КАК ПОЯВИЛИСЬ НЕКОТОРЫЕ КУРОРТНЫЕ ГОРОДА ЮЖНОЙ ИСПАНИИ
В раннем средневековье на южном берегу Испании почти все финикийские, римские и греческие города перестали существовать.
В 711-м году нашей эры на маленький скалистый полуостров высадился десятитысячный арабо-берберский отряд по командованием Тарика ибн Зияда, с целью покорить Испанию и Португалию. С той самой поры полуостров зовется «джебель Тарик», а в английском произношениии известен как Гибралтар.
Генерал Тарик обернулся, посмотрел на море, через которое только что перебрался, и решил: «Чтобы никакой шайтан после меня здесь не высадился, нужно место укрепить»
И построил Тарик крепость возле необитаемого Гибралтара, и вырос вокруг крепости город, и поныне зовется он Альхесирас.
В десятом веке прогуливался по берегу Коста дель Соль халиф государства Аль-Андалус Абдурахман Третий Великий, глянул в сторону моря, и подумал: «Дабы никакой шайтан не высадился на этот берег, и не подступился по суше к моему городу Малаге, нужно это место укрепить».
И велел халиф возвести крепость Сохайл(Южная звезда), вокруг которой вырос город, и сейчас он зовется Фуенхирола
В 1082-м году гулял по Коста дель Соль альморавидский султан Юсуф ибн Ташфин, которого только что позвали из-за моря на помощь испанским маврам. Взглянул Юсуф на море, что переплыл, и сказал: «Чтобы никакой шайтан вроде меня более не посмел высадится здесь, велю построить еще две крепости.
И были построены крепости, и выросли города возле них, и ныне зовутся они Марбелья и Эстепона
В 12-м веке альмохадский султан Абд аль Муммин уничтожив династию альморавидов, понял, что он и есть тот самый шайтан, который лишил испанских мавров поддержки прежних африканских владык и высадился на Коста дель Соль. Теперь ЕМУ нужно защищать Андалусию.
Султан осмотрел берег, и три крепости стоящие на нем: Сохайл, крепости Марбельи и Эстепоны, и постановил: « Смог я высадится, сможет и другой шайтан, но чтобы этого не случилось, поставлю ка я между крепостями дозорные башни, чтобы с каждой была видна следующая и предыдущая».
И поставлены были башни через каждые пять киллометров, и зажигались костры на них если неприятель шел с моря, и оповещали эти костры об угрозе гарнизоны крепостей.
В 1248 году по Коста дель Соль решил прогуляться и султан Гранады Мухамед Аль Хамр. Осмотрел внимательно систему береговой охраны и произнес:»Костры на башняхэто хорошо, но медленно, шайтаны нынче быстрые, пускай дозорные оповещают с башен об угрозе с помощью до блеска начищенных бронзовых флюгеровсолнечными зайчиками».
И стояли на башнях сверкающие флюгера, и узнал об этом много веков спустя господин американский шпион, дипломат, историк, сказочник, и просто хороший человек Вашингтон Ирвинг, и написал сказку «замок с флюгером», а Александр Сергеевич Пушкин перевел ее, так на свет появилась «сказка о золотом петушке».
Нет больше флюгеров, но есть старые крепости Марбельи, Фуенхиролы и Эстепоны, и башни дозорные сохранились....и все они являются своеобразной визитной карточкой «берега солнца».
КОСТОЛОМ
Глава 1. ПЛЕНЕНИЕ
Зовут меня Иваном, родился я в селе Карачарово, что возле города Мурома. Отец мой Илья, после смерти матушки, младенцем увез меня на дальнюю заставу, где я и рос до семнадцати лет
На заставе за мной заметили два таланта: носы в черепа вминать одной левой, и на чужих языках с иноземными купцами балакать
Родные края помню плохо, но последний день на заставе забыть невозможно: нагрянули печенеги силушкой великою, батька запер меня в погребе, и наказал:
« В бой не лезь, не сладить нам сегодня, коли найдут тебя здесь, уведут в полон, да продадут в рабствосия доля незавидная, много унижений стерпишь, но помнис волхвами веди себя учтиво, авось приметят, и возьмут под покровительство; с купцами будь деловитым...., коли станешь своим для них, выторгуешь для себя лучшую долю; господину своему кланяйся смиренно, но помниты воин, не прощай ничего, копи обиду, но пред ними будь покладиста рассцветешь силушкой богатырской, заломай всех обидчиков, да так, чтобы хруст костей их аж в Киеве слышен был..»
Нашли меня в погребе скоро....примкнули к шее рогатину, связали руки, и увели в сторону Хазарского моря Проходя по разрушенной заставе я видел лишь пепел и прах, пытался высмотреть батьку, но не смог. Мужики из полоненного люда позже рассказали, что батя, обломав булат о печенежские шишаки, ухватился за бревно, и прижал им к избе троих ворогов за раз,....хрустели ребра, кровь ртом пошла у супостатов,а печенеги, знай в спину бате стрелами шмалять,....истыкали как ежа..а когда места свободного на спине уже не было, тут батя и упал, упали и те трое с бревном, впечатаным им в грудины аж до самого хребта
Пока шли, Путята-мужик, что на пару со мною в одну рогатину запряжен был, рассказал, что вьюношей крепких как я, да из воинского роду в полоне не жалуют, ибо крепок дух таких вьюношей отцовским наставлениями, и с такими сладить сложно....иными словами любят там Иванов, не помнящих родства
Чтож, намотал я слова Путяты на ус, и когда печенеги спросили о имени моем, то ответил:
« Зовут меня Иваном Костоломом»
Почему костоломомпоинтересовались они
Сирота яответилна скотобойне силу мою приметили, так как головы козлам молодым отрывал без топора, от того и костоломом кликать стали
Переход до Хазарского моря прошел спокойно, печенеги задирать меня опасались
Далее, сменялись мои пленители, чаще чем настроение у киевского князятеребили за плечи, в рот заглядывали, аки жеребцу, выкупали, и привели меня в Царьград под хлыстом уже четвертого хозяина
Второй Рим радушен не былперекупили там меня венецианские купцы, посадили гребцом на галере, и жить-поживать стало скучнее
Соседом по гребной лавке оказался араб, по имени Саид, от него я и узнал, что за молодых светлоглазых парней как я, самую большую цену дают в халифате Поняв, что рано или поздно окажусь в каком-то там халифате, я принялся более старательно учить язык Саида
Гребля выводила из себя больше, чем щелканье хлыста надсмотрщика, но как только я понял, что тяга на себя весла, развивает силу, пригодную для боя с двуручным топором, стало веселее.....пожрать бы еще от пузада девку покрасивше
Кстати о девках....ходила одна милка по мосткам между гребцов, хвостом крутила....из нашенскихрусая коса, глазки хитрые, як у лисы, Ксенией зватьвсе на меня посматривала.....улыбнулся я ей как-то раз, а она тут же подбородок задрала, хмыкнула, и под хозяйские покровы увильнула...., а на следующий день Ксения вновь прошла мимо меня, и сказала:
Слышь ты, ясноглазый, як звать то тебя?
Иваномответил япочто вопрошаешь?али понравился?
Ксения опустила глаза, и с усмешкой доложила:
Справлялась я Иван о судьбине твоей дальнейшейперестанут скоро твои глазоньки дерзко пялиться на меня, и лыбонька твоя наглая схлынет с лица красного
А что ж так то?спрашиваю ее
Продадут тебя в халифат
Ну и что?похорохорился япо мне что халифат, что каганат, все односкалятся по разному, а потроха у всех одного цвету
Оскопят тебя там, да и в гарем определят
Зачем оскопят, как в гарем?спохватился ячто я там делать буду?
Не ты делать будешь, а с тобой засмеялась Ксениякак и со мной(тут ее смех стал горьше), но моя доля женская-известная, а твояни так ни сяк
Как можно?не унимался яменякхм..как бы и некуда
А пердишь ты чем?вооот тудаглаза ее лисьи сузилисьвот тогда спесь с тебя вся и сойдет
Да брешешь девка(!), я ж той дыркой сру! Они дураки чтоль ковыряться в вонючих местах?
Может и дуракисогласилась Ксения, заметно помрачневтолько власть за ними, а власть часто желания поганит
Ночью, после разговора с Ксенией никак не мог уснуть, ужель не брешит девка? Ладно....сдюжим как-нибудь и эту невидальа Ксюхастерва, люблю таких..добуду ее, коли бубенцы не оскопят
Глава 2. ПРИБЫТИЕ В ИСПАНИЮ
В порт Малаки заходила огромная венецианская галера. Грузчики на причалах удивленно оглядывались на величественный корабль, с которого доносилась задорная песня на неизвестном языке:
Эх дубинушка ухнем,
Эх, зеленая сама пойдет, сама пойдет,
Подернем, подернем,да уууухнем!
Пели галерные гребцы, и десятки акцентов слились в один, бодрый, залихвацкий, будто даже кавказский....
Что за песня такая?спросил портовый смотритель Хафар венецианского купца..
Русский раб остальных научилответил тот.
О чем она?снова полюбопытствовал Хафар.
Костолом говорит, что о смиренной рабской доле, об умении радоваться мелочам жизни: лучику солца, отдыху от хлыста, отварному гороху без червей....
Песня настолько пришлась по душе местному люду, что уже к вечеру, во всех припортовых харчевнях пели «Эх дубинушка ухнем».
У южных городских врат Малаки, глядящих на море и на порт, распологался невольничий рынок, вереницу рабов с галеры повели прямиком на него. Из толпы невольников выделялся один: светлорусый, на голову выше остальных, косая сажень в плечах, голубоглазый с неунывающим взглядом.
К высокому парню подошел рыжий старик в парчевом тюрбане, и внимательно оглядывая его мускулатуру спросил: