Жизнь. Срез для диагноза

Александр Смородин

Жизнь. Срез для диагноза

Все в этой жизни поделено от недр до помоек и свалок, на которых есть что-нибудь путное. Никого нигде не ждут и не собираются пускать. Книги, телевидение и сериалы сутками занимаются прогонами красивой жизни. Надуманные пустышки, не имеющие ничего общего с реальностью, втюхивают людям мысль о всеобщем благополучии, ну а если ты не такой, то ты исключение, неудачник и неумеха. Иди обманывать людей, воровать или грабить и все наладится. А в жизни таких флибустьеров ждет не только удача, но и серьезные люди в форме или без нее, которые возьмут в оборот и за свободу или жизнь отдашь не только добытое, а в придачу все, что имел до этого.

И бежит наша жизнь, накрепко привязанная к ценам на нефть. Цены растут, бюджет наполняется и кому капельками, кому ручейками, а кому потоками деньги наполняют карманы, согласно статусного положения. Развитые страны отвечают на рост цен, печатанием долларов и евро, идет бойкий обмен бумажек на нефть. Рубль крепчает, валюты хватает, чего заботиться об отечественном производстве, когда казна полна.

Когда цены взлетают несуразно высоко и в обороте появляется слишком много бумажных денег, ценам подрезают крылья и начинается финансовая лихорадка, с красивой упаковкой экономический кризис. Для нас это действительно кризис, ведь мы кроме продажи сырья, ничего делать не можем. А еще кризис это благодатное время для переделов, перехватов, перераспределения и наращивания состояний. Но это дела для тех, кто власть и деньги имеют. Повторяются они с цикличностью восемь – десять лет. А между ними барахтаются и пытаются что-то делать активные, целеустремленные натуры, пассивные и слабые спиваются или ударяются в наркотики.

Не могут, все активные устроится в банки и успешные фирмы олигархов и бизнесменов, схвативших и удерживающихся на гребне финансового благополучия. Да и берут туда, а точнее покупают людей, олицетворяющих связь с властью и нужными структурами, от которых зависит само существование фирмы и ее успешная деятельность. Случайные работники в них редкость, ископаемое, необходимое для выполнения квалифицированной работы.

Остальные активные, отученные верить всему и всем, не ожидая ни от кого помощи и поддержки, устраивают свою жизнь сами. Нищета и кризисы обходят их стороной, потому что они независимы и трудятся.

Они прилагают свои мозги и силы в разных сферах, направлениях, с разной степенью полезности и доходности для себя, других, государства в целом. Это раньше декларировалось, что раньше думай о Родине, а потом о себе. А теперь больше думают о том где, сколько, за счет каких усилий, можно добыть денег. Тем более, что и Родина, для многих не всегда ассоциируется с патриотическим смыслом, а является лишь местом жительства на данный момент. Так что моральные тормоза сняты, а размер добычи определяется возможностями добраться до крупных кусков и провернуть операцию по их захвату.

Вот в этих двух линиях жизни, двух обычных людей, как в калейдоскопе событий, показаны способы выживания их и окружения. На пользу это нам, во вред, или так нам и надо, решит каждый. Про масштаб всего происходящего можно сказать следующее, что срез сделан с нескольких десятков средних единиц нашего общества, а чтобы понять их реальное влияние, надо умножить, как минимум, на сотни тысяч. Такова наша жизнь в период полураспада.

Глава 1

Сергей Васильевич Маликов, растормошенный наглым звоном будильника, нехотя встал, подошел к окну, за которым шел мелкий, нудный дождь и только-только начал оживать изрядно промокший и посеревший от осенних ночей Петербург.

Часы показывали восемь. Проходя мимо зеркала, он увидел лицо давно знакомого мужика лет пятидесяти с сединой на висках и жесткой черной щетиной на скулах, щеках и подбородке. Ни дать, ни взять – лицо «кавказской национальности». Сходство стопроцентное. Только уж по поводу не дать – это уж дудки, а по поводу не взять, это уже точно, прошло то время, когда могли взять, пока, по крайней мере, прошло.

А теперь о Кавказе. Сходство было не только стопроцентное, а двухсот процентное и его национальность полностью соответствовала этому определению. Его мать Арина Саркисовна – армянка, а отец Вахтанг Георгиевич – грузин. Оба они происходили из небогатых сельских семей, двух бывших союзных республик. Они не были не физиками, не лириками. Это были бойкие молодые люди дарившие, далеко не безвозмездно, дары южных полей, садов и виноградников, северным русским братьям, а обратно отправляли, редкую тогда импортную одежду, ковры и прочую дорогую престижную всячину.

Там на рынке и познакомились, пригляделись друг к другу, понравились и дома, и на работе, после чего решили заключить брачно-коммерческий союз с целью построения коммунизма в одной отдельно взятой семье.

Так как в те послевоенные годы правил Сталин, обстановка в Грузии была несколько свободнее, чем в остальных республиках, фамилия Мелидзе стала предпочтительнее. На вновь созданном семейном совете было решено, не отдавать ни копейки прибыли в чужие руки, для чего ввести разделение рынков, республик и сфер влияния.

Отцу, как мужчине, был выделен неустроенный, бескрайний Север. Матери – Юг, в районе Кутаиси, недалеко от которого жили его родители, под приглядом, опекой и патронажем которых находилась представительница прекрасного пола.

Благодаря разумной и рациональной организации торговли, эффективность ее значительно возросла, доходы позволили не только расширить дело до максимально возможных по тем временам пределов, но и обеспечить жизнь с высоким уровнем достатка и даже сделать неплохие накопления. Жизнь была отличной и молодые, позволили себе завести ребенка.

Так в год полувекового юбилея двадцатого века появился на свет Серго Вахтангович Мелидзе, с гремучей, бурлящей армяно-грузинской кровью и генетической коммерческой закваской. После его рождения, материнские заботы начали вытеснять коммерческие, эффективность налаженной системы торговли стала потихоньку снижаться, доходы упали, молодая мать потихоньку вообще вышла из дела.

Вахтанг Георгиевич продолжал свою деятельность на российских просторах, все реже и реже приезжал домой, ограничиваясь передачей или переводами по почте денег на содержание жены и ребенка. По истечении трех лет визиты и финансирование были полностью свернуты, в связи с обретением очередной семьи на новом месте пребывания в России.

Вкусив по полной программе одиночества, холодного отношения со стороны родителей мужа к армянке невестке, поняв, что молодость уходит, а нужда вот-вот начнет наступать, Арина Саркисовна принимает радикальные решения. Она разводится с мужем, который с поразительной быстротой оформил все необходимые для этого документы, распродает все нажитое имущество и уезжает домой в Армению.

Глава 2

Нельзя сказать, что это было радостное возвращение, но в Грузии она была для всех чужой, о втором браке с грузином и речи быть не могло, хороших знакомых у нее и так было немного, а после того, как вышла из коммерции и последние, исчезли тихо и незаметно.

Мальчик к тому времени только начал говорить, а так как в Грузии он был все время только с матерью и разговаривать с ребенком на родном армянском, ей было проще и естественнее, он заговорил на армянском языке. Поэтому с языком проблем не возникло. Вышла другая неувязка, несоответствие фамилии, имени и отчества месту проживания.

Молодая мать решила и эту проблему, используя свои родственные связи, устроила замену свидетельства о рождении своего ребенка, его стали звать Суреном Вагановичем Меликяном, уроженцем города Степанокерт. Так с грузинской частью его короткой биографии было покончено.

Возвращение дочери с ребенком существенно добавили трудностей в жизни родителей, но было воспринято как предсказуемый, неизбежный факт, который раньше или позже должен был произойти. Так, только что переименованный Сурен, попал на попечение бабушки и дедушки, а его мама стала ездить на работу в находящийся неподалеку Степанокерт.

Как и всякой молодой женщине, семейно неустроенной, Арине хотелось внимания, поклонников, а еще лучше своей семьи. Хотелось быть на виду, на людях. Она уходит со швейной фабрики, где можно было сносно заработать, продавцом в отдел мужской галантереи промтоварного магазина, на вдвое меньшую зарплату. Родителей её поступок с одной стороны раздражает, а с другой стороны они понимают, жалеют её, хотят, чтобы личная жизнь у нее устроилась.

Точно сделанный расчет, симпатичная внешность и накопленный небольшой жизненный опыт сделали свое дело. Через полгода работы, она находит свою половину, а еще год спустя, после двухсторонних примерок и проверок, так как оба уже обжигались в этой жизни, тихая незаметная свадьба.

Помня о том, что стоит погоня за деньгами и финансовым благополучием, Арина Саркисовна резко опускает планку своих требований и запросов в угоду ладу и нормальным семейным отношениям. Кроме того, она поняла, что ее новая половина начисто лишена каких-либо коммерческих начал, это обычный мужичок трудовичок, требовать от которого большего было делом абсолютно бесполезным.

Вместе с новой семьей, пришли и проблемы, решить которые в пятидесятых годах было очень непросто. Еще раз, нажав на все родственные педали, она смогла получить комнату в коммунальной квартире, то есть предельно возможное по тем временам жилье.

Маленький Сурен не вписывался ни в небольшое жилье, ни в планы увлеченных свиванием своего нового гнезда молодых супругов, поэтому он почти все время проводил с дедушкой и бабушкой.

Будучи неглупой женщиной, Арина Саркисовна решила покрепче привязать к себе нового супруга, подарив ему ребенка. Однако, вместо одного, задуманного ребенка, на свет появились две малышки двойняшки, которые на долгие годы внесли свои коррективы в финансовую и личную жизнь, повязав по рукам и ногам молодых родителей.

Быстро летели годы, Сурен, окончил школу, был уже не маленьким, надо было думать о дальнейшей жизни. Бабушка с дедушкой стали старыми и смотреть за повзрослевшим внуком становилось все больше не под силу. Мать, видя огромную разницу в характерах второго мужа и сына, сводить их вместе не решилась, да и Сурен не чувствовал никакой привязанности к родителям и их новой семье, так как рос отдельно.

Глава 3

Школа за спиной, Сурен стал взрослым. Взрослость – это не когда тебе дали паспорт и оставили все, как было раньше. Это и не когда вставил в рот первую сигарету, или влил в себя первую рюмку.

Взрослость – это когда у человека появляется необходимость выбирать, делать первый шаг, который задает тон всей последующей жизни. Для меньшинства все решается заранее родителями, их положением, образом жизни, интересами и дети идут строго по этому пути, старательно выложенному и выглаженному.

К остальным взрослость, как и всё в нашей жизни, приходит неожиданно и внезапно. Большинству приходится не вполне осознанно, инстинктивно, часто в противоречии всему и всем, выбирать специальность, дальнейший способ жизни и место в ней.

Наиболее прагматичными в этой ситуации оказываются девушки, которым замуж вроде рановато, а работать не хочется ввиду отсутствия специальности и квалификации, вот они и продлевают свои школьные годы. Они идут учиться дальше и своей усидчивостью, настойчивостью отбирают значительное число мест у ребят.

Ни работа, ни армия, Сурена не вдохновляли, вообще труд на государство, на какое-то общественное благо, никогда не культивировался на Кавказе и Закавказье. Посему стремление передать его в чужие руки, а самому заняться благами для себя и своей семьи, было более почетным.

Уйти от армии можно было тремя путями: откупиться, поступить в институт, пуститься в бега. С трудом обеспечивающие жизненный уровень, характеризующийся формулой «не хуже других», мать и отчим насилу сводили концы с концами, поэтому ни о каком откупе не могло быть и речи.

Сурен, посчитав, что бегство от армии может быть вторым этапом избавления, выбрал пробный шар – институт. Осталось выбрать куда пойти. Требования: большой город, но не Москва, низкий конкурс, преимущество юношей, заинтересованность в приеме и удержании их на учебе вплоть до второгодничества, наличие стипендии на первом этапе и обязательно общежитие. Все остальное значения не имело, так как учиться до конца, получать специальность, а тем более работать по ней, он не собирался. Выбор пал на Ленинград. Он с блестящими трояками поступает учиться на библиотекаря.

Так началась студенческая жизнь в группе из трех ребят и двадцати двух девушек. Обламывать свои зубы о гранит науки Сурен не хотел, зато очень быстро довел до ушей преподавателей и одногруппников историю о трудной и необеспеченной жизни, заставляющей много трудиться, чтобы выжить. Сил заниматься хватило только на неполный первый месяц. Общие лекции на потоке, сводные по две – три группы посещать не хотел и очень быстро научился прощать себе эти прогулы.

Прогулы старательно камуфлировались, а незнание предметов списывалось на трудности усвоения из-за плохого знания русского языка и тяжелой трудовой жизни.

После первого месяца учебы исчезли даже самые незначительные усилия в учебе. На первой же сессии после полнейшего провала на экзаменах, из жалости всеми преподавателями, были выставлены цельнотянутые трояки, он понимал, что повторения такой сессии быть не может, поэтому перед второй сессией он оформил академический отпуск, подаривший еще год отсрочки от армии и бесплатную крышу над головой.

В общежитии, по договоренности с комендантом, Сурену была выделена маленькая комнатка на одного, которая раньше была кладовкой. Сделано это было для того, чтобы он не доставлял неудобств соседям по комнате своеобразным режимом и образом жизни.

На третий год не начатое высшее образование оказалось законченным. Но за это время очень много воды утекло.

Глава 4

Единственным знаменательным в биографии Бориса Петровича Калинкина оказалось то, что он родился в один день и один год с так же неизвестным тогда Биллом Клинтоном. К сожалению, сюжету Марка Твена по книге «Принц и нищий», не суждено было сбыться, так как их судьбы были надежно разделены океанами, идеологиями, мировоззрениями и не могли пересечься.

Обычному ребенку, обычных родителей, рожденному в центральной России в послевоенные годы была приготовлена прямая советская дорога. Сначала надо было «учиться, учиться и еще раз учиться…». Все это надлежало делать с энтузиазмом и небольшой степенью политизации, как-то вступлением в октябрята, пионеры, комсомольцы. А дальше начиналась жизнь, отбор и судьбы, у кого они не были сделаны родителями.

В средних и малых городах общеобразовательный уровень населения был ниже, чем в крупных городах и инженеры в них чувствовали себя более уверенно, имели лучшие перспективы в жизни, по сравнению с рабочими, что и рекрутировало детей на получение образования. Не озвучиваемое вслух нежелание родителей видеть своих детей на физической, порой грязной и тяжелой повседневной работе, заставляло их воздействовать на детей и делать все возможное и невозможное для реализации этих целей.

В отличие от перегретых южных народов с расплывшимся от солнца моральным обликом, большинство жителей России искренне верили в светлое будущее и десятилетиями трудились на благо государства, едва дотягивая от зарплаты до зарплаты. Это было массово, это было почетно, это было по-государственному морально.

Первое самостоятельное решение было им принято в четырнадцать лет, по причине ущемленного подросткового самолюбия. На выпускном вечере, посвященном получению свидетельства о неполном среднем образовании, классная руководитель раздавала всем советы и прогнозы на дальнейшую жизнь. Когда дошла очередь до круглого троечника Калинкина, не проявлявшего рвения ни в чем, что связано со школой, прогноз был как бесконечная, слякотная осень: домучай, отслужи, работай. Даже особенно и в восьмой класс не приглашали. Подумаешь. Ну и не надо.