По крайней мере, призрак, казалось, понял. Смит заметил, как часто он мелькает с тех пор, как приехала девушка по вызову. Он был уверен, что чем сильнее он стремился победить, ответив на вопросчто реально? тем реальнее становился призрак.
Я чувствую запах духов, заметила девушка.
Да, сказал Смит, но не стал уточнять. Другими словами, мне просто нужно увидеть тебя. Вас обеих.
Ах, сказала девушка, растягивая слова. Я поняла. Теперь я понимаю, что ты имеешь в виду. Она улыбнулась порочной улыбкой и сняла короткое платице, цвета фуксии. Ты просто хочешь посмотреть. Все нормально. Любой каприз за ваши деньги.
«Капризом» в случае Смита, была плата за эскорт в размере $150 с его карточки, плюс «чаевые». Он дал ей еще несколько сотен наличными; все, что оставалось в квартире. Зачем ему нужны деньги? Он никогда в жизни в этом не нуждался. Какая ему теперь от этого польза?
Покажи мне свою красоту, сказал Смит.
Затем снялись подвязки, чулки и кружевной лифчик с оборками, все такой же яркой, насыщенной фуксии. На ней не было трусиков. Перед Смитом теперь стояла ее грубая физическая реальность. Но Недостаточно, подумал он, щурясь, проходя мимо своего стола. Ему нужно было увидеть ее красоту, и сначала она действительно показалась ему красивой
Смит наклонил настольную лампу.
Подойди ближе. Пожалуйста. Ближе к столу.
Она двинулась вперед, как шикарная модель на подиуме, принимая соблазнительные позы, поворачиваясь перед светом. Плоть вспыхивала в холодном блеске. Взгляд, еще один взгляди красота рухнула.
Шелковистые белокурые волосы и челка дисгармонировали с вощеным черным лобком. Ринопластика носа на элегантном лице казалась слишком совершенной. Глаза Смита ощупывали гибкое телосложение и наконец нашли кое-что. Тончайшая игла от липосакции оставила отметины вдоль ее бедер и талии, и когда она подняла руки, прямостоячие шары ее грудей легко отобразили шрамы от имплантатов, толщиной в волос.
Она моргнула, ее улыбка застыла. Даже кристально-голубые глаза были ложью, дизайнерскими контактными линзами.
Спасибо, сказал Смит. Теперь ты можешь идти.
Она пожала своими обнаженными, красивыми плечами.
Любой каприз за ваши деньги.
Затем она быстро оделась и ушла.
Призрак рассмеялся.
* * *
В ту ночь, когда он должен был умереть, Смит проснулся, словно поднявшись из известковой ямы. Тьма клубилась вокруг него. Он чувствовал, будто его глаза были сорваны рыболовными крючками.
Тебе нужно больше веры, прошептало шипение.
Да, пробормотал Смит.
Он подошел к столу, сморщенный, как высохший труп в лунном свете. Вера? задумался он. Смит не верил в Бога. Возможно, ему следовало верить. Тем не менее, он сомневался, что призрак имел в виду религиозную веру.
Веры в меня. Веры в то, что реально.
Он снова потерпел неудачу, он все неправильно истолковал. Теперь он никогда не узнает реальности, только реальность смерти, бальзамирования и захоронения, возвращения к слизи в коробке. Но от чего на самом деле умирает писатель? Рак или неспособность распознать, что реально? Увиливание убивало его, а не болезнь.
Пустыни, подумал он. Пустоши. Вся ложь истории.
Сейчас важны только две реальности. Его умирающая плоть и призрак.
Теперь он видел это яснее, чем когда-либо, то, что имело смысл. Он стоял лицом к окну, обнаженный в своем забвении, в своей острой форме вывернутых темных и светлых пятен.
Тынастоящая, не так ли? сказал Смит, больше утверждая, чем спрашивая.
Только ты можешь сделать меня настоящей, ответило шипение.
Смит почувствовал, что плывет по течению от запаха ее-или-его-духов. Но как он мог сделать это реальным? Значит ли это, что теперь он сам был только наполовину реальным? Означает ли это, что в Смите есть что-то, что может раскрыть полную реальность призрака?
Поглощение? Смит закурил последнюю сигарету. Нет, почувствовал он. Перемещение. Возможно, он был прав с самого начала, когда разговаривал с блондинкой по вызову. Прав, но не в правильной плоскости. Именно его ремесло вызвало призракаон был писателем, Творцом или, точнее, Воссоздателем. Писатели воссоздавали свои собственные представления об образах реальности и смешивали их с абстракцией, переместив образы и делая и концепцию, и абстракцию, в некотором смысле
реальностью, подумал он.
Он был прав лишь отчасти. Красота отражала только смысл; она была чем-то сотворенным, а не перенесенным. Смит уставился на движущуюся фигуру и ее эбеновый блеск. Казалось, она смотрит на него через плечо, покрытое тенью
Слишком поздно, правда?
Конечно. Его жизнь закончилась. Его лицо словно засосало внутрь. Старое сердце заколотилось в впалой клетке его груди. Но, по крайней мере, он умрет, размышляя об этом; по крайней мере, он умрет, пытаясь.
Призраки. Не диккенсовские призраки, размахивающие цепями и стонущие среди кладбищ. Не прозрачные привидения, укутанные в простыни. Призраки были сущностями последствий человеческих поступков, неудач и несбывшегося. Призраки были осколками реального мира. И что тогда будет с миром? Реальность, а не каменная сфера, область перемещенияизменяемая область, которая съёживается с каждым новым поколением и каждой новой эпохой.
Призрак обернулся. Ее черная бездна глаза расширились.
Ну вот, теперь я тебя понимаю, а? Смит почувствовал гордость. Старая, умирающая в грязи, палка не так глупа, как ты думала.
Сделай меня реальной, послышалось приглушенное эхо.
Не знаю, как, раздраженно ответил Смит.
Ты знаешь.
Он плакал? Возможно, Смит тайно плакал всю свою жизнь. За его спиной, на стене висела гравюра де Кунинга, «Этюд женщины 1», которую он считал величайшей картиной 20 века. Картина напомнила ему девушку из его смутного прошлого, но он никогда не говорил ей о своих настоящих чувствах. Таким образом, он чувствовал себя чересчур правильным, чтобы упускать из виду образ этой самой монументальной неудачи. Смит тяжело задышал, вспомнив об этой полной потере. По крайней мере, боль напомнила ему, что он еще жив.
Затем он включил радио. Казалось, приятно умереть под Вивальди, или легкий ноктюрн от «Field». Кроме того, Смит хотел слышать красивую музыку, когда он столкнулся с призраком. Теперь он кое-что знал: призракэтот человек-теньбыл его исповедником.
Он встал, щелкнув суставами, пересек комнату, атрофированный, сморщенный и уже бледный, как смерть. Он чувствовал, как просачивается рак, и это было удивительно нейтральное ощущение. Перемещение, подумал он. Каждое новое поколение, каждый новый век. Да, мир был царством эмоций, из которых, несомненно, родилась эта странная вещь в его комнате. Из темноты радио завизжало еще одну нечестивую новость дня: Бомба взорвалась на авиалайнере, разбросав сотни тел по окраинам Лос-Анджелеса Мужчина из Флориды, изнасиловавший 15-летнюю девочку и отрубивший ей руки в локтях, был условно освобожден через восемь лет за хорошее поведение Группа ученых собралась в Вашингтоне, чтобы обсуждать преимущества использования мозговой ткани абортированных плодов для генетических исследований Террористы бросили семь ранцевых зарядов в израильское родильное отделение
Взгляни.
Призрак указал на окно. Смит выглянул из окна. Сначала то, что он увидел, казалось прекрасным: теплая бесконечная ночь, усеянная звездами; высокая, блистательная луна и четкие, идеально симметричные человеческие памятники. Пейзаж зданий был похож на замысловатую резьбу на плоскогорье безупречного черного цвета с крошечными огоньками.
Красиво, пробормотал Смит.
Но затем его реальность предстала в ином свете. Мигают красные и синие огни ужаса. Сирены. Стрельба. Отдаленные крики. Прохладный ветерок разносил хаотичный смрад.
Смит моргнул.
Почитай меня. Сделай меня реальной.
Призрак переместился. Теперь он понял.
Пришло время, не так ли? Время для новой реальности. С твоей реальностью покончено, не так ли?
Призрак имел в виду не его жизньконечно, нет. Он имел в виду этот век.
Ночь почти иссякла. Призрак двигался, как черный песок, пока не стал совершенной, прекрасной плотью. Темные длинные прямые волосы и темные глаза. Темная отблескивающая нагота. Нереально отполированная кожа, гладкая на ощупь, как только что сотканный шелк. И это была вовсе не женщина, а девочка, маленькая девочка. И это не был призрак
Богиня, понял Смит.
Голос богини закружился, как вода в канализации или мусор, выброшенный в сточные канавы.
Новый Темный Век нуждается в летописце.
Смит почувствовал огонь внутри. Он наблюдал, как протягивается его рука, но это не была рука с прожилками и печеночными пятнами, которую он знал. Это была новая рука, выкованная в истине, в признании. Смит заплакал, не обращая внимания на новую горячую кровь, свежую кожу, сильные мышцы и твердое сердце. Он обнял богиню.
Он начал скользить вниз, словно по смазанному жиром шесту, отшелушивая ее идеальную кожу и показывая ее истинный возраст. Ее ужас пел ему, и она обняла его в ответ; её обнаженная фигура сияла ненавистью, болезнью, безумием. В отчаянии и в гное.
В жестокости и горе.
В Истине.
Смит преклонил колени в поклонении, и поцеловал маленькие ножки, которые теперь были запекшимися от крови, потрохов и экскрементов вечности.
Послесловие
Взаимообмен, изменчивость, перемещение, превращение. С помощью этой истории я перенес определенный аспект себя в слияние своих страхов. Все писатели, в том или ином смысле, пытаются предсказать будущее, часто свое собственное. Главный геройя, в каком-то абстрактном мире. И мой страх как, возможно, страх любого писателя. Если вымысел может быть реальным, это настолько реально, насколько я могу понять. Мне очень нравится эта история, и я посвящаю ее моему отцу, который умер в Рождественскую ночь 1986 года.
Ищущий
посвящается Мэри
Глаза Бока скользнули вверх.
Что-то гудит в «хоппере», сержант.
Твои яйца, подумал сержант первого класса Джон Рубен. Он отпер аварийный сейф позади кабины водителя и достал папку CEIC, которая содержала сегодняшние позывные и ежедневные коды.
Как вдруг:
Виктор-Эхо-Два-Шесть, это Икс-Рэй-Один. Подтвердите.
Бок зафиксировал рацию на переключателе конвертера AN/FRA.
Сержант, кто этот ебаный Икс-Рэй Один? Дивизион?
Рубен проверил таблицу кодирования.
Это тревога «Корпуса Спасательных Операций Военно-Воздушных Сил». Опять получим какое-то дерьмо от «летунов». Ответь им.
Икс-Рэй-Один, это Виктор-Эхо-Два-Шесть. Прием.
Переходим к входящей сетке. Периметр пораженияположительный.
Бок держал микрофон подальше от себя, как кусок протухшего мяса.
Рубен не мог поверить в то, что он только что услышал. В статике повисла пауза, а затем Рубен схватил микрофон:
Икс-Рэй-Один, это Виктор-Эхо-Два-Шесть-Танго-Чарли. Повторите последнюю передачу.
Переходим к входящей сетке, ответило радио. Периметр пораженияположительный.
Его память боролась с пугающей реальностью. Смысл этой последовательности слов казался очень далеким:Статус белый. Код развития?
Красный.
Код подтверждения?
Отсутствует.
Приказ?
Приказнаходится в режиме ожидания по периметру поражения. Это НЕ испытания. Это НЕ тренировка. Тревога SECMAT в оранжевом статусе.
Приказы загрузились, пробубнил Рубен. Твою же мать! подумал он.
Виктор-Эхо-Два-Шесть, это Икс-Рей-Один. Конец связи.
Рубен повесил микрофон рации. Бок вспотел. Джонс, водитель трека, вытянул шею от Т-образной стойки.
Что происходит, сержант?!
Успокойся, сказал Рубен. Но он не мог заглушить мысль: Этого никогда не случалось раньше.
Мы в состоянии войны, пробормотал Бок.
Тревога прозвучала в 04:12; они находились «в поле» почти весь день. «Виктор Эхо Два Шесть» был модифицированным M2 бронетранспортером, полностью оборудованным CBN, и его экипаж был тем, что Химический Корпус Армии США называл «Командой обнаружения зараженных областей». Их основной поисковый периметр был хорошо знаком: открытая почва с кустарником; они отслеживали эту территорию десятки раз, во время прошлых тревог. Рубен, командир бронемашины, ни разу не беспокоился до сих порпока он не услышал волшебные слова: Периметр пораженияположительный.
Ребята, вы что куча долбоебов? возразил он. Это тревога CONUS. Если бы мы были в состоянии войны, все государство сейчас уже было бы расхерачено, и операционный статус взметнулся бы намного выше, чем CONUS. По крайней мере, мы были бы на Defcon 2. Подумайте мозгами, а не задницами. Если бы это была война, то почему они не вспомнили о каждом подразделении в дивизионе, кроме нас?
Это дерьмо, сержант! не успокаивался Джонс. Что-то действительно наебнулось!
Успокойся. Мы не в состоянии войны.
Бок встрепенулся, бормоча:
Это хуйня какая-то. Мне осталось всего две недели, и вот случается это дерьмо.
Вы, ребята, мечете дерьмо в пустоту. У нас уже было четыре тревоги в прошлом году, помните? Один из сайтов раннего предупреждения, вероятно, обнаружил что-то в нашей телеметрической линии. Это, наверное, еще один метеорит или кусок космического мусора. Вы расслабитесь наконец?
Вот оно, объявил Бок.
XN/PCD 21 начал клацать. Волны «хоппера» прошли через 5-значные дискриминаторы. Затем мобильный принтер выплюнул их сетку назначения.
Бок, стуча зубами, выпустил карту из рук. Лицо Джонса окаменело. Они были простыми парнями, и им было страшно до усрачки, но Рубен задался вопросом, испуган ли он также? Он положил руки им на плечи.
Мы должны разгребать наше дерьмо вместе, девочки. Мыбескомпромиссная армия конкретных пиздюлей, и мы не ссым в нашу униформу каждый раз, когда приходят директивы тревоги. Мы не боится ничего. Мы хаваем напалм на завтрак и ссым дизельным топливом и, когда мы умираем и попадаем в адготовы засунуть голову дьявола в его же задницу, а затем вытрахать ее наружу. Сейчас мы должны сделать работу, и я должен знать, что вы со мной, ребята.
Бок вытер пот со лба своим рукавом.
Без базара, сержант. Я не какая-та там ссыкливая пизда. Мое дерьмо утрамбовано плотно, и я с тобой.
Джонси?
Джонс поднял большой палец вверх.
Ад на чертовых колесах, братан! Никто не живет вечно, так что давайте прокатимся!
Без базара, поддержал Рубен. Еб-твою-мать-на-пополам! Умирать-за-Decon-нечто-охренетительное!
Давайте надерем задницы! заорал Бок.
Decon! скандировал Джонс.
Рубен вручил сетку Джонсу.
Заставь этот двухгусеничный детройтский гроб прокатиться, Джонси. Дави на газ!
Джонс с гиканьем газанул. Двигатель Cummins V8 с турбонаддувом взревел. Бок пристегнулся за коробкой передач. Рубен оживил их, но надолго ли? Что происходит там? Что нас ждет? задавался он вопросами.
Переход к зоне поражения положительный, пробормотал он.
* * *
Насколько мощна сила истины?
Это был больше лозунг, чем вопрос. Это было все, что побуждало его. Конечно же, писатель не верил в Бога. Но сейчас, если бы он увидел Господа, то он поверил бы в Него. Он поверил бы в нечто, что он не мог видеть, но именно поэтому он и был здесь, не так ли? Чтобы увидеть?
Позади него, автобус исчез в темноте. Я вижу это, подумал он.
Впереди синим неоном пылал знак: ПЕРЕКРЕСТОК.
Я вижу это тоже. Один глоток помог бы мне думать.
А потом он услышал слово, или подумал, что услышал. Это был не его голос, не его собственные мысли. Он услышал это в своей голове:
ПРОПИТАНИЕ.
Итак, сейчас он слышал голоса? Возможно, он пил слишком много. Или, недостаточно, подумал он с полуулыбкой. Все великие писатели пьют. Однако, он не мог развеять мнение, что он вступал в нечто большее, чем просто кабак маленького городка.
Из щелей деревянного пола выползла пыль, когда он шагнул внутрь и поставил свою сумку.
Да, здесь был настоящий «кусочек жизни»: барпомойка. Эта затхлость, эти дешевые столы, мишени «Дартс», игровые автоматыэто общее Vacuus Spiritumвосхищало его. Это была реальность, та реальность, которую он искал. Ищите, подумал он, и обрящете.
Добро пожаловать в «Перекресток», незнакомец, приветствовал жлобоватого вида бармен.
Это подтолкнуло писателя к размышлениям над аллегорическими возможностями названия бара. У бармена был пивной животик, размером с баскетбольный мяч и зубы, которые заставили бы дантиста рассмотреть другие варианты карьеры.