Коржиков Виталий
Виталий Коржиков
Солнышкин плывет в Антарктиду
КАЮТА ДЛЯ РОБИНЗОНА
Пароход "Даёшь!" торопился на юг, к жарким тропическим водам. Перед ним вежливо раскланивались медузы, и молодые акулки, сворачивая налево и направо, почтительно уступали ему дорогу.Над мачтами качалось солнце, ныряло в каюты, и настроение у матроса Солнышкина было самое солнечное. Он усердно мылил стены каюты, в которой совсем недавно обитал драгоценный попугай бравого капитана, и вокруг разлетались радужные мыльные пузыри.Теперь попугай шатался со своим хозяином по Океанску, а Солнышкин смывал их следы и слушал доносившуюся с палубы песенку, которую сочинил матрос Федькин:Шутки и песенки - их багаж; Полночь, но не до сна им:Что это, братцы, за экипаж?Плавали, братцы, знаем!По Антарктиде грохочет лёд, Но и во льду - весна им!Что это, братцы, за пароход?Плавали, братцы, знаем!Солнышкин окатывал переборки водой, и по ним золотистыми медузами расплывались солнечные пятна. Он представлял, как внесёт в каюту Таин чемодан и поставит на прежнее место, как она всплеснёт руками, а Марина скажет: "Молодец, Солнышкин!" Солнышкин засмеялся, и его руки забегали ещё быстрей.Наконец он вытер пол, отжал тряпку, выставил на палубу ведро и постучал к Марине в каюту.- Да-да, входи, Солнышкин! - сказала Марина, и Солнышкин улыбнулся: она узнала его стук!Он распахнул дверь.- Разрешите ваш чемоданчик! - попросил он, протягивая руки к Тае.- Зачем? - удивилась Тая.- Можете перебираться в свою каюту! Тая всплеснула руками, Марина хотела что-то сказать. Но Солнышкин уже подхватил чемодан и, высоко подняв голову, шагал к Таиной каюте.В коридоре торжественно посвистывал встречный ветерок.Через несколько шагов Солнышкин вскинул голову ещё выше: с противоположного конца коридора к нему приближался его друг, старый инспектор Океанского пароходства Мирон Иваныч, по прозвищу Робинзон.- Здравствуйте, Солнышкин!- Здравствуйте, Мирон Иваныч! - радостно кивнул Солнышкин. Но вслед за этим на его лице появилось лёгкое недоумение и на носу проступили крупные веснушки.В руке у Робинзона тоже был чемоданчик. Под мышкой торчала свёрнутая медвежья шкура, из которой внимательно поглядывал глазок подзорной трубы. И остановился Робинзон у той же самой каюты.- Кажется, эта каюта свободна? - спросил Робинзон.Солнышкин мигнул, не зная, что сказать. Он готовил каюту для Таи. Но не мог же он выпроводить и своего старого друга! Солнышкин покачал чемоданчиком и смущённо оглянулся.Марина и Тая остановились.Робинзон тоже качнул чемоданчиком и усмехнулся:- Вот так дела! Кажется, я забрёл не на своё место!Солнышкин готов был провалиться сквозь палубу. Он думал, что бы предпринять. Но сзади раздался голос Марины:- Что вы, Мирон Иваныч! На своё! Солнышкин исподлобья посмотрел на неё.- Но кажется, вы тоже направляетесь в эту каюту? - учтиво поклонился Робинзон, поглядывая на чемоданчик в руке Солнышкина.- Конечно! - сказала Марина.- Конечно! - подтвердила Тая.- Мы пришли посмотреть, как Солнышкин приготовил для вас каюту!- Неужели для меня? - лукаво спросил Робинзон.- Но зачем же тогда ваш чемодан?- А увидите,- сказала Тая.- Ну что ж, тогда прошу,- пригласил Робинзон.- Прошу! - И распахнул дверь.По переборкам струились солнечные блики. За иллюминатором перекатывались зелёные волны, а с лёгким сквознячком в каюту влетал громкий крик чаек.- Спасибо, Солнышкин! - сказал Робинзон и приподнял фуражку.- Молодец, Солнышкин! - сказала Марина. А Тая вынула из своего чемоданчика белую скатёрку.- Вот видите,- сказала она и одним взмахом накрыла ею стол.
