Альвдис Н. Рутиэн
ЭЛЬФ СРЕДИ ЛЮДЕЙ
из цикла
ХОЛОДНЫЕ КАМНИ АРНОРА
ПРЕДИСЛОВИЕ
Хорошо, когда у тебя есть собственный летописец
«Я, между прочим, помню, как этот роман... даже не начиналсятолько-только замысливался. Много лет назад дело было, Альвдис тогда выступала на конференции в Пятигорске, а я не успела приехать послушать докладкак раз к завершению конфы примчалась, под конец дня, выловить её на несколько часов перед поездом. Гуляли по Пятигорску, сидели в крохотном скверике, жутко холодно было, и Альвдис рассказывала, что задумала написать: про эльфа, сбежавшего от благодатной эльфийской судьбы к людям, и про следопытов Арнора, хранителей наследия Элендила, и немного об ангмарских войнахтакие белые пятна в истории Средиземья, такие странные и страшные судьбы...
Потом, конечно, были и первые тексты, и долгиеочень долгиеперерывы в работе; но если б ещё пару лет назад мне сказали, в какую книгу всё это выльется в итоге,я бы не поверила. Думаю, и сама Альвдис не поверила бы тогда».
Это пишет Арвестер, в мирусуровый лингвист Елена Балова, а в фэндомеедва ли не главный специалист по назгулам.
И вот сейчас я выпускаю «Холодные камни» в виде, максимально близком к изначальному замыслу, когда всё должно было быть не циклом, а романом. Но самое удивительное то, что слова Арвестер оказались пророческими: если б мне сказали, в какую книгу всё выльется, я б не поверила.
Странная это штука: старые тексты. Странная это штука: изначальный замысел. Соберешь обрывки, разложишь для будущей книги, а они как та самая колесница из притчи, окажутся чем-то большим, чем просто груда частей, и вот уже тебя мчит, и остается только изумляться, куда. Ну и придерживать на поворотах, а то ж занесет
Заносить будет неизбежно, но хочется верить, что без жертв. Разброс текстов по временистрашно сказать, тринадцать лет! За это время изменилось так много, что я больше всего боюсь, что книга окажется этаким кентавром: стиль теперь другой, а уж взгляды на жизнь вообще и мир Толкиена в частноститем паче. И как прикажете сочетать одно с другим? Как сейчас писать сцены, отложенные «на потом» в далеком 2010-м году?
Как-то
НоХэлгон заслуживает того, чтобы книга о нем увидела свет. Меня очень трогает любовь читателей к нему. Его стали рисоватьпрофессионально и нет, о нем стали говорить в отзывах Поэтому да простится этой книге то, каким кентавром она получается. И, надеюсь, простится литературное несовершенство ранних текстов. Я не буду ничего менять в них, кроме разве самой поверхностной правки.
Книга начинается с двух текстов о Первой эпохе. Хэлгона там нет, и это понятно: во-первых, они написаны раньше, чем этот неугомонный эльф явился ко мне в ноябре далекого 2009-го, а во-вторых, его там и быть не может: Хэлгон сразу стал вернувшимся в Средиземье. Его эпохаТретья, в Первую его не разглядеть.
Но эти старые тексты здесь, потому что их героикто действует в «Холодных камнях», кто упомянут. А главная причина в том, что Хэлгон был там, «третьим эльфом в пятом ряду», как у нас любят говорить, и без этого страшного прошлого нет его настоящего.
«Пролог» был написан именно к этой книге, его пришлось использовать в «Некоронованном», слегка подсократив и подправив. Теперь он, наконец, стоит на своем месте и в первозданном виде.
Первая частьтри новеллы 20102011 годов («Клинок из Ангмара» был закончен в 2018-м). События «Клинка из Ангмара» и «молчали» относятся ко времени Артедайна, «Свадьба Аллуина» отчетливо позже 2400 года Третьей эпохи. Они должны были стать частью масштабного сюжета, ночто написано, тому и быть.
«Волчьи тропы»самая долгая работа в моей жизни, единственная часть первоначального замысла, которую я дописала, несмотря ни на что. Было странно и больно браться за сюжеты, пришедшие в далеком 2009-м, думалось: «Если я не пишу этот эпизод десять лет, то стоит ли?»но, кажется, всё-таки стоило. И, пожалуй, хорошо, что некоторые сцены я не написала тогда. Факты остались прежними, но отношение стало другим.
