клеёнкой, поверх которой лоскутная салфетка. Фанерный буфет со стопками
тарелок и горками чашек в застеклённом отделении. Тяжелая кадушка с неизменным фикусом под окошком. Семейные фотографии на стене, и непременный, вечно вещающий чёрный репродуктор. Над столом, почти задевая бахромой чайники, навис зеленый абажур
Самого закадычного друга, Коляна, скрючившегося в неудобной позе на полу, под этим столом, не сразу и нахожу. Он занят разбором старого будильника. Из десятков колес, пружинок, втулок, натасканных отовсюду, дружок намеревался соорудить заводной автомобиль наподобие такого, как у соседского Борьки.
Борьке-то автомобиль привез отец из самой Москвы!
Автомобиль предмет зависти двора. Еще бы! Пружинящий шнур с коробкой управления позволял ему, сверкавшему чёрным лаком «Зису», катить на мягких шинах во всех направлениях, развивать любую скорость, натыкаясь легированным буфером на препятствия и плавно их обходя. Шикарная микромодель правительственного лимузина.
Что говорить, мечта, а не игрушка
И вот, Колян вообразил переплюнуть Борькино диво, создать из обломков и всякой рухляди свое детище, которое несмотря на все старания, никак не работало. Он таскал со свалок, из куч металлолома старые часы, граммофоны, репродукторы, но
Всё вертящееся, добросовестно смазанное, пригнанное Колькой вроде бы по тому, заводскому образцу, наотрез отказывалось работать в новом режиме. Ничего не получалось, хоть лопни!
За этим занятием в последе время я обычно заставал Коляна
Но если вдруг, громыхая и дребезжа, во двор въезжала телега Китайца, мы немедленно бросали всё и бежали, на ходу собирая из зарослей полыни бутылки, загодя собранные по городским скверам. Неслись на великое торжище!
Китаец не только скупал стеклотару. С уморительным акцентом, крикливый и тщедушный, он вёл с нами торги, заключал, как теперь бы сказали, бартерные сделки!
В его деревянной телеге, запряжённой вислоухой пегой лошадкой, стоял волшебный сундучок, обитый железом, запертый на висячий замок.
Поначалу Китаец скупал бутылки у взрослых со скидкой в две-три копейки за сервис, им доставленный жителям дома. Сдавать стеклотару в ларёк хоть и не очень великий труд, а всё лишние хлопоты, трата времени в очереди
А потом наступал наш час.
Ключиком, висящим на цепочке у пояса, Китаец отмыкал заветный сундучок, и начинал демонстрацию. Узкие, желтовато поблескивающие глазки на сморщенном, как печёная картошка личике, суживались ещё сильнее это были уже две крохотные лукавые щелочки. Встряхивая короткой седенькой косичкой, он вздымал над нами поочерёдно свои драгоценности, и тут же определял их стартовую цену:
Тири бутилька!..
Сесь бутилька!..
Осемь бутилька!..
Чего тут только не было!
Расписные глиняные свистульки в виде зверушек и птиц.
Лоскутные куколки для девчонок.
Целлулоидные шарики, чем-то утяжелённые изнутри, обёрнутые фольгой и перекрещенные двумя цветными полосками. В одно из перекрестий крепилась резинка, шарик становился в руке живым, послушным существом. При лёгком покачивании вверх-вниз, постепенно достигал земли и, спружиня, взмывал уже над головой весёлый полосатый тигрёнок.
А если, вытянув руку, закружиться на месте всё сильнее,
сильнее, сильнее шарик мог изобразить в воздухе окружность диаметром до
трех, до пяти метров!..
Но самым дорогим сокровищем, стоившим не три и не восемь бутылок, а, пожалуй, целую дюжину, да и то при удачной торговле, был калейдоскоп картонная трубка, оклеенная плотной бумагой с диковинными китайскими узорами. С обоих концов трубка была запечатана простыми стеклами, а там, между ними, таинственным образом при малейшем повороте трубки вершилось оптическое чудо!
Легко погромыхивали разноцветные осколки, перекатывались там, внутри,
передислоцировались меж собой, но световой луч всё равно собирал их в фокус, да так, что корявые осколочки при просмотре калейдоскопа на свет сливались в новый, никогда не повторяющийся, но всегда симметрично лучащийся узор
Одного только не было в том сундучке игрушечного примуса.
А ведь я подозревал, что были такие!
***
новость мгновенно облетела двор:
В подвал, точнее в цокольный этаж под домом, вселяют новых жильцов. Подвал этот глухим лабиринтом протянулся под всем зданием. Когда-то здесь размещались купеческие склады. Узкая лестница, чуть вбок от парадной, вела под сводчатую арку к серокаменной площадке-прихожей. Массивная деревянная дверь, обитая полосным железом, была навечно заперта кованым ржавым засовом. А уж за эту дверь никому не удавалось проникнуть. Каких только россказней не ходило про наш подвал и его обитателей от «Чёрной ноги» до «Синей бороды».
***
новость мгновенно облетела двор:
В подвал, точнее в цокольный этаж под домом, вселяют новых жильцов. Подвал этот глухим лабиринтом протянулся под всем зданием. Когда-то здесь размещались купеческие склады. Узкая лестница, чуть вбок от парадной, вела под сводчатую арку к серокаменной площадке-прихожей. Массивная деревянная дверь, обитая полосным железом, была навечно заперта кованым ржавым засовом. А уж за эту дверь никому не удавалось проникнуть. Каких только россказней не ходило про наш подвал и его обитателей от «Чёрной ноги» до «Синей бороды».
Гурьбою, теснясь вечерами на любимом месте дворовых посиделок на тёплой приступочке кирпичной трубы, возносившейся над котельной, над домом, над кварталом, теряясь в догадках, нафантазировавшись вдоволь, всякий раз отвергали мы старые версии и сочиняли новые, все более захватывающие. Но, что бы мы ни сочиняли, проникнуть дальше той двери не удавалось никому.
А дверь была непростая.
И теперь, издалека, непонятно, зачем были встроены в неё три толстенных круглых стекла вроде иллюминаторов, да еще и разных цветов: жёлтое, зелёное и красное?
Даже со свечкой, даже с фонариком-жучком невозможно было разглядеть сквозь эти стекла, что там, за дверью. Окна же, забранные решёткой, выступающие во двор из бетонных ниш-углублений, изнутри были плотно прикрыты фанерой.
Полнейший мрак!..
Но вот прибыла бригада, загрохотали отбойные молотки, завизжали дрели, запахло карбидом. А после и цементом, и свежей штукатуркой. Подвал стал обретать жилой вид.
По слухам, сюда въезжала семья начальника, потерпевшего крушение в суровом море, в очередной партийной тряске. Правда, не такое уж непоправимое крушение.
Просто из высокого партийного кресла перепихнули в кресло исполкомовское,
но из апартаментов цековских попросили. И присмотрел бывший партбосс наш тёплый полуподвал. Дом в хорошем районе, да и строение добротное, старой кладки.
Вскоре мы поняли кое-что ещё.
***
Пятитонка за пятитонкой, борта которых ломились от скарба, с утра стали поочерёдно вползать во двор. Конечно, двухкомнатным, однокомнатным нашим секциям не вместить было всех фигурных вавилонов: трофейное немецкое пианино светло-коричневого дерева с двумя бронзовыми канделябрами на шарнирах у бронзовой же подставки для нот.
Ослепительный трёхстворчатый сервант с зеркальными дверцами.
Шкафы и кровати карельской березы.
Чёрный раздвижной обеденный стол на мощных слоновьих ногах.
Стулья на гнутых ножках.
Кресло-качалка.
Телевизор-комбайн.
Вешалки
Раскидистые оленьи рога
Тумбочки
Люстры с подвесками
Всё это едва протискивалось в расширенный работягами дверной проём. И лишь когда исчезли в нём последние коробки с барахлом, на чёрном «Зиме» подкатили новые жильцы. Их было четверо.
Сам хозяин лысоватый полный блондин лет пятидесяти. Кроме барственной осан-ки, замедленных жестов и важной походки ничего замечательного в нём я не обнаружил.
Хорош гусь! поглядывая вослед удаляющейся в подземелье фигуре, оценили его наши хозяйки, разом поблекнувшие в моих глазах жрицы огня. Все они, к тому же, ни в какое сравнение не входили с выплывающей из машины новой нашей соседкой.
Ещё бы! Золотая корона волос («крашеные!» шипели завистницы), чистый открытый лоб, тёплые карие глаза, излучавшие всепобеждающий свет. Матовой белизны кожа, полные, конечно же, не знающие поденной работы руки, лёгкий подвижный стан, плавная походка Актриса и только!
А имя, имя-то какое Виктория Александровна
Да она ещё и добрая оказалась настоящая королева! Как хорошо она поговорила с нами, с дворовой ребятнёй! напевным, грудным голосом спросила имена и пригласила в гости на новогоднюю ёлку, выражая полнейшую уверенность в том, что мы не только
подружимся с ней, но и будем защитниками её дочерям, двум хорошеньким, как
показалось, девочкам.
При ближайшем рассмотрении выяснилось, что девочки не такие уж и хорошенькие. Прыщавые они были. Белесые, серенькие, тихие мышки. Одной лет шесть, другая чуть постарше. Русые косички заплетены «корзиночкой», слабоголосые, чистенькие, застенчивые девочки. Глаза, правда, были замечательные тёплые, лучистые, как у матери. Но это и всё, что досталось им от неё.
Откуда было знать, что из таких-то гадких утёнышей вырастают подчас