Противник к автоматом имел ГП, что и не замедлил пустить в ход. Подойдя ближе, он начал перегруппировываться след в след.
–Они “коридор “проложили, – закричал Алик, – валите их длинными.
Все начали стрелять длинными очередями, пулемет задыхался, изрыгая огненный кашель. Алик подкосил одного, с яростными воплями вышел из-за обрушенной стены, присел на одно колено, ведя непрерывный огонь. Взрыв гранаты из ГП положил его стрельбе конец. Увидев, что командир упал, бойцы пришли в ярость. В ход пошли гранаты. Противник побежал назад, смешавшись и потянув за собой третью цепочку, оставив на земле 8 человек.
Карен подбежал к Алику. В его глазах было полное недоумение, тот не осознавал того, что творилось вокруг, рот был перекошен. Схватив его за шиворот, Карен перетащил его обратно за стену и почувствовал, как его левая рука дернулась. Ощутив тупой удар в предплечье, понял, что сам ранен. Рукав сразу стал липким, но боли еще не было.
Бой был закончен, бойцы приутихли, прекратив стрелять. Стрелял еще пару минут только снайпер. Оставив Алика подошедшим, Карен со словами “надо посмотреть, что там”, побежал назад в деревню.
Этот день он запомнит надолго. Два танка и три БМП, хрипло рыча, уже приблизились почти вплотную. Из БМП на ходу выскакивали солдаты и, ведя беспрерывную стрельбу, бежали за ним. “Черт, где же мины? Куда они подевались? “– в бешенстве подумал Карен.
Грохнул гранатомет, подбив один из танков и подписав тем самим себе смертный приговор. Вся техника, как по команде, направив в его сторону стволы, зло огрызнулась. Бойцы стали выскакивать из своих укрытий и, стремясь быть по дальше от этих железных чудовищ, побежали. Командир хотел что-то прокричать, но его разворотило снарядом. Это был уже конец.
“Надо предупредить”, – пронеслось в голове, и Карен снова побежал. Рука начала противно болеть, требовала к себе внимания и, не получая его, стала неметь. Сзади слышалась непрерывная стрельба и взрывы, и Карен уже бежал не скрываясь, ни на что не обращая внимания. Не добежав 100 метров к своим, он заорал:
–Отступаем, быстро!
Повторять два раза не было нужды. Догадываясь о самом худшем, все побежали, стремясь поскорее дойти до спасательного леса, находящегося за пустой деревней. Карен тоже бежал туда изо всех сил. В ушах, оставив свое прежнее место, яростно колотилось сердце. Услышав над головой противный визг, он понял, что стреляют уже по нему и попытался бежать быстрее, предварительно пустив на слух короткую очередь. Поняв что вот-вот задохнется, он свернул вниз, стремясь перебраться в “мертвую “ зону и после этого вновь повернул за деревню.
“Только бы не потерять своих”, – молотком стучало в мозгу. Лишь только за спиной оказались первые деревья, он понял, что больше не может бежать и сейчас упадет. Усилием воли заставил себя идти шагом, горьковато – соленный пот резал глаза, дыхание перехватило. Не было даже слюны, чтобы проглотить и тем самим смягчить горло, появилась резкая боль в боку.
“Иди, иди, – все время подгонял он самого себя. – Еще немного и я смогу остановиться, передохнуть и перевязать рану. Только бы найти своих “.
Прошагав минут 20, Карен остановился, но не присел, как хотелось. Пытаясь упорядочить дыхание, он весь превратился вслух, но вслушиваться мешало сердцебиение. Стремясь его успокоить, Карен сделал несколько глубоких вдохов. Из деревни явственно доносился рев одной из машин и разрозненная стрельба. “Добивают”, – подумалось ему.
Слегка переведя дыхание, он оторвал прилипший рукав. Раны не было видно,
вся рука была залита кровью. Оторванным рукавом почистил руку, нашел сквозную
рану прямо над локтем, достал бинт и туго перевязал ее. “Пока этого достаточно,
надо уходить и уходить надо быстро”, – вновь подумалось и, скинув автомат
на плечо, двинулся дальше. Пройдя еще с километр, он вдруг вспомнил о шалаше
пастуха. О нем знали все бойцы, и он двинулся по направлению к нему. “Если
ребята вспомнят о нем, они пойдут к нему, ведь теперь каждый ищет своих.”
Эта мысль обрадовала его и придала силы. Теперь двигаться было не так уж
трудно и даже боль в руке несколько стихла. Через полчаса он увидел шалаш, оста-
новился, огляделся, потом пошел к нему, стремясь всегда быть или за кустом,
или за деревом. Дойдя до полянки, распластался на земле, внимательно вглядываясь
в шалаш. Ему показалось какое-то движение в нем и, отбросив всякую осторожность,
позвал:
–Кто здесь? Это я – Карен.
Если там кто-то из своих, то обязательно узнает его голос и выйдет из него. И, действительно, из-за него с земли кто-то встал и высунулся вперед.
–Это я – Сурен, иди сюда.
Сняв автомат на всякий случай, Карен, пригнувшись, подбежал к нему.
–Здорово, брат,– с улыбкой сказал Сурен, как будто давно его не видел, но его голос звенел от тревоги.– Ты один?
–Один. Зря ты устроился у шалаша – это опасно и открыто здесь. Давай зайдем в лес. Я спрячусь там, откуда вышел, а ты поднимись к тем деревьям и устройся там. Будем наблюдать и ждать своих. Как только стемнеет, встречаемся здесь.
Сурен в знак согласия кивнул головой и двинулся к деревьям. Не успел он отойти, как Карен снова его окликнул:
–У тебя есть вода?
–Нету, брат, с сожалением ответил тот.
Мысленно выругавшись, Карен снова поплелся в лес. Выбрав удобное место, присел на корточки, но ноги продолжали противно дрожать, и он вынужден был лечь, что ограничило кругозор.
Нестерпимо хотелось пить, да и рану промыть не мешало. Правой рукой он отстегнул ремень, достал аптечку и стал вытаскивать ее содержимое. В основном у бойцов из аптечки были только жгуты, перетянутые на прикладах автоматов. У него же были не только бинты, но и противостолбнячная сыворотка для открытых ран. Достав пузырек с риванолом, он насколько смог промыл рану, приложил к ней тампоны, предварительно обработав ее края йодом, и туго перевязал.
Закончив с рукой, он пересчитал боеприпасы – два полных перетянутые изолентой парные магазины, еще пара на самом автомате, хотя один из них был наполовину пуст, пара пачек патронов, одна ручная граната и штык-нож. Все это было у него на боежилете, так как подсумку он не признавал – мешала во время бега. Свою каску и фляжку, он оставил на позиции.
Внезапно его слух уловил звук треснувшей ветки, и он весь напрягся. Пристально всматриваясь в ту сторону, напряженно подумал: “Кто бы это не был, он теперь замер на месте, потом изменит направление и покажется немного левее или правее”. И впрямь, минут через 10 мелькнула неясная фигура. Карен так напрягся, что даже плечи заныли. Сделав два глубоких вдоха, он заставил свое тело расслабиться. Фигура снова замелькала, но она находилась не близко, да и деревья мешали разглядеть ее. Он уловил новое движение справа уже в опасной близости.
“Неужели заметили? “– тревожно пронеслось в голове.
В шагах тридцати из-за кустов показалась голова, которую он признал сразу. Это был их снайпер – Самвел. Быстро оглянувшись вправо и не заметив фигуру, он поднял руку и помахал. Реакция была мгновенной. Тот мигом исчез, но он продолжал махать рукой, пристав в пол роста. Послышалось тихое восклицание и
он снова увидел Самвела. Пригнувшись низко, он подбежал к нему.
–Справа еще один, – тихо прошептал Карен.
–Это – Рудик, – так же тихо ответил Самвел. – Я сейчас его позову.
Он хотел двинуться, но Карен остановил его за плечо и объяснил, что тот должен выйти на Сурена. Узнав еще об одном товарище, Самвел довольно засопел и замер. Карену очень хотелось расспросить о других, но он продолжал сидеть тихо. Так они сидели до самой темноты. Лишь, когда по-настоящему стало темно, они двинулись к шалашу.
***
Вечером следующего дня Карен был уже в саду. Он отыскал вчерашнюю скамейку, поставил рядом пакет с двумя бутылками пива, удобно устроился и закурил. Он снова стал припоминать свое вчерашнее знакомство с Ардвилом, восстановил в памяти весь их разговор, но опять упустил что-то важное. Ведь было же что-то, что показалось ему странным в этом человеке.
“Наверное, в его манере говорить или держаться. Сегодня надо будет присмотреться к нему”, – решил он. Он не мог объяснить себе, что именно заинтересовало его.
Ждать долго Карену не пришлось. Ардвил приближался по той же дороге, что и вчера. Карен сразу его узнал и стал приглядываться к нему. Тот шел несколько сутулясь, был среднего роста, походка была уверенная, волосы аккуратно причесаны, одежда сидела на нем безукоризненно. Ничего, что бы бросалось в глаза.
Подойдя к Карену, он улыбнулся, протянул ему руку и спросил:
–Давно ждете?
–Нет, только пришел, – ответил Карен, пожимая протянутую руку и вновь мысленно отметив про себя, что она холодная.
–Давайте сначала посидим, покурим,– предложил Ардвил.
–С удовольствием,– сказал Карен. – Кстати и пиво есть, как договаривались.
–Ну, пиво подождет. Его лучше пить в более удобной обстановке, хотя думаю, что неудобной обстановки для вас не существует – я имею ввиду не выпивку, а долю ополченца.
–Да уж, пришлось волей – неволей привыкать ко всему, – рассмеялся Карен.
–Наверное, в последнее время вам пришлось туго? Не очень уж весело смеетесь.
Увидев, что взгляд Карена сразу потускнел, он поспешил добавить:
–Ну-ну, простите за бестактность. Лучше давайте действительно покурим.
Курили молча, даже не глядя друг на друга. “Интересно, он сказал это просто так или с умыслом? Неужели кагебеешник? Впрочем, нет – вряд ли моя персона представляет интерес. Скорей всего просто наблюдательный”, – подумалось Карену.
Закончив курить, Ардвил встал.
–Ну что ж, пойдемте, благо идти недалеко.
Прихватив пакет с бутылками, Карен пошел рядом с ним и отметил про себя, что они почти одинакового роста. Некоторое время они шли молча. Перейдя проспект, они свернули в маленькую улочку по направлению к четырехэтажным домам, построенные еще во времена Сталина.
–А вот и наш дом,– сказал Ардвил и вошел в подъезд одного из них.
Они поднялись на третий этаж и остановились перед дубовой дверью, на которой не было номера. Ардвил достал ключи, открыл два замка, толкнул дверь и отступил в сторону со словами:
–Милости прошу.
Карен оказался в уютном холле с мягким ковром и пожалел, что не почистил ноги как следует у порога.
–Проходите, не стесняйтесь. Куртку повесьте сюда. Вот так. Проходите в эту комнату.
Гость вступил в большую комнату с высоким потолком. В ней стояли два длинных шкафа почти до самого потолка и на всю длину комнаты, а также два коротких справа, перед которым стоял роскошный письменный стол.
–Устраивайтесь у стола, я сейчас принесу еще один стул и бокалы.
–Я лучше посмотрю книги, – сказал Карен.
–Учтите, что это не все. Располагайтесь, а я, пожалуй, кофе поставлю.
Карен стал бродить среди шкафов. Он с удивлением отметил про себя, что здесь не было художественной литературы и отменную чистоту. Нигде не было следов пыли, окна были с кондиционером и плотно занавешены.
“Это чтобы солнечный свет не портил книги”, – догадался он. Услышав звуки шагов хозяина дома, он поспешил ему навстречу. Приняв стул и два бокала с открывалкой, он направился к столу, а Ардвил пошел за кофе.
Через минуту он вновь показался с маленьким подносом с двумя чашками кофе и с чипсами объемной пиале. Карен достал из пакета пиво и, открыв его, наполнил бокалы.
–Ну что, осмотрелись? И как вам моя библиотека?
–Весьма серьезная. А скажите, почему вы не держите художественной литературы? И кроме того я заметил, что здесь книги на русском, английском, немецком и французском языках. Неужели вы знаете все эти языки.
–Вы все верно подметили. Я знаю эти языки. На армянском я читаю не очень хорошо, поэтому их у меня нет, хотя все, что касается самой Армении – у меня есть. Что же касается художественной литературы, то зачем держать у себя книги, которые можно достать в любой библиотеке.
