в нетерпении смотрела на корзины в руках мужчин.
Лоун усмехнулся на ее жадный взгляд, и, переглянувшись с подельниками, без лишних слов показали товар. Корзинки поставили на пол, а мешковина сверху снята.
Мадам директриса поспешно подошла и заглянула в каждую. И довольно заулыбалась.
- Лоун, это лучшие из щенков инородцев, что я видела!
Женщина вытащила из корзины рыженького мальчика-гнома. Уложила на стол и внимательно осмотрела на предмет изъянов. Шрамов нет. Так, царапины... и следа не будет. Надо же, какой миленький... кожа чистая, без мерзких рябин-веснушек. Только на носу несколько крупинок. Кожа нежная, молочно белая... усики над верхней губой нежным пушком пробиваются. Маленький "кротик" и лягушечка у него внизу такая маленькая... с розовыми бубенцами.
Надо уточнить в заказе - кастрировать? И если да - большой, или малой печатью?
Если резать, то сейчас.
- Шант, унеси его к первачкам, - велела она, передав на руки евнуха мальчика.
После этого она подробно рассмотрела остальной товар.
Черненький, смугленький "кротенок". Кость тонкая, и по виду более хрупкий "чистокровного". Сразу видно примесь человеческого рода. Будет гибче, ловчее... танцор выйдет. Цыганенок...
Мохноножка - кудрявенький, светленький, будто одуванчик! Волосы с годами чуть потемнеют, в золото отливать станут. Вот и хорошо, вот и ладно. Маленький какой... на голову меньше "кротят".
С ножками что делать?
В письме придется уточнить - вывести с ног шерстку? Ушки - обрезать? Кастрировать? Ножки бинтовать в "розу", или нет?
Уточнить, все в угоду короля.
- Госпожа, плата? - напомнил о себе сзади Лоун.
Вопрос даже не разозлил мадам директрису.
Она кивнула ночным крысам, отдавая Шанту последнего мальчика, и подошла к картине на стене. Нажала на скрытые пружины под ней и рядом в стене открылся сейф. Вытащив из его недр тяжелый мешочек с золотом, она закрыла сейф и подошла к Лоуну.
- Три тысячи золотых. Заслужили.
Крысы жадно сверкнули глазами, стоило сказать суммы оплаты. За детей инородцев такого возраста на городском дне можно "толкнуть" разве что на триста монет. А тут в десять дороже дали. Поклонившись, крысы поспешили прочь от щедрой гадюки.
А мадам Оури улыбалась, при свете свечи строча письмо Торину XIV...
Глава 1.
Годы спустя...
... По Школе плыл аромат вареной капусты. Крепкий, травянистый, оседающий на языке и нёбе тошнотой. И все воспитанники с огорчением осознали - наступало время диеты. Страшное слово знали все, начиная с первого года обучения и кончая последним. Порубленные толстые листы капусты обваривали несколько раз кипятком, присыпали солью и укропом и щедро плюхали смесь травы и кипятка большим половником в миску каждого.
Большего горя никто не знал...
К концу месяца диеты КАПУСТУ ненавидели больше всего на свете.
Наставники объясняли, что воспитанники должны быть благодарны. Большую часть времени они ели хорошую еду, покупаемую на деньги благодетелей. Которые были щедры и не жалели для своих будущих мужей и жен денег. Но их доброта могла пагубно отразиться на воспитанниках, по мысли наставников и мадам директрисы. Избыток сладостей, мяса и жирных каш приведет к жиру на боках, к чванству и капризам за трапезами в столовой. Поэтому по истечении каждого шестого месяца все подопечные вкушали скромную пищу - воду, капусту, хлеб... и ничего более.
На исходе третьего дня все питомцы Школы не могли видеть капусту. Многие ели, давясь, зажмурив глаза. За несъеденную порцию полагалось три удара тростью по оголенным ягодицам. Кусочек серого хлеба считался в эти дни наивысшим лакомством. Кто-то проглатывал выдаваемый кусочек в единый миг. Кто-то пытался припрятать его в одежде, чтобы растянуть по крошке на промежуток до следующей трапезы. Но тех, кто попадался, ждало наказание в пять ударов и стояние на коленях на горохе на протяжении до двух часов.
К концу месяца все воспитанники могли похвастаться бледностью кожи, синевой под глазами и постройневшими боками. И первый день, когда аромат капусты выветривался из коридоров Школы, а на длинный стол в Большом Зале подавали разваренную пшеничную кашу с тонюсеньким кусочком масла и кусочками порезанного кубиками яблока, был днём истинно счастливым. И все воспитанники как никогда искренне возносили хвалу своему благодетелю перед принятием пищи.
Это повторялось из года в год.
