Оставив о. Константина в лодке, мы втроем отправились к отцу Никите
Через несколько минут я увижу святого Сначала мы заглянули около берега в крошечный черный домик, всюду обитый черным толем, принадлежащий послушнику, тоже офицеру и тоже Константину, но молодому. В это время он был на японской войне, где и окончил дни своей жизни Сердце человеческое тайна великая. И разными путями Бог ведет души.
Затем направились выше по острову к домику о. Никиты.
Монахи скита их было немного, кажется едва ли даже 10, а может быть и менее, жили в отдельных домиках, разбросанных там и сям по небольшому высокому острову на вержение крици, т. е. на такое расстояние, что можно было добросить камень от одной келии до другой Почему это! Я и сам не знаю. Думается, чтобы не было близко от монаха до монаха, дабы не ходили по соседству для разговоров. Но, с другой стороны, чтобы жили все же общей жизнью, вместе.
Домики были деревянные: сосновый лес свой, плотники свои.
Дошли мы до домика о. Никиты. Вижу к дверям его приставлена палка Разумеется, запора нет
У дверей палка. Значит, батюшки нет дома пояснил нам проводник о. Зоровавель, отлично знающий самые последние мелочи в монастырском обиходе.
Где же он! Спросил я в недоумении, неужели я его не увижу!
Где-нибудь тут, спокойно ответил о. Зоровавель, поищем. И тут я заметил уже странную для меня черточку в голосе проводника: мы пришли к святому а он разговаривает о нем совсем просто, как о рядовом человеке. Я уже начал ощущать в душе трепетное беспокойство перед встречей с Божиим Угодником, а он благодушно обывательски, по-видимому, не видит в нем ничего особенного
Мы начали искать. Пошли к берегу.
Не моет ли он белье себе! высказал предположение о. проводник. И потому пошел к тому месту, где обычно монахи стирали свое незатейливое одеяние.
И действительно, о. Зоровавель усмотрел сверху отца Никиту за этим занятием. Увидел его и я В белом балахончике, т. е. коротком летнем рабочем подряснике, какие примерно надевают доктора на приемах клиентов, но только на Валааме они были из грубого и крепкого самотканного крестьянского полотна ряднины, или холста.
Но лица его я не мог разглядеть: слишком низко был берег.
И тут лишь я вполне пришел к сознанию сейчас я увижу Святого! Бывшая беспечность исчезла совсем, и ее заменил страх Отчего! Я не успел еще разобраться, как мой спутник (про Сашу я точно забыл), о. Зоровавель шутливо и громко закричал вниз: