Ты взгляни на эту жизнь просто
* * *
Мы не играли в детстве в фантики,
Зато играли часто в ножички.
Брели сопливые романтики
По жизни скользкою дороженькой.
Одолевали смело трудности
По дворовым понятным правилам,
И от избытка ранней мудрости
Все матерились очень правильно.
Кидали карты до полуночи,
Мечтали стать при жизни Крезами,
И волновались души вьюношей
Неполноценными угрозами.
Мы в школе не были отмечены
Весьма хорошими манерами,
Хотя шпаною были вечером,
А днем обычно пионерами.
Нам улыбалась наша Родина
С плакатов праздничных по-брежневски,
И лето спелою смородиной
Лечило наши души грешные.
И были наши мамы молоды,
И были наши папы сильными,
И солнце крыши крыло золотом
Под небесами ярко-синими.
Нас часто мучили моралями
И призывали стать послушными
Сосредоточенно молчали мы,
И замки рушились воздушные.
Пропев на бис блатные песенки,
Порой совсем еще зелеными,
Поникнув, шли мои ровесники
В места не очень отдаленные.
Но звон гитар незатухающий
Был антуражем мрачным вечером
Для мужиков, в "козла" играющих,
Когда им выпить было нечего.
И подрастали братья младшие,
И уезжали братья старшие,
Лежали в лужах звезды падшие,
А жизнь расцвечивалась маршами.
Мои забытые ровесники,
Неисправимые, простецкие
Гитары, вермут, карты, песенки,
Статьи УК совсем не детские.
Судьба судьбой играет весело,
Как ламаист своими Буддами.
Наслушавшись про Вольфа Мессинга,
Мешали прожитое с будущим.
Носили вычурные галстуки,
Сияли радостными рожами
И, словно буквы старой азбуки,
Остались в памяти похожими.
Кого-то узкая дороженька
В широты северные вывела,
И не помог им добрый боженька,
Он там бывать не любит, видимо.
В чужой земле нашли пристанище,
Отпев свои блатные песенки,
Простые граждане-товарищи,
Мои советские ровесники.
Их беды стали нам примерами
Любви к запретному неистовой,
Мы все бывали пионерами,
А кое-кто рецидивистами.
Кому кайло, кому гармоника,
Мелькают дни, как мысли, пестрые,
От Лабытнангов до Салоников
Земля изнежена погостами.
И вроде не было пожарища,
И мор пока не намечается.
Но мне советские товарищи
Все реже в городе встречаются.
* * *
Я понял то, что знал давно:
Мы все умрем. И это повод
Сводить свою жену в кино,
А дочери купить обнову.
Не просыпаться по ночам,
С утра не ахать и не охать.
И не рубить себя сплеча
За то, что день был прожит плохо.
Не врать затем, чтоб уцелеть,
Не мерить жизнь ценой ливреи,
И телевизор не смотреть,
Поскольку там одни халдеи.
Простить обиды всем живым,
Прощенье попросить у мертвых
И, не боясь людской молвы,
Послать всех надоевших к черту.
Живем. Жуем. Армагеддон
Не наступил, и это значит -
Я был спасен, но не прощен,
И с возрастом переиначен.
Хрустальный омут юных дней,
Куда мы радостно ныряли,
Топил отчаянных парней,
И мы друзей своих теряли.
Был долог миг, а жизнь щедра
На аллегории и встряски.
Мы пили пиво из ведра
Не для общественной огласки.
Никто не мыслил умирать
За вожделенные идеи,
Лилось вино по рубль пять,
И где-то прятались злодеи.
От равнодушия умов
Гнила великая держава,
И разноцветьем бранных слов
Надстройка базис обнажала.
Дряхлел заоблачный ЦК,
Советы не были едины.
На смену бонзам из совка
Пришли другие буржуины.
Довольно хрюкавший Гайдар
Лез в телевизор, как в корыто,
Реализуя божий дар
Устройства нищенского быта.
А главный деятель страны
Грозил на рельсы лечь публично
При повышении цены
На хлеб ржаной али пшеничный.
Не лег, конечно, никуда,
С моста упал, сие не тайна.
Там не ходили поезда,
Но люди падали случайно.
Хотя, чего там вспоминать.
Иных уж нет Грустить не стоит
Кому-то нечего пожрать,
А кто-то баб в шампанском моет.
Из Мухосранска в Куршавель
Без крупных денег не добраться,
Хотя для всех открыта дверь,
Туда, где хочется остаться.
Покуда живы мы еще
И не сыграли в тесный ящик,
Есть шанс что счастье обрящЁм,
А если правильно обрЯщем.