К слову о «Волчьих тропах»: текст в библиотеке Ривенделла, столь поразивший юного Арагорна, поражал (и будет поражать, просто-таки до полного поражения!) многих толкинистов: это ранний текст самого Профессора, «Падение Гондолина» из «Утраченных сказаний». А вот рассказ Глорфиндэля уже на моей совести.
«Тень Светлого» в основе своейэто страшные 2014 и 2015 годы, это ужас надвигающейся Донбасской войны, это отчаянная надежда, что катастрофы на юге не произойдет, и попытка хоть как-то пережить ее. А потом новая катастрофауже в нашей семье: смертельная болезнь отца.
По глубине замыслаэто всё тот же 2009-й, хотя, как можно видеть по финалу «По разные стороны», сама идея, связанная с Келегормом, еще старше.
Удивительно, но сцена встречи Келегорма и Галадриэлиэто вообще идеи 1994-го года. Хорошо, что я этого не написала тогда, правда?
Что ж, долги юности розданы.
когда вышел «Гондору не нужен Король», меня часто спрашивали, можно ли читать второй том «Холодных камней», если не читал первый? А я вот не понимаю, как можно читать первый том, если третий не прочел. И не только в хронологии дело, не только в намеках на эпизоды, которые входят в эту книгу. Вы попробуйте прочесть «Лесного принца» после «Волчьих троп»много нового увидите.
И, традиционно, благодарности:
Науртинниэльза многолетнее беспощадное сотрудничество, которое сделало цикл «Холодные камни Арнора» таким, какой он есть
Риан Гондолиндэза «Великую победу нолдор» и многое, многое другое
Елене Кукановойза вдохновенные портреты Хэлгона
Арвестер, Гарету, Джедит, Скадиза поддержку в разные годы
Заянфельза перевод стихов на квэнья.
13 августа 2019 года
ПО РАЗНЫЕ СТОРОНЫ
Видение первое. Химлад
Мы пока еще правы, но это пройдет1
Лорд, палантир!
Слышу!Келегорм вогнал в землю нож и на миг сосредоточился, мысленно обращаясь к одному из братьев. Но, судя по его напряженному лицу, далекий брат сейчас не мог услышать его осанвэ.
Возьмите палантир кто-нибудь! Ответьте, что ясейчас. Воды дайте, не могу же я браться за Камень вот этими руками!
Он выразительно вытянул пальцы. Кисти его рук были багровыми от крови.
Кто-то из дружинников подбежал с флягой, полил; лорд торопливыми, резкими движениями отмыл ладони, смахнул воду о рубаху и почти выхватил Зрящий Камень из рук Дирнаура, уже начавшего что-то объяснять Карантиру.
Да ничего не случилось!крикнул Неистовый брату.Ну да, руки в крови, правильно тебе сказали. Да всё в порядке! Кабана я резал, кабана, успокойся. Мы решили отдохнуть после охоты. Живы? живы все, вот целыне Да вытянем, не тревожься. Брат, я просто не слышал тебя все эти дни. Сам понимаешь, в предгорьях Горгорота будешь закрыт от осанвэ, от всей Арды закрыт будешь. Да ничего я не злюсь, просто устал после охоты. Ну да, ты правпоговорим позже.
Убери,скривился лорд, отдавая палантир дружиннику. И пробормотал:И почему братья вспоминают о тебе всегда так невовремя?
Тем временем мясо вепря уже устроили над углями. Боевой задор, ужас, отвращение и ярость, неизменно охватывавшие их в предгорьях Горгорота и окрестностях Нан-Дунгортеба,всё это медленно уходило. Охотники Аглона затравили этого злосчастного кабана не столько потому, что были голодны, сколько чтобы излить остатки своей ярости на какую-нибудь подходящую жертву.
Сейчас они медленно успокаивались, и даже их лорд, накричавший на беспокоящегося брата, тоже медленно превращался из Келегорма Неистового в Келегорма Светлого.
Светлый, Благородный, Учтивыйтак его звали когда-то. Сейчас эти валинорские прозвища были почти забыты, разве что первое осталосьи то: из-за цвета волос. Унаследовавший от Мириэли серебристо-русые кудри, он был и оставался самым светловолосым из братьев.
Сумерки сменились ночной темнотой. Нолдорский костер горел ровно, но совсем не ярколишь изредка вспыхивая бело-серебристым. Всё прочее время поляна почти не освещалась: привлекать к себе внимание охотникам было незачем.
