Ernst theodor Amadeus Hoffman / Эрнст Теодор Амадей Гофман
Klein Zaches Genannt Zinnober / Крошка Цахес, по прозванию Циннобер. Книга для чтения на немецком языке
Комментарии, словарь, вступительная статья Н. Л. Гильчёнок
© КАРО, 2013
Об авторе
Эрнст Теодор Амадей Гофман самый яркий и значительный представитель романтизма в немецкой литературе. Композитор, музыкальный критик, преподаватель музыки, дирижер, художник, театральный декоратор, писатель Гофман олицетворял идеал романтиков универсализм в искусстве.
Эрнст Теодор Вильгельм Гофман (такое имя он получил при крещении) родился в Кенигсберге в 1776 году. Когда мальчику шел третий год, родители развелись. Он остался с матерью, которая мало заботилась о воспитании сына, не была с ним ласкова, что наложило отпечаток на его характер. Эрнст Теодор рос замкнутым, большую часть дня проводил в одиночестве, заполняя время игрой на музыкальных инструментах (клавире, скрипке, гамбе и органе), а также изучая теорию музыки.
Несмотря на музыкальную одаренность, Эрнст Теодор после окончания школы, следуя традиции семьи, а также из соображений престижа, выбрал профессию адвоката и поступил на юридический факультет Кенигсбергского университета. Он совмещал университетский курс с серьезными занятиями музыкой, чему способствовало и то обстоятельство, что им руководил в то время композитор Христиан Подбельский. В Кенигсберге Гофман впервые услышал оперу Моцарта «Дон Жуан». Опера произвела на него такое сильное впечатление, что в честь гениального композитора он взял себе имя Амадей (вместо полученного при крещении Вильгельм).
После окончания университета Гофман служил в суде в Кенигсберге, Глогау, а в 1798 году переехал в Берлин, где также работал в суде, но менее тяготился этой работой, поскольку его захватила культурная атмосфера Берлина и бурная светская жизнь. Он продолжает заниматься музыкой, теперь под руководством композитора Фридриха Рейнхарда и в 1800 году заканчивает работу над зингшпилем «Маска», а также копирует произведения античных мастеров и совершенствуется как портретист. После сдачи экзамена на чин асессора Гофман получил место в Познани. Здесь он встретил Михалину Рорер-Тищинску, польку по национальности, и в июле 1802 года обвенчался с ней. Брак не был одобрен семьей, Гофман лишился материальной поддержки, а вскоре покинул Познань из-за скандала, вызванного нарисованными и распространенными им карикатурами, задевшими своим сходством известного генерала. Так Гофман с семьей оказался в провинциальном городке Плоцке, где они прожили с 1802 по 1804 год, оторванные от культурной жизни. В дневнике тех лет обнаруживается запись о желании заниматься литературой.
В 1804 году семья переезжает в Варшаву. Здесь продолжается служба в суде, а в свободное время занятия музыкой, изучение итальянского языка. В Варшаве Гофман написал несколько зингшпилей, которые удалось поставить на сцене, а в 1806 году он встал за дирижерский пульт. Когда в Варшаву вошли войска Наполеона, Гофман отказался принести присягу оккупационным властям и потерял работу. Чтобы иметь средства к жизни, в 1808 году Гофман принял место капельмейстера в театре г. Бамберга. Здесь он начал работу над оперой «Ундина», написал и опубликовал новеллу «Кавалер Глюк» («Kavalier Gluck», 1809), в которой впервые появился образ гениального композитора Крейслера с автобиографическими чертами писателя, но по-прежнему в эти годы он выше всего ценил свое музыкальное призвание как дирижер, композитор и музыкальный критик. В 1813 году Гофман покинул Бамберг и жил с семьей попеременно в Дрездене и Лейпциге. В это время опубликованы «Фантазии в манере Калло» («Phantasiestücke in Callots Manier», 18141815 )[1], сказка «Золотой горшок» («Der goldene Topf», 1814).
Переехав в Берлин, Гофман вошел в круг известных писателей-романтиков Адальберта фон Шамиссо, Клеменса Брентано, Людвига Тика и других, а затем стал душой общества «Serapionsabende». В августе 1816 года Гофман в полной мере получил признание как композитор с огромным успехом у публики прошла премьера оперы «Ундина».
В Берлине литературное творчество становится для Гофмана главным. Он пишет роман «Элексир сатаны» («Die Elexiere des Teufels», 18151816), в котором отчетливо проходит мысль о невозможности изменить общественные устои, делающие человека заложником судьбы, рока; пишет новеллы, вошедшие в сборник «Ночные рассказы» («Nachtstücke», 1817), в том числе «Песочный человек» («Der Sandmann»). Гофман становится состоятельным человеком, с 1817 года постоянным посетителем винного погребка. Напряженная творческая работа и ночные кутежи подорвали его здоровье; в 1818 году он пережил тяжелый кризис, за которым последовал творческий взлет в зто время он написал и сказку «Крошка Цахес, по прозванию Циннобер» («Klein Zaches genannt Zinnober»).
В 1819 году болезнь и цензурное преследование вынудили Гофмана прервать начатую работу над романом «Житейские воззрения кота Мурра» («Die Lebensansichten des Katers Murr nebst fragmentarischer Biographie des Kapellmeisters Johann Kreisler», 2 тома, 1819, 1821). В этом сложном по композиции произведении разоблачаются тип писателя, приспосабливающегося к вкусам и запросам буржуазного общества, и само филистерское общество с его лживостью, интригами и враждебностью искусству. Гофман ставит не теряющую актуальности проблему взаимоотношения художника и общества и создает пародию на романтическое мироощущение. Оставаясь, как писатель, верным романтической традиции, он, как мыслитель, приближается к реализму. В 1819 году Гофман создал одно из своих известнейших произведений криминальную новеллу «Фройляйн фон Скудери» («Das Fräulein von Scudery», 1819).