Конечно, каждому свое:
Кому абсент, кому сивуха,
А на закуску: шампиньон,
Лангет, ромштекс свиное ухо.
Хрусти, не сетуя на жизнь,
Для всех жульенов не хватило,
И понапрасну не божись
На проходящие светила.
* * *
Жили люди и до нас,
Горевали, водку пили,
Неумеренно любили,
Умирали в нужный час.
Дни и ночи не считали.
Уходя, гасили свет.
Сашу Черного читали -
Интересный был поэт.
Окрыленные мечтами
Лезли к черту на рожон.
И побитыми котами
Отирались возле жен.
Журавлей считали в небе.
Продавались за рубли.
И икру на белом хлебе
Есть по праздникам могли.
В общем, жили не тужили.
Проходил за годом год
Далеко в Гуаякиле
Плавал белый пароход.
Сквозь замерзшее оконце
В пелене ленивых грез:
Голубое море, солнце
И летает альбатрос.
Ветер теплый и соленый.
Где-то близко край земли.
Золоченые погоны
И скрипучие ремни.
Склянки бьют, подносят чарку.
Пьем за Родину и честь.
Если станет очень жарко -
То у нас наганы есть.
А в России зимы люты.
Пахнут снегом облака.
И тягучие минуты,
И минувшие века.
Рождены мы изначально
Для сражений и побед
Закипает в кухне чайник,
За стеной поет сосед.
Тикают часы в квартире,
И идет за годом год
Далеко в Гуаякиле
Тонет белый пароход.
Что нам, братцы, день вчерашний.
С неба падает звезда.
Жизнь прожить совсем не страшно.
И не ново, как всегда.
* * *
Вот и кончился опять год,
И привыкли, что другой век.
Не замедлился Луны ход,
Также падает с небес снег.
От свечи идет живой свет.
Можно выпить, если есть с кем,
Откажусь, махнув стопарь, петь
И соленый огурец съем.
Хорошо, когда вокруг гам,
Изобилует едой стол.
И в присутствии чужих дам
Глупо пыжится мужской пол.
Где-то в Африке опять мор
И в Израиле опять взрыв,
А у нас едой забит стол
И в сортире без конца слив.
Между рюмками, устав петь,
О России завели спор,
Дескать, нонешней стране смерть,
Потому что тут везде вор.
Дескать, злобен в нищете люд,
Значит нужен нам опять царь,
А иначе на Руси пьют,
Ну, а пьяный, он всегда тварь.
И опять под рататуй влет,
(За Отчизну не грешно пить)
Соколами стопари в рот -
Чтобы было хорошо жить.
А скукоженный юрист-плут
И какой-то журналист-пень
В унисон: мол на Руси пьют
Те, кому вообще пахать лень.
И не нужен никакой царь,
Надо всем свободно жить дать,
Там, где царь всегда полно харь,
Будут бить и из страны гнать.
Кто-то крикнул из угла блуд!
Вашим доводам цена грош,
Только божий есть на все суд
И любая власть под ним тож.
От пороков надо в лес, в глушь,
Чтобы к Господу открыть дверь
Для заблудших в темноте душ -
Это главная для всех цель.
Много было за столом слов,
Каждый с выводом своим лез.
Дамы ели с алычой плов
И шнырял по декольте бес.
Я простился и прошел в лифт,
Он унес меня с небес вниз,
Был я чуточку совсем крив
И прохожим говорил: "плиз".
А под арками была темь
И я чувствовал, что я клоп,
Вышло где-то человек семь,
Без базара кулаком в лоб.
Мне сказали: замолчи, вошь,
Может думаешь, что ты крут?
Раздевайся, если жить хошь.
А не то, считай, что ты труп.
Я по улице бежал вскачь,
Снова лифт меня унес вверх,
Где какой-то подшофе врач
Успокаивал вокруг всех.
Дали выпить за конец бед,
Отогрелся и за стол сел.
И закутав наготу в плед
Я соленый огурец ел.
И участием кипел всяк,
И советовать ко мне лез,
Как достойно избегать драк
И безлюдных по ночам мест.
Снова вспыхнул за столом спор,
Кое-где переходя в крик:
Почему у нас в избе сор,
И не надо ли менять ЦИК?
Вот и кончился опять год
И привыкли, что другой век.
Кто без денег самогон пьет,
Через реку едет к нам грек.
* * *
Я смотрю на эту жизнь просто,
Потому, что впереди небыль,
И не ждет меня в морях остров,
На котором никогда не был.