Перекидываясь негромкими шутками, они ели жареную свинину, запивая крепким настоем трав. Мегвен, единственная женщина в отряде, протянула лорду несколько лембасов.
И когда ты только успела их испечь?улыбнулся он.
Почти перед отъездом,она отвечала тоже с мягкой и светлой улыбкой.Ненадолго удалось уйти от мыслей о бое. Слишком коротко, но всё-таки.
Он кивнул, отложил большую часть раненым, остальное разделил поровну между воинами.
Еще сегодня вечером они были другими: больше чем воинами. Они были живым оружием, не ведающим ни пощады, ни сомнений. Они были яростью, они были смертью и тем, что страшнее смертиибо с ними билось слепое, безликое зло: лишенные разума твари Нан-Дунгортеба. Но сейчас, согретые теплом эльфийского костра и древнейшей силой хлеба, они становились живыми. Становились собой.
Быть может, именно поэтому одинокий всадник и решил подъехать к их костру.
У нас гость,сказал Келегорм то, что ощутили еще несколько следопытов.
Гость, не враг. Это теперь слышали все. В том, чей конь шагом приближался к ним, не было недоброжелательства, не было и страха, настороженности, опаски Интерес, мягкое вниманиеда, всё отчетливее. И только.
Келегорм встал и пошел в темноту навстречу неизвестному. В простой поддоспешной одежде, без венца и иных знаков правителя, он сейчас был исполнен спокойной властности лорда. Этого не заменит самый блистательный венец.
И навстречу ему выехал светлый.
Именно так потом будут рассказывать в Аглоне все, кто видел это. «Он был светлый»и никакого другого слова не будет найдено. Нет, конечно, приехавший не излучал светапо крайней мере, такого, что дают факелы и костры. Но при виде этого незнакомца нолдоры невольно начали улыбатьсяоткрыто и доверчиво. Так дитя смотрит на отца.
А ещесразу было ясно, что приехавшийсиндар. Мягкие русые волосы, покрой одежды, конская сбруя и нечто большее, чему нет слов в языке и что безошибочно чувствует сердце.
Синдар. Не похожий на обитателей лесов Химлада, как сокол не похож на воробья.
Не просто синдар. Дориатец.
И, кажется, даже не просто дориатец
Келегорм поклонилсяучтиво и как равному.
Я не знаю, чьи здесь землимои или ваши, но костер здесь мой. И потому я, Келегорм, сын Феанора, говорю: будь моим гостем.
Незнакомец спешился:
Поистине, недаром тебя некогда прозвали Учтивым! Я, Белег Куталион, с благодарностью принимаю твое гостеприимство.
Нолдоры потеснились, освобождая место у костра.
Я бы предложил тебе разделить хлеб,сказал Келегорм,но у нас его немного и мы не ждали гостей. Тот, что остался,для раненых. Поэтому
Поэтому,мягко перебил Белег,если ты не обидишься, я могу предложить тебе разделить наш хлеб. Правда, у меня его тоже немного.
И Неистовый не сдержался. Он понимал, что говорит это зря, но смолчать не мог:
А как же запреты Дориата на общение с нами?
Белег покачал головой и возразил без резкости:
Тингол запретил пропускать вас за Завесу. Всё остальное каждый из нас решает сам.
Страж границ Дориата снова улыбнулсятак, будто на ночном небе разошлись тучи и засияли звезды:
Лорд Аглона, ты сказал, что не знаешь, чьи здесь землисиндар или нолдор. Не знаю этого и я. У нас с тобой одна граница, и пролегает она не между Дориатом и Аглоном, а между эльдарами и Нан-Дунгортебом. О твоих войнах на этой границе мне известно многое. Очень многое. И я буду рад разделить с тобой хлеб. Если, конечно, ты примешь хлеб от синдара.
Келегорм кивнул:
Я не питаю неприязни к вашему народу. Мне доводилось защищать синдар Химлада и от орков, и от тварей Нан-Дунгортеба. И скажу тебе правду, перворожденный (не знаю, обрадует она тебя или огорчит): ты не будешь первым синдаром, от кого лорд Аглона принимает хлеб. И еще: я наслышан о твоих деяниях не меньше, чем тыо моих. Тебе, как никому из эльдар Срединных Земель, я рад.
Они разделили хлеб, и на этом церемонным речам пришел конец. Белег не отказался и от куска свинины, и вскоре разговор потек легко и свободно. Не властитель и перворожденный, а простостражи границы. Нолдор, синдарневажно. Рассказы о схватках, похвальба убитыми чудищами, расспросы о том, как выследить эту тварь, и еще вот такую а с такой встречался?
Келегорм чуть мотнул головой, и по этому знаку ему принесли арфу. Небольшую, походную.
Не думал, что, собираясь на охоту, ты берешь ее с собой,приподнял бровь Белег.
Как говорят у нас,Келегорм провел пальцами по струнам,в случае чего это несколько запасных тетив.
Дориатец рассмеялся.
Я не так искусен в пении, как брат мой Маглор,с усмешкой начал было Неистовый, но Куталион перебил:
А я не слыву знатоком музыки.
Нолдор провел пальцами по струнам и негромко запел:
Черное озеро, тени скользят в нем,
А под обрывомтуман, холодный, белый.
Ночь открывает дорогипо ним идем,
Небо бездонное, темень, туман, туман.
Круг замыкаетсямне бы стоять вне,
Только дорога ночная опять ведет, кудане знаю.
Прошлого не было, будущегонет,
Небо бездонное, темень, туман, туман
Белег внимательно слушал, с большим интересом, чем когда-либо внимал изысканнейшим мелодиям Даэронано не потому, что нолдорское пение больше нравилось ему. Просто в тихом пении воинов было больше откровенности, чем в любых речах.
Песня кончалась, и охотники вполголоса подхватили последние строки:
Темной звездою опять упадувверх,
В небо бездонное, темень, туман, туман.
Они пели всю ночь, передавая арфу друг другу. По очереди и все вместе, и даже раненые негромко вторили хору, больше полагаясь на явственно ощутимое единение, даруемое песнью, чем на силу трав.
Если позволишь, я бы тоже хотел спеть,вдруг промолвил Белег.
Келегорм молча протянул ему арфу. Синдар покачал головой: дескать, строй не тот, нечего и пробовать. И запел, глядя в бледнеющее предрассветное небо:
Паутина качнулась под ветром,
Лес осенний притих и промок.
Только хрипло вздохнул без ответа
У опушки охотничий рог.
Только эхоно где-то над далью
Кто-то древний, неведомый нам
Словно молнией, призрачной сталью
Разрубил горизонт пополам.
Это была песня даже не на квэньяна более древнем языке, доступном лишь перворожденным. Аглонцыа все они были рождены в Валинореименно теперь ощутили, насколько же они молоды по сравнению с этим светлым улыбающимся воином из Дориата, поющем о первом приходе Оромэ к эльдарам.
Они все учились у Оромэодни долго, другие немногои для них Охотник былда, Великим, да, могучим, да, много превосходящим любую силу, носвоим и будничным. И тот священный трепет, который был в песне перворожденного,он был нолдорам странен. Непривычен.
Белег пел, и перед мысленным взором нолдор проходили картины более чем давно минувшего. Сейчас они видели не события, не первые речи Валара и эльдар, а нечто большеемысли и чувства перворожденных, изумленных встречей со Стихией.
Когда синдар замолчал, еще долго никто не осмеливался сказать и слова.
Спасибо,негромко выдохнул Келегорм.Нам много рассказывали об этом, но никто не давал увидетьтак.
Белег в сто-очередной раз улыбнулся:
Быть может, в благом Амане это и невозможно было увидеть? Слишком много света?
Неистовый приподнял бровь:
Ты тоже любишь сумрак?
Я остался здесь. Это ли не ответ? Я люблю этот край, где мы бились с лихом много веков до васи теперь бьемся вместе с вами.
Келегорм покачал головой:
Я думал, все дориатцы нас ненавидят За Альквалондэ.
Белег положил свою руку поверх его:
Не будем об Альквалондэ. Сделанного не вернешь, и ненавистью не избыть беды. Ее можно лишь растравить. Я скажу тебе одно, сын Феанора: вы пришли сюда по крови и это судить не мне. Но за эти века вы сделали много, более чем много для Белерианда. Это не отменяет прошлого, и всё же
Нолдор тяжело вздохнул:
Хотел бы я знать, многие ли из твоего народа дерзнули бы согласиться с тобой?
перворожденный ответил безмолвной улыбкой: то лида, многие, то лине думай об этом.
Спасибо тебе,тихо сказал лорд Аглона.Если во всем Дориате ты один так считаешьспасибо тем более.
Тот, не ответив, встал: