* ЧАСТЬ ПЕРВАЯ*
I
Ночник изсиневатогостеклагорелнакамине,заслоненныйкнигой;
полкомнаты тонуло в тени. Мягкий свет пересекал круглыйстоликикушетку,
струился по широким складкам бархатных портьер, бросалголубоватыйотблеск
на зеркало палисандрового шкафа,стоявшеговпростенке.Вгармоничности
буржуазного убранства комнаты, в синеве обоев, мебели и коврабыловэтот
ночной час нечто от смутной нежности облака.Противокон,втени,также
обтянутая бархатом, темной громадой высилась кровать; на ней светлымпятном
выделялись простыни. Элен спала, сложив руки,вспокойнойпозематерии
вдовы; слышалось ее тихое дыхание.
В тишине пробилочас.Шумыулицыдавноумолкли.Сюда,навысоту
Трокадеро, доносился лишь отдаленный рокот Парижа. Легкое дыхание Эленбыло
так ровно, что не колебало целомудренныхочертанийеегруди.Унеебыл
правильный профиль, тяжелыйузелкаштановыхволос;онаспаламирными
крепким сном, склонив голову, словно кчему-топрислушиваласьзасыпая.В
глубине комнаты широким провалом чернела открытая дверь.
Неслышалосьнизвука.Пробилополовинавторого.Маятникстучал
слабеющим стуком, уступая власти сна, сковавшего комнату. Ночник спал, спала
мебель. На столике, рядом с потушенной лампой, спало рукоделие. Лицо Элен во
сне сохраняло обычное для него выражение серьезности и доброты.
Когда часы пробили два, покой был нарушен. Измракасоседнейкомнаты
донесся вздох. Зашуршала простыня, и снова всезатихло.Затемпослышалось
прерывистое дыхание. Элен не шевельнулась.Новдругонаприподняласьна
постели: ее разбудил невнятный лепет страдающегоребенка.Ещеполусонная,
она поднесла руки к вискам и, услыхав глухой стон, соскочила на ковер.
- Жанна! Жанна!.. Что с тобой? Скажи мне! - воскликнула она.
Ребенок молчал. Подбегая к камину за ночником, она прошептала:
- Боже мой! Ей с вечера нездоровилось. Не надо мне было ложиться.
Элен поспешно вошла в соседнюю комнату, - тамуженаступилогнетущее
молчание. Фитиль ночника, утопая в масле, отбрасывалзыбкийсвет,тусклым
кружком мерцавший напотолке.Склонившисьнаджелезнойкроваткой,Элен
сначала ничего не могла разглядеть. Потом в синеватом свете, среди откинутых
простынь, она увидела Жанну; девочкавсявытянулась,запрокинулаголову,
мускулы шеи были напряжены, одеревенели. Прелестноехуденькоеличикобыло
искажено судорогой; открытые глаза вперились в карниз портьеры.
- Боже мой! Боже мой! - вскрикнула Элен. - Боже мой! Она умирает.
Поставив ночник, она дрожащими руками ощупала дочь. Ей не удалось найти
пульс.Казалось,сердцедевочкипересталобиться.Ручки,ножкибыли
судорожно вытянуты. Элен обезумела.
- Она умирает! Помогите! Моя девочка! Моя девочка! - охваченная ужасом,
бормотала она,
Она вернулась в свою спальню, бросаясь из стороны в сторону,натыкаясь
на мебель, не сознавая, куда идет.
Потом сновавбежалавкомнатудочери,
снова припала к ее кроватке, продолжая звать на помощь.ОнаобнялаЖанну,
она целовала ее волосы, гладилаее,умоляяответить,сказатьхотьодно
слово. Что у нее болит? Не хочет ли она давешнего лекарства? Не полегчает ли
ей от свежего воздуха? Ионаупорствовалавсвоихрасспросах,страстно
стремясь услышать голос девочки.
- Скажи мне, Жанна!.. О, скажи мне, молю тебя!
Боже мой! И не знать, что делать! Такая беда - вдруг, среди ночи!Даже
света нет. Мысли Элен путались.Онапродолжаларазговариватьсдочерью,
задавая ей вопросы и сама же отвечая на них. Что у нее болит? Животик?Нет,
горло. Все обойдется. Главное - спокойствие. И она напрягала все силы, чтобы
сохранить присутствиедуха.Ночувствоватьвсвоихрукахнеподвижное,
одеревенелое тело дочери было выше ее сил,раздиралоейсердце.Она,не
отрываясь,смотреланадевочку,судорожнозастывшую,бездыханную,она
пыталась здраво рассуждать, поборотьпотребностькричатьвовесьголос.
Вдруг, помимо воли, крик вырвался из ее груди.
Она пробежала через столовую и кухню, восклицая:
- Розали!Розали!Скорейдоктора!Моядевочкаумирает!Служанка,
спавшая в каморке за кухней, разахалась. Элен бегом вернулась в спальню. Она
топталась на месте в одной сорочке, казалось, нечувствуяхолодаморозной
февральской ночи. Неужели служанка даст еедочуркеумереть?Непрошлои
минуты, как Элен опять метнулась в кухню, оттуда назад в спальню. Порывисто,
ощупью она надела юбку, набросила на плечи шаль.Онаопрокидываламебель,
наполняяисступленнымотчаяниемкомнату,толькочтодышавшуютаким
безмятежным покоем. Затем, в ночных туфлях, и не закрывая засобойдверей,
она сбежала с четвертого этажа, убежденная, что никто, кроме нее, несможет
привести врача.
Привратница выпустила ее.Эленочутиласьнаулице;вушахунее
звенело, мысли путались. Быстро пройдя улицу Винез, онапозвонилаудвери
доктора Бодена, уже и раньше лечившего Жанну. Прошла вечность. Наконец вышла
служанка и сказала, что докторуроженицы.Элен,ошеломленная,осталась
стоять на тротуаре. В Пасси она не знала другоговрача.Минуту-другуюона
бесцельно шла по улице, вглядываясь в дома. Дул ледяной ветер; Эленступала
в туфлях по рыхлому, выпавшему с вечера снегу. Она неотступновиделаперед
собой дочь; мысль, что ребенок умрет по ее вине, если она тотчасненайдет
врача,терзалаЭлен.ОнаповернулаобратнопоулицеВинезивдруг
исступленно зазвонила в первый попавшийся ей звонок.Будьчтобудет,она
все-таки спросит; может быть, ей дадут адрес. Отворятьнеторопились.Она
снова позвонила. Легкая юбкаподветромоблипалаейноги,прядиволос
разлетались.
Наконец лакей отпер и сказал, что доктор Деберль уже в постели. Значит,
господь не оставил ее: она позвонила у двери врача!Оттолкнувлакея,Элен
вошла.