Edit or Delete/Редактировать или удалить
http://forum.tokiohotel.ru/showthread.php?t=35948
АВТОР: Torry-Katrin
БЕТА: BeZe
БАННЕР: ТОМатик; Martin Bohnke
ВИДЕО: Vesper
КАТЕГОРИЯ/ЖАНР: Slash, Twincest, AU, Angst, ER, Mystic, POV Tom
ПЕЙРИНГ: Tom\Bill
РЕЙТИНГ: R
РАЗМЕР: Maxi
САТУС: Закончен (1.10.2010 - 25.05.2013)
Разрешение получено для TOKIO_HOTEL_SLASH Размещение на других ресурсах с разрешения автора.
КРАТКОЕ СОДЕРЖАНИЕ: см. трейлер.
http://www.youtube.com/watch?v=EL0_wOmmVjc
Пролог
2001 год
Мрак сгущался над лесом плотной массой, заставляя дышать через боль. Будто воздух напичкали миллиардом крошечных игл, которые безжалостно вонзались в лёгкие при каждом вдохе.
Маленький мальчик в коротких шортиках и с содранными в кровь коленями смутно ощущал, как по его лицу горячими, быстрыми змейками струились слезы. Из-за обилия влаги в глазах он мог видеть лишь расплывчатые, неясные очертания места, в котором очутился, гонимый животным страхом. Ребенок забился в трещину каменного ущелья, будто дикий несмышлёный зверёк, попавшийся в ловушку к умелому охотнику. Крохотное сердечко билось с такой скоростью и силой, что всё тело покачивалось в такт его ударам. Его трясло. Челюсть мальчика мелко дрожала, и зубы периодически громко клацали, будто от холода. Он метался из стороны в сторону, как в предсмертной агонии, пытаясь забраться наверх по отвесной поверхности, четко сознавая, что ему это не под силу.
Спастись, убежать, спрятаться.
Мальчишка упрямо карабкался, превозмогая боль, вонзая и без того обломанные ногти в каменную плоть. Жалобно скулил, иногда перебиваясь на громкие приступы рыдания, переходящие в отчаянные, неконтролируемые крики о помощи. Но никто не мог прийти на его мольбы.
Ослепленный страхом, мальчик не заметил, как над ним нависла угрожающая тень, почти полностью перегородившая собой проход в ущелье, беспощадно обрывая путь внутрь спасительным лучам виднеющихся вдали фонарей, единственным, кто дарил надежду.
Из груди мальчика вырвался поистине ужасающий пронзительный вопль. Он шарахнулся в сторону, тут же больно ударившись спиной о безразличную каменную стену, и взвыл еще громче, так отчаянно и протяжно, словно волчонок, лишившийся матери. Испугавшись собственного голоса, он сполз спиной вниз, обхватив дрожащими руками костлявые коленки, сбитые в кровь, и тихо захныкал, изо всех сил жмуря воспалённые веки, всё ещё надеясь убедить себя, что это только сон. Самый страшный и реальный из всех. Кошмар, в котором некуда бежать.
Вот совсем скоро мама услышит, что он кричит во сне, и тут же примчится к нему в комнату, испуганно потеребит свое чадо за плечо, и тот проснется, и будет долго хлопать заспанными глазами, часто дыша и с облегчением понимая, что ночной кошмар закончился.
Но вместо маминого голоса послышался щелчок снимаемого предохранителя, и мальчишка в панике распахнул глаза, чувствуя, как все его тело липкими и холодными щупальцами обхватывает ужас.
- Пожалуйста! Не надо! Я умоляю вас! Не надо!
- Ты должен умереть.
- Нет, нет! Я ничего не понимаю. Пожалуйста! Я сделаю всё, что вы скажете, только не убивайте, умоляю! Я ничего не делал!
- Но сделаешь, чёртов псих! И я буду тем, кто остановит тебя, я…Я должен спасти её…нас всех. Должен, слышишь?!
Вытянутая рука, держащая пистолет, мелко тряслась, то и дело сбивая прицел. Палец на курке вспотел и непроизвольно дергался, скользя по ледяной поверхности железа от неимоверного напряжения. В душу убийцы снова закралось мерзкое чувство – сомнение.
Мужчина встряхнул головой. Он должен. Обязан!
- Нет! Умоляю, отпустите! Дяденька, ну пожалуйста!!
- Заткнись… Заткнись, ЗАТКНИСЬ! – в панике твердила тень, прикрывая одно ухо рукой, морща лицо в зловещей гримасе.
- Я вам денег из дома принесу, сколько скажете! И никому не выдам, клянусь!
- Я должен убить тебя, брат. Я не могу поступить иначе, понимаешь? Ты знаешь… Ты всё знаешь, догадываешься, что я прав… Когда-нибудь ты поймёшь меня. Поймёшь и простишь. Всё закончится, так и не начавшись. Здесь и сейчас.
- Я не ваш брат! Мой брат Том! Он мой близнец, слышите? Мы одинаковые! Я не знаю вас! Это ошибка! Ошибка!
- Если бы…
- Нет, нет… Что вы… О, боже, нет! Вы не можете сделать этого! Не надо!! Умоляю вас! Пожалуйста!
- Убивать легко… Убивать легко!
- Что? Нет… Нет! Вы сошли с ума! Отпустите меня, пожалуйста!
- Я люблю тебя. Прости.
Секунда и выстрел.
Оглушающий, разящий, беспощадный.
Решающий для обоих.
Завораживающий струящийся белый полупрозрачный дымок из дула пистолета, как бы нехотя поднимающийся всё выше в небо, оповестил о том, что всё кончено. Выбор сделан. Обратной дороги нет.
I ЧАСТЬ
ГЛАВА 1
Тому страшно, кто греха ещё не совершал.
А кто уже совершал его, - чего бояться тому?
Разве мёртвый боится смерти, а не живой?
А мёртвый смеётся над живыми и над страхом его. ©
2010 год
Всегда любил рисовать на запотевших стёклах. Водить пальцем по влажной поверхности и слушать умиротворяющий скрип. Тихо и спокойно. И временами странно. Ты здесь, а за окном суетится целый мир, который тебя, в общем-то, никак не касается. Тот самый мир, от которого, каждый раз выходя на улицу, хочется бежать сломя голову и не оборачиваться.
Даже при выключенном свете, в кромешной тьме, бардак в комнате, освещаемый лишь фарами мимо проезжающих машин, выглядел колоссальным. Мебели по-минимуму, да и пространства не так уж и много, но мы умудрились засрать всё до такой степени, что из-под хлама одежды и прочего барахла едва виднелся подлокотник обшарпанного кресла. Когда-то чистота и порядок были для меня обязательными. Я всегда тщательно заправлял кровать по утрам, как учили, после прогулки мыл и начищал свою обувь до блеска, постоянно с удовольствием помогал маме, выполняя её несложные поручения. Сам себя порой не понимал, но мне действительно нравилось это. Я носился с тряпкой или веником по дому с совершенно идиотской счастливой улыбкой, радуясь, что из меня вышел такой полезный работник, и втайне надеялся, что мама меня похвалит, скажет, какой я у неё чудесный и замечательный, а на ужин обязательно приготовит что-нибудь особенно вкусное. Например, пирожки с вишней, которые мы все просто обожали. А теперь… Кому всё это нужно? Полный хаос. И снаружи, и внутри.
Была уже глубокая ночь, а мне никак не удавалось заснуть. Не потому, что не хотел. Не мог просто. Постоянное волнение… Это чувство не покидало меня ни на минуту на протяжении нескольких лет, но сегодня у него была вполне конкретная причина.
Я вгляделся в черноту, до боли напрягши глаза в тщетной надежде разглядеть знакомый силуэт. Я ждал, когда он вывернет из-за угла и зайдёт в подъезд, мне казалось, что это случится в любую секунду. Хотя я понятия не имел, когда увижу его снова, и увижу ли вообще. Странное дело: всегда испытывал невероятное облегчение, следя за тем, как он обувается, собираясь покинуть меня снова на неопределённый срок. Но стоило ему преступить порог и захлопнуть за собой дверь, как тут же всё моё нутро заполняла тягучая тоска, заставляя живой комок в груди предательски ныть и сжиматься от чувства горькой потери. И я начинал скучать. Так сильно и так искренне, что самому становилось страшно.
Вдалеке сверкнула одинокая молния, и тут же следом раздался оглушительный раскат грома. С севера надвигалась гроза.
- Слышал? Небо разломилось пополам. Ураган уже близко.
Я дёрнулся от неожиданности и медленно развернулся. Никогда не любил стоять к нему спиной.
Тень брата виднелась в конце коридора, возле самого порога. Он был неподвижен, и казалось, совсем не дышал. Молния снова на краткий миг озарила комнату и выхватила из темноты часть его лица. Темные, молчаливые глаза смотрели прямо на меня. Внимательно, но устало. Я не знал, что сказать или сделать, поэтому просто молча смотрел в ответ. Только заметил, что на нем, оказывается, была лишь лёгкая полупрозрачная белая рубашка, замшевая куртка, застёгнутая только наполовину, и старый шарф. А ведь сейчас ноябрь. Разгуливая в таком виде, раз плюнуть подхватить воспаление лёгких. В лучшем случае. В этом районе всегда жуткий, до костей пронизывающий ветер и постоянные дожди в придачу. Вообще-то, именно поэтому мы и переехали сюда. Ливни способствовали очень быстрой очистке кровавых пятен на земле и асфальте, смывая всё, не оставляя даже мельчайших следов того скотства, что творил мой брат.
Каждый день пытался убедить себя, что мне всё равно. Это его жизнь, его здоровье, его решение. Не маленький, знал, что делает. Теперь он дома, беспокоиться больше не о чем. Нужно было просто молча раздеться и лечь спать. Так я и задумывал сделать с самого начала, воображая его появление, но вместо этого…
- Замёрз?
Я почти видел, чувствовал, как всю его ненормально тощую фигуру колотило от холода. Будучи ещё совсем крохой, он всегда поджимал большие пальцы на руках и сжимал их в кулачки, когда мёрз. Родители умилялись этой привычке. Им даже приходилось самим поить его горячим чаем, потому что он никак не желал расслаблять пальчики. Со временем эта привычка никуда не исчезла, и если бы не обстоятельства, можно было бы сказать, что выглядит это ещё забавнее, чем прежде. Вот и сейчас. Со стороны любой подумал бы, что он зол, и вот-вот на кого-нибудь набросится, и только я знал истинное значение этого жеста. Нахлынули воспоминания. Вопреки своим, как мне казалось совсем недавно, твёрдым намерениям, мне вдруг отчаянно захотелось за ним поухаживать. Всего на день поменяться ролями. Чтобы я был старшим и сильным, чтобы за мной было последнее слово. Просто схватить его в охапку, поцеловать по очереди бледные ледяные щёки, согревая их своим дыханием, раздеть и уложить в горячую ванну с пеной и морской солью. А потом сидеть на корточках рядом и внимательно следить, чтобы он не заснул, периодически убирая чёрные мокрые прилипшие прядки волос со лба. Закутать в длинное махровое полотенце, подаренное мамой ещё в десятом классе, завернуть, словно в кокон, донести на руках до постели, осторожно прижать к себе, и начать убаюкивать, пока он окончательно не расслабится и не уснёт, пока не станет прежним. Такие вот сопливые фантазии возникали иногда в голове. Но с некоторых пор мне приходилось глушить свои родственные инстинкты. Засовывать их куда подальше и поглубже. На всякий случай.
Пока брат бесшумно приближался ко мне, я плавно облокотился о подоконник, стараясь ничем не выдать своё волнение, придать позе как можно более непринуждённый вид, заранее зная, что это бесполезно. Обмануть его мне ещё ни разу не удавалось. Каждое его возвращение натягивало мои нервы до предела, словно пружину, которая в любой момент может лопнуть и принести боль каждому, кто окажется рядом. Я привык чувствовать страх. Он стал неотъемлемой частью моей жизни. Уже навсегда.
Мы стояли рядом, совсем близко, лицом к лицу. Такие одинаковые и такие разные. Близнецы в комнате кривых зеркал. И каждый видел друг друга насквозь, и молчал об этом. Я – его безразличие, он – мой страх. За спиной во дворе сверкнула молния, полоснув по его телу полоской света, и я застыл в немом крике от пробирающего до костей ужаса.
- О Боже… - прикрыв рот рукой, я вжался в стекло, рискуя его выдавить, и ошарашено уставился на рубашку брата. Вся белоснежная ткань была залита кровью, в темноте казавшейся почти черной.
Билл внимательно проследил за моим взглядом, и, проведя по своей груди указательным пальцем, поднёс его к лицу, удивлённо разглядывая, будто только сейчас заметил, что перепачкался.
- Чья это кровь? – усиленно подавляя испуг в голосе, просипел я.
- Не моя. И это единственное, что должно тебя волновать.
Его лицо по-прежнему оставалось непроницаемым, но от глаз исходил такой холод, что меня невольно передёрнуло. Как будто резко распахнули окно посреди зимы, и ледяной ветер ударил внутрь, замораживая все мое существо.
- Что случилось?
Все движения неторопливы, плавны и даже грациозны. Как всегда. Казалось, что ни одна сила не могла вывести его из этого необыкновенного пугающего состояния равновесия и равнодушия.
Из внутреннего кармана он вытащил нож размером чуть больше кухонного, весь в тёмно-красных, уже слегка подсохших разводах. От чересчур знакомого липкого вещества на мертвом металле в руках брата меня замутило. Ноги начали неумолимо подкашиваться, словно кто-то невидимый выбил опору из-под них, и я был вынужден опереться на локти, чтобы удержаться и не упасть. Билл улыбался так широко и искренне, будто демонстрировал приготовленный собственными руками яблочный пирог, а не орудие убийства. Его глаза сверкали. Он явно был доволен собой и произведенным эффектом.
- Где твой пистолет?
- С ним стало скучно. Всё происходит слишком быстро, я не успеваю вдоволь насладиться процессом. А он… - холодным острием брат прочертил вдоль моей шеи уродливый узор, оставив там бледно-розовый след, почти с любовью глядя на острое блестящее лезвие. - Он понимает меня с полуслова. Разукрашивает тела медленно и красиво, с особым искусством. Я рисую на них, Том, как художник кистью…
Тошнота подкатывала к горлу. До предела. Поспешно отвернувшись, я зажмурил глаза, практически перестав дышать. Краем уха услышал, как брат стремительно приблизился ко мне вплотную, опаляя дыханием висок и ухо. В нос мгновенно ударил рвотный запах свежей крови.
Его рука начала опускаться вниз по шее, издевательски ласково пробираясь к груди, заползая под расстёгнутый ворот моей рубашки. Не рассчитав силы, со злостью отшвырнул его назад, и Билл с жутким грохотом ударился об угол шкафа. С ужасом наблюдая за тем, как он зашипел и поморщился от боли, потирая ушибленный затылок, я мысленно приготовился к самому худшему и инстинктивно забрался на подоконник, обхватывая колени руками, словно эта поза могла сделать меня невидимым. Я прекрасно понимал, чем для меня может закончиться подобная вольность. Я играл с огнем, и это дьявольское пламя было слишком опасно даже для меня, его родного брата. Так и застыв с широко распахнутыми от страха глазами, я ждал реакции, которая последовала незамедлительно, но совсем не та, с которой я за эти несколько секунд ожидания уже почти смирился.
Брат снисходительно улыбнулся, и, как ни в чём не бывало, почти ласково потрепал меня по голове. Эта внезапная ласка должна была усыпить мою бдительность, но я слишком хорошо его знал, поэтому насторожился ещё больше и напрягся, ожидая подвоха. Это предупреждающий знак. Одно моё неверное движение или слово…
- Да ладно тебе, Том. Меня так долго не было, я соскучился и жутко хочу трах*ться, - ладонь опустилась на пряжку ремня и настойчиво сжала. - Неужели тебе не хочется приласкать любимого братика и провести остаток ночи в кроватке? Там так тепло и уютно…
Я спешно накрыл его руку своей, останавливая.
- Прекрати так со мной разговаривать. Сколько можно повторять? Я не ребёнок, и уж точно не вещь, которую можно взять в любой момент и попользоваться, как тебе вздумается.