В последние годы жизни писателя в стране начались гонения на неугодных правительству; были созданы комиссии по расследованию антигосударственной деятельности, в одну из которых был назначен и Гофман. За защиту подопечных против него сфабриковали дело, обвинив в разглашении государственной тайны в романе «Повелитель блох» («Meister Floh», 1822), в котором он подверг критике прусскую юстицию. Роман вышел с цензурными сокращениями.
В это время Гофман уже тяжело болел. Он умер 25 июня 1822 года.
Творчество Гофмана не только оказало влияние на мировой литературный процесс XIXXX веков, но и явилось импульсом для создания ряда музыкальных произведений: «Сказки Гофмана» оперетта Жака Оффенбаха; балет Лео Делиба «Коппелия» по мотивам «Песочного человека», балет П. И. Чайковского «Щелкунчик» по одноименной сказке.
* * *«Klein Zaches, genannt Zinnober» (1818) история уродливого карлика, которого добрая фея преобразила и наделила способностью казаться прекрасным, пользуясь этим для присвоения чужих знаний, успехов, заслуг и даже любви, а не быть перед людьми в своем уродстве и злой сущности. Эта сказка острая сатира на современное Гофману общество деспотичного карликового немецкого княжества, его чиновничество, которое создает себе кумиров, слепо поклоняется и подчиняется им и даже испытывает перед ними вопреки здравому смыслу непреодолимый страх. Противостоять злым чарам Циннобера и разрушить их смог наделенный поэтическим даром романтический герой, студент Балтазар, но не активной борьбой за торжество правды и справедливости, а тоже с помощью волшебной силы.
Как и в других произведениях Гофмана, в этой сказке так тесно переплетаются фантастическое и реальное, что иногда ускользает грань между ними. Вместе с тем здесь налицо жанровые признаки сказки: колдовство, победа добра над злом, торжество любви, а также фольклорный сказочный мотив чудодейственных волос.
Текст публикуется полностью; сохранена авторская пунктуация.
Н. ГильчёнокErstes Kapitel
Der kleine Wechselbalg[2]. Dringende Gefahr einer Pfarrersnase. Wie Fürst Paphnutius in seinem Lande die Aufklärung einführte und die Fee Rosabelverde in ein Fräuleinstift[3] kam.
Unfern eines anmutigen Dorfes, hart am Wege[4], lag auf dem von der Sonnenglut erhitzten Boden hingestreckt ein armes zerlumptes Bauerweib. Vom Hunger gequält, vor Durst lechzend, ganz verschmachtet, war die Unglückliche unter der Last des im Korbe hoch aufgetürmten dürren Holzes, das sie im Walde unter den Bäumen und Sträuchern mühsam aufgelesen, niedergesunken, und da sie kaum zu atmen vermochte, glaubte sie nicht anders, als dass sie nun wohl sterben, so sich aber ihr trostloses Elend auf einmal enden werde. Doch gewann sie bald so viel Kraft, die Stricke, womit sie den Holzkorb auf ihrem Rücken befestigt, loszunesteln und sich langsam heraufzuschieben auf einen Grasfleck, der gerade in der Nähe stand. Da brach sie nun aus in laute Klagen: «Muss,» jammerte sie, «muss mich und meinen armen Mann allein denn alle Not und alles Elend treffen? Sind wir denn nicht im ganzen Dorfe die einzigen, die aller Arbeit, alles sauer vergessenen Schweißes ungeachtet in steter Armut bleiben und kaum so viel erwerben, um unsern Hunger zu stillen? Vor drei Jahren, als mein Mann beim Umgraben unseres Gartens die Goldstücke in der Erde fand, ja, da glaubten wir, das Glück sei endlich eingekehrt bei uns und nun kämen die guten Tage; aber was geschah! Diebe stahlen das Geld, Haus und Scheune brannten uns über dem Kopfe weg, das Getreide auf dem Acker zerschlug der Hagel, und um das Maß unseres Herzeleids vollzumachen bis über den Rand, strafte uns der Himmel noch mit diesem kleinen Wechselbalg, den ich zu Schand und Spott des ganzen Dorfs gebar. Zu St.-Laurenztag[5] ist nun der Junge drittehalb[6] Jahre gewesen und kann auf seinen Spinnenbeinchen nicht stehen, nicht gehen und knurrt und miaut, statt zu reden, wie eine Katze. Und dabei frisst die unselige Missgeburt[7] wie der stärkste Knabe von wenigstens acht Jahren, ohne dass es ihm im mindesten was anschlägt. Gott erbarme sich über ihn und über uns, dass wir den Jungen großfüttern müssen uns selbst zur Qual und größerer Not; denn essen und trinken immer mehr und mehr wird der kleine Däumling wohl, aber arbeiten sein Lebetage nicht! Nein, nein, das ist mehr als ein Mensch aushalten kann auf dieser Erde! Ach könnt ich nur sterben nur sterben!» Und damit fing die Arme an zu weinen und zu schluchzen, bis sie endlich, vom Schmerz übermannt, ganz entkräftet einschlief.