Действующие лица
Розенкранц
Гильденстерн
1-й актер
Альфред
Актеры (4 человека)
Гамлет
Офелия
Клавдий
Гертруда
Полоний
Воин
Горацио
Фортинбрас
Придворные, послы, солдаты и слуги
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Два человека, в костюмах елизаветинской эпохи, проводят время в местности, лишенной каких бы то ни было характерных признаков. Оба хорошо одеты – шляпы, плащи, трости и все остальное. У каждого – по большому кожаному кошельку. Кошелек Гильденстерна почти пуст. Кошелек Розенкранца почти полон. Дело в том, что они играют в орлянку. Происходит это следующим образом: Гильденстерн достает монету из кошелька, подбрасывает ее и дает ей упасть. Розенкранц разглядывает ее, определяет, что выпало, произносит «орел» – ибо так оно и есть – и опускает ее в свой кошелек. Потом процесс повторяется.
Судя по всему, они занимаются этим уже довольно долго. Постоянное выпадание «орла» – вещь невероятная, но Розенкранц ничем не выдает своего удивления, да он его и не чувствует. Впрочем, он достаточно милый человек, чтобы быть несколько смущенным тем обстоятельством, что ему перепадает так много денег его друга. Это его как-то характеризует. Гильденстерн весьма заинтересован необычностью происходящего. Его не волнуют деньги: он пытается понять смысл, подоплеку, что ли, происходящего. Отдавать себе отчет, но при этом не впадать в панику – его характерная черта. Гильденстерн сидит. Розенкранц стоит (все его движения связаны с монетами и тем, куда они падают).
Гильденстерн бросает, Розенкранц наклоняется и разглядывает.
Розенкранц
– Орел.
Подбирает монету и опускает ее в кошелек. Сцена повторяется.
– Орел.
Сцена повторяется.
– Орел.
Сцена повторяется.
– Орел.
Сцена повторяется.
– Орел.
Гильденстерн (подбрасывая монету).
– Нервотрепка как вид искусства.
Розенкранц
– Орел.
Гильденстерн (бросая следующую).
– Или просто везенье.
Розенкранц
– Орел.
Гильденстерн
– Если только я верно определил.
Розенкранц (поднимает взгляд на Гильденстерна).
– Семьдесят шесть – ноль.
Гильденстерн встает, хотя идти некуда. Он бросает, не глядя, через плечо монету; его внимание привлекает окружающая обстановка – вернее, отсутствие таковой.
– Орел.
Гильденстерн
– Менее закаленного человека это могло бы подвигнуть на пересмотр всей его веры. По крайней мере в смысле теории вероятности. (Бросает монету через плечо и идет в глубь сцены.)
Розенкранц
– Орел.
Гильденстерн, исследуя глубину сцены, бросает через плечо еще две монеты, одну за другой. Розенкранц объявляет каждую из них «орлом».
Гильденстерн (задумчиво)
– Теория вероятности, как кто-то остроумно заметил, исходит из предположения, что если бы шесть обезьян (удивляясь самому себе)... если бы шесть обезьян...
Розенкранц
– Играем?
Гильденстерн
– Были бы что?
Розенкранц
– Так ты играешь?
Гильденстерн (понимая)
– А, да. (Кидает монету.) Закон средних чисел, если я правильно понимаю, означает, что шесть обезьян, будучи подброшены вверх достаточно высоко, должны примерно так же часто шлепнуться на спину, как и...
Розенкранц
– Орел. (Он подбирает монету.)
Гильденстерн
– Что даже на первый взгляд не является глубокой мыслью. Даже без обезьянок. То есть на это никто не поставит. То есть я-то, может, и поставлю, но кто другой...
(Кидает монету.)
Розенкранц
– Орел.
Гильденстерн
– ...Не так ли? (Бросает монету.)
Розенкранц
– Орел.
Сцена повторяется.
– Орел. (Смотрит на Гильденстерна, смущенно смеется.) Скучновато малость, а?
Гильденстерн
– Скучновато?
Розенкранц
– Ну...
Гильденстерн
– А как насчет нервотрепки?
Розенкранц (наивно).
– Нервотрепки?
Небольшая пауза.
Гильденстерн
– Видимо, закон сокращения прибылей. Что-то мне нехорошо. (Делает над собой усилие; достает монету, высоко ее подбрасывает, ловит, накрывает ладонью, переворачивает, подносит к глазам, разглядывает монету – и передает ее Розенкранцу.) Ладно, это был последний шанс... если мои расчеты верны.
Розенкранц
– Восемьдесят пять подряд – это же бьет все рекорды.
Гильденстерн
– Не дури.
Розенкранц
– Зуб даю.
Гильденстерн (гневно)
– И только это? И это все?
Розенкранц
– То есть?
Гильденстерн
– Новый рекорд? И это все, что тебе приходит в голову?
Розенкранц
– А что, собственно...
Гильденстерн
– Никаких вопросов? Ни на секунду?
Розенкранц
– Но ты же сам их бросал.
Гильденстерн
– Ни тени сомнения?
Розенкранц (огорченно, агрессивно).
– Слушай, я выиграл – да или нет?
Гильденстерн (приближаясь к нему, спокойнее).
– А если б ты проиграл? Если б все шло против тебя, восемьдесят пять раз подряд, одна за одной, как сейчас?
Розенкранц (бессмысленно).
– Восемьдесят пять подряд? Решка?
Гильденстерн
– Да! Что б ты тогда подумал?
Розенкранц (растерянно).
– Ну-у... (Весело.) Я бы сначала хорошенько проверил твои монеты!
Гильденстерн (отходя).
– А-а, гора с плеч. Можно по крайней мере рассчитывать на личную заинтересованность как на предварительный фактор... Это уже кое-что. Твоя беззаботность просто изумительна, если бы не... (Он внезапно оборачивается к нему и протягивает ладонь.) Дай руку.
Розенкранц пожимает ему руку. Гильденстерн тащит его к себе.
(Напряженно.) – Мы играем в орлянку уже... (Освобождает его так же резко.) Не в первый же раз мы бросаем монеты!
Розенкранц
– Конечно нет – довольно давно, сколько я помню.
Гильденстерн
– То есть сколько?
Розенкранц
– Забыл. Постой – восемьдесят пять раз!
Гильденстерн
– Да?
Розенкранц
– Я так полагаю, кой-чем надо обладать – чтобы такой результат.
Гильденстерн
– Ты так полагаешь? И это все? И никакого страха?
Розенкранц
– Страха?
Гильденстерн (в ярости швыряет монету наземь)
– Да, страха! Такая, знаешь, щелка, сквозь которую мозги заливает светом!
Розенкранц
– Орел... (Опускает ее в кошелек.)
Гильденстерн садится подавленный, достает монету, бросает ее, она падает между ног; смотрит на нее, поднимает и кидает ее Розенкранцу; тот опускает ее в кошелек. Достает другую, подбрасывает, ловит, накрывает ладонью, переворачивает, открывает, смотрит и кидает ее Розенкранцу; тот опускает ее в кошелек. Достает третью монету, подбрасывает, ловит правой рукой, переворачивает ее на тыльную сторону запястья левой, взмахивает им (запястьем), ловит левой, поднимает левую ногу, швыряет под нее монету, ловит ее, переворачивает и кладет ее себе на макушку, где она и остается. Подходит Розенкранц, разглядывает монету и опускает ее в кошелек.
– Боюсь...
Гильденстерн
– Я тоже.
Розенкранц
– Боюсь, что сегодня не твой день.
Гильденстерн
– Боюсь, что как раз мой.
Небольшая пауза.
Розенкранц
– Восемьдесят девять.
Гильденстерн
– Должно же это означать что-нибудь еще, кроме перераспределения капитала. (Размышляет.) Список возможных объяснений. Первое: я сам хочу этого. На дне моего подсознания я играю в орлянку против самого себя, используя монеты без решки во искупление своего невспоминаемого прошлого. (Бросает монету.)
Розенкранц
– Орел.
Гильденстерн
– Второе: время остановилось намертво, и поэтому выпавший в тот миг орел повторяется в девяностый раз... (Бросает монету, разглядывает, передает ее Розенкранцу.) Но в целом сомнительно. Третье: божественное вмешательство; иными словами, благоволение свыше, ниспосланное ему, – см. притчу о детях Израилевых – или же кара свыше, ниспосланная мне, – см. притчу о жене Лота. Четвертое: эффектное подтверждение принципа, согласно которому каждая отдельная монета, подброшенная в отдельности (бросает монету), с той же вероятностью упадет как орлом, так и решкой, и поэтому нет оснований удивляться в каждую отдельную единицу времени, когда это происходит. (Это происходит – он кидает монету Розенкранцу.)
Розенкранц
– Никогда не видел ничего подобного.
Гильденстерн
– И силлогизм: первое – он никогда не видел ничего подобного; второе – ни о чем подобном никогда не писал домой. Вывод: домой об этом писать не стоит... Домой... О чем ты прежде всего вспоминаешь?
Розенкранц
– А, ну это... Ты имеешь в виду, что первое мне приходит в голову?
Гильденстерн
– Нет – какую вещь ты прежде всего вспоминаешь.
Розенкранц
– Ага. (Пауза.) Не помню. Я все забыл. Это же было так давно...
Гильденстерн (спокойно, но настойчиво).
– Ты не понял: я спрашиваю, что ты вспоминаешь первым после всего, что забыл?
Розенкранц
– А, ясно. (Пауза.) Я забыл вопрос.
Гильденстерн вскакивает и шагает взад-вперед.
Гильденстерн
– Ты счастлив?
Розенкранц
– Что?
Гильденстерн
– Ну, доволен?
Розенкранц
– Да, думаю, что да.
Гильденстерн
– Что ты намереваешься сейчас делать?
Розенкранц
– Не знаю. А ты?
Гильденстерн
– У меня нет намерений. Никаких. (Останавливается как вкопанный.) Значит, это был гонец... посланец... это точно. За нами послали. (Он круто оборачивается к Розенкранцу и резко произносит.) Силлогизм номер два: первое – вероятность есть фактор, оперирующий в сфере естественных сил. Второе – вероятность не оперирует как фактор. Вывод – мы во власти не-, противо– или сверхъестественных сил. Обсудим.
Розенкранц вздрагивает.
– Только без горячности.
Розенкранц
– Прости, что это с тобой?
Гильденстерн
– Научный подход есть форма защиты от чистого чувства страха. Ну, держись крепче, поехали, итак – возражение к предыдущему силлогизму: дело тонкое, навостри уши, вдруг выйдет что-нибудь симпатичное. Если мы постулируем, как только что, что в пределах не-, противо– и сверхъестественных сил существует вероятность того, что теория вероятности не будет оперировать как фактор, тогда мы должны принять, что вероятность в первой части как фактор не оперирует, в каковом случае теория вероятности будет оперировать в пределах не-, противо– и сверхъестественных сил. И после того как мы это со всей очевидностью установили, мы имеем все основания полагать, что мы не находимся во власти не-, противо– и сверхъестественных сил. По всей вероятности, то есть. Что лично для меня большое облегчение. (Короткая пауза.) Что было бы совсем неплохо, если бы... (Он продолжает с растущим напряжением, но контролируя себя.) Мы играем в орлянку уже черт знает как давно, и все это время – если только это время – я не в силах считать нас самих чем-либо большим, чем парой золотых с орлом и решкой. Надеюсь, это не звучит чересчур удивительно. Потому что как раз неудивительность всего происходящего и есть то, что я пытаюсь ухватить. Душевное равновесие обычного игрока зависит от закона, или, пускай, тенденции, или, скажем, вероятности, или, во всяком случае, математически вычислимых шансов, которые гарантируют, что у него не сядет психика от слишком большого проигрыша – и что он не надавит на психику своему партнеру слишком большим выигрышем. Что создает некоторую гармонию и атмосферу доверия. Словом, случайность и упорядоченность образуют некий союз, в котором мы узнаем природу. В конце концов, солнце вставало примерно так же часто, как и садилось, и монета падала примерно столько же решкой, сколько и орлом. А потом прибыл посланец. За нами послали. И больше ничего не случилось. Но девяносто две монеты, подброшенные одна за другой, упали девяносто два раза орлом... И в течение последних трех минут на ветру этого безветренного дня я слышу звуки барабана и флейты...