Шутишь? С Мари все в порядке?
Я покачала головой.
Естественно, нет.
Пойдем в дом,сказал он, потянувшись к моей руке, но я отстранилась.
Нужно позвонить Лире. Я пробовала это сделать пару часов назад, но она не ответила. Так что какое-то время я буду продолжать попытки. Не мог бы ты сходить проверить, может, Мари что-то нужно?
Он кивнул.
Конечно.
Я протянула руку, стерла каплю желтой краски с его щеки, а потом поцеловала.
Мне жаль, что так получилось с галереей.
Ричард поморщился и пожал плечами.
Все в порядке. Пока ты не против встречаться с засранцем, который недостаточно талантлив, чтобы его работы попали на выставку, я не против.
Мы с Ричардом вместе уже три года, и я себя представить не могу рядом с кем-то другим. Я просто зла на весь мир, который не дает шанса засиять его талантуон достоин успеха. Но, пока этого не произошло, я буду рядом с ним, буду его самой главной группой поддержки.
Когда Ричард вошел в дом, я еще раз набрала номер Лиры.
Алло?
Лира! Ну, наконец-то!выдохнула я и выпрямилась, впервые за долгое время услышав голос сестры.Я весь день пытаюсь до тебя дозвониться.
Ну, не все могут совмещать в себе миссис Даутфайр и официантку в кофейне на неполный день,сказала она, не скрывая сарказма.
На самом деле, я теперь только няня. Из кофейни я уволилась.
Потрясающе, ответила она.Послушай, тебе что-то нужно или ты названиваешь мне просто от скуки?
Этот тон я слышала большую часть своей жизнион выражал полное разочарование во мне. Лира нашла способ как-то мириться с причудами Мари, тем более, что Мари наконец-то остепенилась, встретив Паркера. Кстати, Лира их и познакомила. Когда же дело доходило до наших взаимоотношений со старшей сестрой, все происходило с точностью до наоборот. Я часто думала, что она ненавидит меня, потому что я слишком сильно напоминаю ей маму. Но со временем поняла: она ненавидит меня за то, что я такая, какая есть.
Нет. Дело в Мари.
Она в порядке?спросила Лира, и в ее голосе звучала фальшивая забота. Мне было слышно, как она продолжает печатать что-то на компьютереработает допоздна.Она не?..
Умерла?фыркнула я.Нет, она не умерла, а вот Паркер сегодня ушел.
Ушел? Что ты имеешь в виду?
Только то, что он ушел. Собрал вещи, сказал, что не может видеть, как Мари умирает, и уехал. Бросил ее.
О, Боже мой. Это безумие.
Да, согласна.
Повисла долгая пауза, во время которой я слышала, как Лира продолжает печатать на компьютере. Потом она снова заговорила.
Выходит, ты его совсем достала? Или как?
Я даже перестала качаться в кресле.
Что?
Брось, Люси. Ты переехала к ним, чтобы помогать, но я уверена, все это время с тобой было тяжело уживаться. С тобой очень непросто.Ей все время удавалось сделать меня виноватой. Что бы ни происходило. Теперь она обвиняет меня в том, что этот малодушный сбежал от своей жены.
С трудом сглотнув, я пропустила ее комментарий мимо ушей.
Просто хотела, чтобы ты знала, вот и все.
Паркер в порядке?
Что?
Думаю, ты хотела спросить, в порядке ли Мари. Нет. Она не в порядке. У нее рак, ее только что бросил муж, за душой ни гроша, не говоря уж о том, что сил бороться за жизнь совсем не осталось.
Ах, вон оно что,прошептала Лира.
Что именно?
Ты звонишь мне из-за денег. Сколько тебе нужно?
От ее слов внутри у меня все сжалось, а на языке появился отвратительный привкус. Она решила, что я звоню ей, потому что хочу денег?
Я позвонила, потому что твоей сестре больно и одиноко, и мне показалось, что ты захочешь навестить ее и узнать, как она себя чувствует. Я не хочу твоих денег, Лира. Мне просто чертовски хочется, чтобы ты начала вести себя как сестра.
Очередная минута молчания, сопровождающаяся стуком пальцев по клавиатуре.
Слушай, у меня работы по горло. Я представляю интересы фирмы по нескольким делам сразу и не могу сию минуту все бросить. Сейчас у меня нет никакой возможности приехать. Может, на следующей неделе или через неделю.
Лира жила в центре городавсего в двадцати минутах езды от насоднако была убеждена, что это очень далеко.
Не бери в голову, ладно? Просто представь, что я вообще не звонила.
Мои глаза наполнились слезами. Я была потрясена холодностью человека, которого когда-то считала для себя примером. ДНК ясно говорит, что мы сестры, но только что произнесенные ею словаэто слова чужого человека.
Прекрати, Люси. Заканчивай со своим ненавязчиво-агрессивным подходом. Завтра я пришлю по почте чек, хорошо?
Не нужно, правда. Мы не нуждаемся ни в твоих деньгах, ни в твоей поддержке. Сама не знаю, зачем позвонила тебе. Считай это проявлением слабости с моей стороны. До свидания, Лира. Удачи тебе в делах.
Да, хорошо. И Люси?
Что?
Тебе следует как можно скорее вернуться на работу в кофейню.
* * *
Спустя какое-то время я поднялась из кресла-качалки и направилась в комнату для гостей, которая на данный момент была моей. Закрыв дверь, я сжала в руке кулон и закрыла глаза.
Надо мной воздух, подо мной земля, во мне огонь, вокруг меня вода,глубоко вздохнув, я начала повторять слова, которым научила меня мама. Всякий раз, теряя в жизни точку опоры и чувствуя, что земля уходит у нее из-под ног, она повторяла это заклинание и вновь обретала свою внутреннюю силу. Но, повторяя эти слова сейчас, я не чувствовала, что они помогают.
С поникшими плечами и текущими из глаз слезами я обращалась к единственной женщине, по-настоящему понимавшей меня.
Мне страшно, мама. И я ненавижу себя за это. Ненавижу за то, что боюсь, ведь это значит, что я отчасти думаю так же, как Паркер. В глубине души я чувствую, что она не справится, и это день за днем наполняет меня ужасом.
Душераздирающее зрелище, когда на твоих глазах лучший друг медленно умирает. И пусть я верила, что смерть будет всего лишь очередной главой ее прекрасной биографии, легче от этого не становилось. Подсознательно я понимала: каждое наше объятие может стать последним, каждое слово может оказаться прощальным.
Я чувствую себя виноватой, потому что на одну позитивную мысль у меня приходится пять негативных. В моем шкафу стоят пятнадцать банок, заполненных мелочью, о которых Мари даже не подозревает. Я устала, мама. У меня больше нет сил, и я чувствую себя виноватой за то, что почти готова сдаться. Я должна оставаться сильной, ведь ей совсем не нужно, чтобы рядом была развалина. Знаю, ты учила, что мы, девочки, не должны испытывать чувство ненависти. Но я ненавижу Паркера. Не приведи Господь, но если окажется, что для Мари это были последние дни жизни, и он омрачил их я ненавижу его за это. Последние дни жизни Мари не должны быть наполнены мыслями о том, что ее бросил муж.
Главная несправедливость в том, что Паркер смог просто собрать вещи и сбежать в новую жизнь без моей сестры. У него есть возможность встретить новую любовь. А как же Мари? Он так и останется единственной любовью в ее жизни, и от этого мне больнее всего. Я знала сестру как свои пять пальцев: у нее очень нежное сердце. Любую боль она ощущала в десять раз сильнее каждого из нас. Маричеловек с открытой душой, ее прекрасное сердце говорило с каждым, даже с тем, кто не заслуживал права слышать его голос. Она молила о том, чтобы эти люди полюбили голос ее сердца. Мари всегда мечтала быть любимой, а из-за Паркера теперь чувствует себя брошенной. И я ненавидела его за это. Она покинет этот мир, думая, что по ее вине их брак оказался неудачным, хотя сама пожертвовала всем. Все во имя любви.
Любовь.
Чувство, окрыляющее и разрушающее людей. Освещающее их души и сжигающее сердца. Отправная точка и конечный пункт любого пути.
Шли дни, месяцы, годы, и мы с Мари все меньше и меньше слышали что-то о Паркере и о Лире. Ее визиты жалости становились все реже, а заглаживающие вину чеки по почте и вовсе перестали приходить. Когда в почтовом ящике появились документы о разводе, Мари проплакала несколько недель. Ради нее я стойко держалась при свете дня, а в сумерках обливалась слезами из-за ее разбитого сердца.
Несправедливо, что Вселенная, и без того лишившая Мари здоровья, имела наглость еще раз проявить себя, чтобы удостовериться: не только тело, но и сердце ее теперь разбито на триллион маленьких осколков.
Каждым вдохом Мари проклинала свое тело за то, что оно предало ее и разрушило тщательно выстроенную жизнь. Каждым своим выдохом она молилась, чтобы муж ее вернулся домой. Я никогда не говорила ей, но каждым своим вдохом я молилась о ее исцелении и каждым выдохом умоляла, чтобы ее муж никогда не возвращался.
Глава 1
Грэм
2017 год
Два дня назад я купил цветы для кое-кого. И этот кое-кто не был моей женой. С момента покупки я не выходил из своего кабинета. Вокруг царил хаос: повсюду валялись бумажки для заметок, вырванные из блокнота страницы и просто скомканные листы с неразборчивыми каракулями и перечеркнутыми словами. На моем столе стояло пять бутылок виски и нераспечатанная коробка сигар. Глаза горели от усталости, но я не позволял им закрыться и тупо пялился в монитор компьютера, печатая что-то и тут же удаляя.
Я никогда не покупал цветов жене.
Никогда не покупал ей конфет ко дню святого Валентина, а плюшевые игрушки считал нелепостью.
Я даже понятия не имел, какой цвет у нее самый любимый.
Она тоже не знала, какой цвет мне нравится больше.
Однако я знал, кому из политиков она симпатизирует. Знал о ее отношении к проблеме глобального потепления, а она знала о моем к религии. И мы оба знали наше отношение к детяммы никогда их не хотели.
По нашему общему мнению, все это и было самым важным. Благодаря этому мы были вместе. Мы оба строили карьеру, поэтому даже друг на друга времени не хватало, что уж говорить о полноценной семье.
Я не был романтиком, и Джейн не возражала, потому что сама была такой же. Нас редко видели держащимися за руки или обменивающимися поцелуями на людях. Мы не фотографировались в обнимку, чтобы продемонстрировать свои чувства в социальных сетях. Но это вовсе не означает, что наша любовь была ненастоящей. Мы по-своему дорожили друг другом. Мы были разумной парой, понимающей, что такое любовь и преданность друг другу, хотя, честно говоря, в наших отношениях никогда не было романтики. Наша любовь строилась на взаимном уважении и доверии. Каждое важное для нас решение перед принятием всегда тщательно продумывалосьчасто с составлением схем и графиков. В тот день, когда я попросил ее стать моей женой, мы составили пятнадцать круговых диаграмм и блок-схем, чтобы убедиться в правильности принимаемого решения.
Романтично?
Наверное, нет.
Логично?
Несомненно.
Именно поэтому ее вторжение в мой кабинет, когда меня сроки поджимают, выглядело настораживающим. Она никогда не прерывала меня, когда я работал. А потревожить меня на грани завершения книгиэто было вообще за гранью возможного. Мне предстояло «родить» еще девяносто пять тысяч.
Девяносто пять тысяч слов, и рукопись отправится в редакцию.
На все про все две недели.
Девяносто пять тысяч словэто примерно шесть тысяч семьсот восемьдесят шесть слов в день. А это, в свою очередь, означает, что ближайшие две недели я проведу за компьютером, и вряд ли у меня будет возможность отойти от него за глотком свежего воздуха.
Мои пальцы набирали скорость, печатая так быстро, как только возможно. Лиловые мешки под глазами свидетельствовали о крайней степени переутомления, а от многочасового сидения на стуле болела спина. И, тем не менее, сидя за компьютером с обезумевшими пальцами и глазами, как у зомби, я как никогда чувствовал себя самим собой.
Грэм,сказала Джейн, вырывая меня из мира ужасов и затаскивая в свой.Нам пора идти.
Она стояла в дверях моего кабинета. Ее волосы завивались, что было странноДжейн всегда их выпрямляла. Каждый день она просыпалась на несколько часов раньше меня, чтобы укротить кудрявую русую шевелюру на своей голове. Мне хватит пальцев одной руки, чтобы сосчитать, сколько раз я видел ее с естественными локонами. Вдобавок к кудрям, на лице Джейн был вчерашний макияж, который она не смыла накануне. За все время нашей совместной жизни я видел свою жену плачущей всего два раза. Первыйкогда семь месяцев назад она узнала, что беременна. Второйкогда четыре дня назад пришла печальная новость.
Ты не будешь выпрямлять волосы?
Сегодня не буду.
Ты же всегда их выпрямляешь.
Я не делаю этого уже четыре дня.Она нахмурилась, но я не стал выяснять причину ее разочарованного тона. Сегодня у меня нет желания разбираться в ее эмоциях. За последние четыре дня она превратилась в полную развалинув абсолютную противоположность той женщины, на которой я женился. А я не из тех, кого волнуют эмоции других людей. Джейн придется взять себя в руки.
Я перевел взгляд на монитор, и мои пальцы снова забегали по клавиатуре.
Грэм,жалобно протянула она, подходя ко мне вразвалку из-за своего огромного живота.Нам пора идти.
Мне нужно закончить рукопись.
Последние четыре дня ты только и делаешь, что пишешь и почти не спишь: ложишься в три, а в шесть уже встаешь. Тебе нужно сделать перерыв. Вдобавок, нам нельзя опаздывать.
Я откашлялся и, продолжая печатать, сказал:
Думаю, мне придется пропустить эту глупую формальность. Извини, Джейн.
Краем глаза я заметил, как у нее буквально отвисла челюсть.
Глупая формальность? Грэм Это похороны твоего отца.
Ты так говоришь, будто это должно что-то значить для меня.
Но ведь это должно иметь для тебя значение.
Не надо указывать, что должно быть для меня важно, а что нет. Это унизительно.
Ты устал,сказала она.
Ну вот. Опять ты говоришь за меня.
Я отосплюсь, когда мне стукнет восемьдесят, и я помру, как мой папаша. Уверен, сегодня он отлично выспался.
Джейн поежилась. Но мне все равно.
Ты пил?обеспокоенно спросила она.
За все годы, прожитые вместе, ты хоть раз видела, что я пью?
Внимательно изучив стоящие рядом со мной бутылки с алкоголем, она облегченно выдохнула.
Я знаю. Прости. Просто на твоем столе добавилось бутылок.
Это дань уважения моему дражайшему папаше. Пусть гниет в аду.
Не говори таких гадостей о мертвых,сказала Джейн и, икнув, прижала руки к животу.Боже, как же я ненавижу это ощущение.Она сняла мои руки с клавиатуры и положила ладонями на свой живот.Похоже, она решила пнуть в каждый имеющийся у меня внутренний орган. Это невыносимо.
Звучит так по-матерински,поддразнил ее я, но рук с живота не убрал.
Я никогда не хотела детей.Она снова икнула и выдохнула.Вообще.
И, тем не менее, вот, пожалуйста,ответил я. Уверен, Джейн еще не до конца осознала тот факт, что через два коротких месяца у нее родится настоящий живой человечек, который будет нуждаться в ее любви и внимании двадцать четыре часа в сутки.
Если на свете есть кто-то, еще меньше способный дарить любовь, чем я, то это моя жена.
Боже,пробормотала она, закрывая глаза.Просто сегодня какие-то странные ощущения.
Может, стоит поехать в больницу?предложил я.
Хорошая попытка. Но ты идешь на похороны своего отца.
Черт.
И нам по-прежнему нужно искать няню,сказала она.На фирме мне дадут несколько недель декретного отпуска, но, если мы найдем приличную няню, он не понадобится мне целиком. Я бы хотела, чтобы это была невысокая пожилая мексиканка Желательно с видом на жительство.
Я нахмурился.
Знаешь, твои словаэто не просто отвратительный расизм. Слушать такое твоему мужу-наполовину мексиканцу довольно обидно, как считаешь?
Ты не тянешь на мексиканца, Грэм. Даже по-испански не говоришь.
И именно это делает меня не-мексиканцем. Спасибо,холодно ответил я.
Временами моя жена становилась самым ненавистным для меня человеком. Хоть мы и были во многом похожи, иногда она произносила такие слова, из-за которых мне хотелось пересмотреть все расчеты, сделанные нами когда-то.
Как может такая красавица временами превращаться в совершенное чудовище?
Тук
Тук
Сердце защемило. Мои руки до сих пор лежат на животе Джейн. Эти толчки пугали меня. Если я и знал что-то наверняка, так только одно: отца из меня не получится. История моей собственной семьи убедила меня в том, что от нашего генеалогического древа ничего хорошего не рождается. Я просто молил Бога, чтобы ребенок не унаследовал ни одной из моих черт иличто еще хужечерт моего отца.