Бильбо ненавидел этот обычай. Перед запахом капусты отступало все. Весь месяц его немилосердно тошнило, а сны наполнялись мучительными видениями вареной картошки... восхитительно рассыпчатой, политой крупинками солнечного масла и посыпанной крупной солью.
Бофур мечтал о воскресной похлебке с красной фасолью, с кубиками желтой тыквы, соленого огурца и кусочком мяса. Обжигающе горячей и уютной тяжестью оседающей внутри живота.
Нори мечтал ограбить кухню.
- Там должна быть еда, - прошипел он еле слышно, смотря голодными глазами. - Вы же не думаете, что мадам Оури и наставники едят ЭТО!
Нет, Бофур и Бильбо так не думали. Мадам Оури присоединялась к воспитанникам лишь в день начала и конца Дней Капусты. А вот кто-то из наставников всегда был за Главным Столом и вроде как ел ту же капусту. Но не все наставники одновременно. И кто мешал им выйти в город за Врата Школы и купить себе хорошей еды? Это воспитанникам запрещено и шаг сделать за пределы Врат.
Бильбо мрачно повозил ложкой в миске.
- Ты же знаешь, что нам за это будет? - мрачно спросил он друга. - Это слишком опасно.
Нори сдавшись, опустил плечи.
- Я мечтаю о том дне, когда мы уберемся отсюда, - тоскливо сказал он.
Бильбо продолжал возить ложкой в капусте. Как бы ни был он голоден, заставить себя есть было невообразимо трудно. И к словам Нори он относился с недоверием. Все воспитанники знали - наступит день, когда они уедут в дома своих благодетелей. И Бильбо с друзьями тоже однажды отправится к своему мужу... но вот только будет ли там лучше? Он не был уверен. Да и Нори в этом всегда сомневался. Кроме Бофура.
- Это будет самый счастливый день в жизни! - мечтательно сказал Бофур, а потом крепко зажмурился и отправил в рот еще одну ложку капусты. - Вы только представьте себе горы жареного мяса, сосисок, жареная картошка, сладости, фрукты...
- О, заткнись! - взмолился Нори.
Даже слышать о такой еде было мучительно.
- Заканчиваем трапезу! - громко объявил наставник, встав за главным столом.
Все. Дольше тянуть было нельзя. Крепко зажмурив глаза и зажав нос пальцами левой руки, Бильбо поспешно отправил в рот последние ложки капусты. С трудом заглотил и едва сдержал приступ тошноты. Стоило открыть глаза, как Нори, сидящий напротив него, молниеносно поменял свою миску с опустошенной миской соседки слева. Девушка с льняными волосами возмущенно вскрикнула:
- Эй!
Нори обворожительно ей улыбнулся.
- Что? Это моя миска.
Та в праведном возмущении сверкнула глазами, не поддавшись обаянию рыжеволосого гнома. Но привлекать внимание наставника или кого-либо из надсмотрщиков не решилась. Ничего хорошего не будет. Не поверят ни ей, ни Нори - в обоих усомнятся и обоих же накажут. А Нори среди воспитанников был на хорошем счету - наставникам не доносил, вещи не отбирал, а подчас помогал и волосы уложить, и отработать какой сложный танец. Поэтому девушка только прошипела нечленораздельно "должен будешь" и взялась за ложку. Тем паче, Нори и ложки из миски не съел.
Бильбо и Бофур только переглянулись на эту сцену.
- Завтрак окончен! Расходитесь на уроки! - приказал наставник, что сегодня отбывал повинность в столовой. - Старшие на осмотр!
Последние слова никого не обрадовали. Девушка рядом с друзьями скривилась от предстоящего неприятного визита к лекарю. Бильбо ее прекрасно понимал. Что приятного, когда одутловатый, обрюзгший евнух-лекарь жадно смотрит на тебя маленькими масляными глазками, ощупывает, сует свои пальцы между твоих ног, проталкивает толстый палец тебе в зад... содрогнувшись от омерзения, Бильбо поплелся вслед за посмурневшими друзьями вон из столовой.
И все же лекарь был объяснимым злом. Наставники должны быть уверены, что воспитанники не потеряют своей невинности и явятся к своим благодетелям нетронутыми. В Школе работали только евнухи и женщины, но были и приходящие учителя. Да и сами воспитанники могли почувствовать влечение к друг другу. Хоть и редко, но это случалось. И понятно, что это внушало опасения.
А кто-то из любопытства мог захотеть попробовать то, что рассказывали о телесной близости наставники. Это было строго-настрого запрещено и очень опасно. Бильбо прекрасно помнил, как двух юношей за этот проступок кастрировали при всех несколько лет назад. Это было ужасно...