Эту библиотеку собирал еще мой отец. Каждую книгу мы тщательно подбирали. Все вместе они составляют как бы единое целое, название которому – знание, правда в несколько сжатой форме. В соседней комнате у меня рукописи, манускрипты. Впрочем, вы еще их увидите.
–Вы говорили, что у вас есть книги, которые не издавались при Советах.
–Не только при Советах. Есть книги, которые не издавались, где бы ни было.
Видите ли, если так можно выразиться, “я ловец человеческих мыслей”. Я много путешествовал, полжизни провел в библиотеках разных стран, собрал в единую книгу высказывания, заметки, обрывочные мысли знаменитых ученых, философов. Кроме того я сам написал несколько книг, и все они печатались моими средствами и одиночными экземплярами. Вас, верно, заинтересуют они. Пару книг я написал о Востоке и Западе, обобщив в них всю философию, которая двигала десятки народов. Объединяющее в них только одно – тяга к знанию, стремление к объяснению миро создания, но методы и подходы удивительно разные.
Одну из книг я назвал “Религия и мистицизм”, так как в ходе своих исследований я пришел к выводу, что настоящая религия еще в будущем. Сейчас пишу новую, которую назову “Разум и душа”, но о ней после.
–Как я понял, вы не собираетесь издавать их и пишете только для самого себя? – несколько недоуменно спросил Карен.
–Да, я конченый эгоист. Я вне людей и это не надменность. Просто я бесстрастный наблюдатель жизни.
–Но вы тем самим приговорили себя к одиночеству!
–Оно мне не в тягость, – усмехнулся хозяин дома, – оно несет мне покой и полную свободу. Я не стремлюсь к признанию моих способностей, пытаюсь не привязываться к кому или к чему-либо. Просто я стараюсь удобно устроиться в этой жизни, и не оказаться в роли судьи.
–И все же раз вы поставили себя “вне людей”, вы хотели показать, что люди стоят ниже вас. Я не верю в настоящую беспристрастность. Человек неотделим от своих желаний. Все его действия и поступки – это результат его стремлений, им всегда руководили чувства разумные и не очень. Вы, кажется, хотите подняться выше человеческого понимания, добыли свой “философский камень“ и стремитесь занять промежуточный отрезок между небом и землей.
–Вот вы, не зная меня, уже осуждаете. Для того, чтобы понять мои слова и постигнуть их суть, вам нужно, прежде всего, узнать и понять очень многое. Я не стремлюсь к пониманию, я не высокомерен, как вы думаете, просто мне жаль людей, которые ни за что не желают приобрести настоящее знание и стать тем самим счастливым, приобретя настоящие ценности.
Но, пожалуй, довольно об этом. У нас еще будет много времени, мы всегда можем вернуться к этим вопросам, когда поближе познакомимся и найдем друг в друге общие исходные точки. Давайте поговорим немножко о вас, и это будет справедливо. Вы уже создали некоторое представление обо мне, так позвольте поближе ознакомиться с вами.
–Ну, во мне мало интересного, – сказал Карен, пожав плечами. – Жил, учился, сначала в школе затем в педагогическом институте. В армии не служил, но воевать пришлось. На других языках кроме как на армянском и русском, не говорю, люблю книги, читаю их много, по мере возможности путешествовал по Советам, в основном по ее восточным частям, в европейской ее части почти не бывал. Люблю природу, обожаю рыбалку и охоту, но не романтик, верю в бога, не женат – вот, пожалуй, и все.
–Не густо. Впрочем, пока что достаточно. А что вас интересовало на востоке? Вы говорите, что вы по натуре не романтик, я же думаю, что вы скорей всего исследователь, – ободряюще улыбнулся Ардвил.
–В основном я бывал на Урале, на Алтае, в Якутии в 17 лет мыл уже золото. На востоке жизнь проходит более размеренно, спокойно, старался по возможности обходить крупные города.
–Любопытно. Не расскажете? В 17 лет золото добывать довольно трудно.
–У нас во дворе жили две семьи – русские. Дед Миша имел свою бригаду из трех человек. Какая связь между ними была, я не знаю. Знаю только, что все они, когда -то “сидели”. Думаю, что дед Миша тоже. Наверное, отсюда и идет их бригада.