Солнышкину показалось, что всё вокруг наполнилось солнцем. Он готов был мыть и драить все каюты, все корабли, все флотилии на земле.И сверху раздался крик боцмана:- Солнышкин, ко мне!
ЦИРКОВЫЕ ШТУЧКИ БОЦМАНА БУРУНА
"Даёшь!" был чист, сиял, как ложки перед обедом. Но боцману Буруну не терпелось начать покраску. На кормовой стреле с кистью в руке сидел матрос Петькин. А на носовой стреле раскачивался матрос Федькин. Оттуда и доносились его песенки.Сам Бурун на коленках ползал по коридору с лупой в руке и приглядывался к палубе, высматривая царапины. У машинного отделения он чуть не прилип к палубе носом. Прямо перед ним краснело пятно с целый пятак, а рядом ржавело несколько закорючек вроде запятых. Красить, немедленно красить!Бурун крикнул!- Солнышкин! - и поднял вверх глаза. Солнышкин стоял перед ним. Он ждал любого, самого отчаянного приказа. И Бурун приказал:- Спать!
Этого Солнышкин не ожидал.- Ты что, боцман? - удивился Солнышкин. Раньше он не замечал за Буруном любви к шуткам.- Спать! - сказал Бурун и вскинул брови.- Сейчас спать, а ночью красить. Чтоб не топтали. Раскатаем под зелень.- И боцман улыбнулся: - Как в цирке!Старый Бурун скучал по своим медведикам, которых оставил в Океанске. Ему всюду мерещился цирк, и, если бы мог, он превратил бы в цирковую арену весь пароход.Боцман приготовил ведро краски и пошёл в каюту, засыпая уже на ходу...Солнышкин тоже прилёг. Приказ! Но ему не спалось. Запахи краски кружили голову. Он видел, как из его рук выплывают разноцветные корабли и, поводя боками, идут к Антарктиде.Наконец за иллюминатором потемнело. В небе покачнулась звезда, за ней вторая, третья. И скоро тысячи звёзд приплясывали над огоньками парохода.На палубе смолкли разговоры. Сделав обход, захлопнул дверь лазарета доктор Челкашкин. Взялся за ключ рации Перчиков. И как только наверху затихла последняя песня Федькина, Солнышкин бросился в красилку.Ведро было полнёхоньким. Солнышкин три раза отдыхал, оглядываясь по сторонам. Но через несколько минут он уже макал кисть в ведро и размазывал краску по палубе."Пусть старый поспит подольше, и всё будет как в цирке!" - думал Солнышкин.Палуба становилась ярко-зеленой.- Как ковёр! - говорил Солнышкин и добавлял: - И как мокрая трава в тайге.Палуба зеленела, словно луг после дождя. Не хватало только пения лягушек.Солнышкин водил из стороны в сторону языком и быстро пятился. Он оглянулся только тогда, когда его пятки упёрлись во что-то твердое. Сзади был трап! Солнышкин выплеснул на палубу остатки краски, растёр её и, выйдя из коридора, довольный, присел на краешек трюма.Выходила луна. Влажный ночной ветер дул ему в лицо, и Солнышкин, усмехнувшись: "Всё как в цирке", опустил голову...Он дремал наверху, боцман похрапывал в каюте.Сквозь сон до боцмана донеслись нежные запахи краски. Бархатной, зелёной! Рука боцмана сползла с одеяла и от лёгкой качки двигалась влево-вправо, влево-вправо."Хорошо получается! - думал боцман.- Очень хорошо!" Ему снилось, что это он сжимает кисть и красит коридор. Но рука ударилась о край койки, и боцман вскочил: а ведь и в самом деле пора красить!Бурун нащупал ногами деревянные колодки и шагнул в коридор.Он хотел повернуться и идти направо, но его ноги не сдвинулись с места. Он попробовал оторвать их от пола, они не поднимались. Колодки намертво приросли к палубе.Ошарашенный Бурун вылетел из колодок, ухватился за фонарную решётку и, боясь опустить ноги, словно летучая мышь, повис под потолком. Пароходик подбросило.- Кажется, начинает покачивать,- заметил в рубке молодой штурман Безветриков, по прозвищу Тютелька в тютельку, который любил необыкновенную точность.