Наполеон не остался в долгу и заявил, что если судно любой страны, сохраняющей нейтралитет, подчинится английскому закону, оно подлежит конфискации. Слова его не расходились с делом, и вскоре многие американские суда постигла эта печальная участь. Однако некоторым из них удавалось прорываться сквозь блокаду, и в целом интересы американских коммерсантов ничуть не пострадали, напротив, они только выиграли, и среди сумевших нажить на блокаде неплохие деньги был Джаред Данхем.
К началу 1807 года он был владельцем уже пяти торговых судов:
Одно судно он отправил на Дальний Восток за пряностями, чаем, слоновой костью и драгоценностями. Остальные курсировали по Атлантическому океану и Карибскому морю. Чересчур ретивых французских таможенников усмиряли крупными взятками.
Однако Джаред Данхем предвидел, что в будущем он может столкнуться с массой проблем. Обстановка накалялась, серьезные военные действия могли начаться в любой момент, и у него, естественно, не возникло желания терять свои суда. Пока что ему удавалось поддерживать хорошие отношения с англичанами, избегать французов, содержать на свои собственные средства клипер, стоявший в балтиморском порту, и спасать завербованных американских моряков, чтобы, прикрываясь лозунгом о патриотизме, скрывать более опасные занятия. Если бы правительства подольше продержались у власти, раздраженно думал он, проблем было бы меньше, но, как говорится, своя рубашка ближе к телу и свои собственные заботы всегда ближе, чем нужды правительства.
…Карета Джареда Данхема остановилась перед особняком Джиллиан Абботт. Он приказал кучеру подождать и вошел в дом. Служанка взяла у него пальто и провела наверх, в спальню Джиллиан.
— Дорогой мой! — Лежа в кровати, она протянула к нему руки. — Я не надеялась тебя сегодня увидеть.
Джаред поцеловал ее руку. Интересно, почему она так взвинченна, подумал он, отметив про себя, каким изящным жестом натянула она шелковую простыню на обнаженную грудь.
— Я пришел попрощаться, дорогая.
— Ты шутишь, Джаред?
— Нисколько! Я возвращаюсь в Америку.
Она обворожительно надула губки и тряхнула темно-рыжими кудрями.
— Нет, нет и нет! Мой дорогой, я тебя не отпущу! — Она потянула его на кровать, и Джаред подчинился. В нос ударил мускусный запах ее духов. — О, Джаред, — горячо зашептала она, — мой муж скоро умрет, и уж тогда… Ах, радость моя, нам ведь так хорошо вместе.
Он сбросил с шеи ее руки и насмешливо спросил:
— Если нам так хорошо вместе, почему ты находишь нужным принимать других любовников? Единственное, чего я жду от своих любовниц, так это верности, по крайней мере на то время, пока я их содержу. Я тебе ни в чем не отказывал, ты ни в чем не нуждалась.
— О чем ты говоришь, Джаред? — Она попыталась придать лицу оскорбленное выражение, но, поняв, что этим его не проймешь, прищурила свои янтарные глаза и прошипела:
— Как ты смеешь меня оскорблять?
Джаред усмехнулся:
— Джиллиан, детка, в твоей спальне как в винной бочке. Она пропитана запахом рома. Это не мой запах и, уж конечно, не твой. Я делаю вывод, что перед моим приходом ты с кем-то развлекалась.
Поскольку я пришел к тебе только за тем, чтобы принести в дар сей знак моего восхищения тобой, после моего ухода ты вольна заниматься тем, чем занималась до моего прихода. Счастливо оставаться! — Он небрежно бросил ей футляр с браслетом, встал и пошел к двери.
— Джаред! — В голосе ее звучала мольба.
Он обернулся. Джиллиан откинула шелковую простыню, обнажив великолепную грудь. Какое наслаждение она ему доставляла, подумал Джаред. Увидев, что он колеблется, Джиллиан решила нацепить на крючок другую приманку.
— У меня, кроме тебя, никого нет, любимый, — сказала она.
— У меня, кроме тебя, никого нет, любимый, — сказала она.
Джаред чуть было не клюнул, но краем глаза неожиданно заметил на подлокотнике кресла чей-то небрежно брошенный галстук.
— Прощай, Джиллиан, — холодно сказал он.
Решительным шагом он спустился по лестнице, взял у служанки пальто и покинул этот дом навсегда.
Томас Данхем с улыбкой взглянул на младшую дочь. «Удивительно похожа на свою мать!» — подумал он. И поскольку двадцать лет совместной жизни ему удавалось ладить с Дороти, он надеялся, что успокоит и Аманду без особого труда.
— Придется, малышка! — решительно сказал он. — Если не уедем сейчас, будем вынуждены либо зимовать в Англии, в то время как отношения между нашими странами оставляют желать лучшего, либо испытаем все прелести морской болезни, когда тронемся в путь в штормовую погоду.
— Папочка, прошу тебя, давай останемся на зиму! Ну, пожалуйста! — Аманда, как маленький ребенок, запрыгала вокруг отца. — Адриан рассказывал, какие чудесные ледовые празднества устраивают на озере у них в поместье! А в канун Рождества из дома в дом ходят ряженые и поют рождественские песни! А огромное полено, которое сжигают в сочельник, а сливовый пудинг, а рождественский гусь! Ну, папочка, давай останемся! Пожалуйста!
— Какая же ты дурочка, Манди, — раздался резкий голос, а за ним появилась и его владелица. — Папа должен вернуться в Виндсонг. Его ждут неотложные дела И если светские развлечения настолько вскружили тебе голову, что ты думать забыла обо всем на свете, позволь напомнить, что сейчас отношения между Англией и Америкой далеко не дружественные. Папа сделал подарок — привез нас в Лондон, но сейчас лучше уехать.
— Ах, Миранда! Как можешь ты быть такой жестокой! — вздохнула Аманда. — Знаешь прекрасно, что я безумно люблю Адриана!
— Чепуха! — отрезала Миранда — Ты с двенадцати лет влюбляешься то в одного, то в другого. Несколько месяцев назад из Виндсонга не хотела уезжать. Вбила в голову, что влюблена в Роберта Гардинера. Или это был Питер Сильвестр? Да и здесь тоже. Одним словом, лорд Суинфорд — твоя очередная пассия.
Аманда разрыдалась и кинулась на шею к матери.
— Ах, Миранда, Миранда… — ласково пожурила та старшую дочь. — Нужно быть поласковее с сестрой.
Миранда насмешливо фыркнула и поджала губы. Томас Данхем прочистил горло. Сестры-близнецы, а какие разные, в который раз подумал он. Даже не скажешь, что сестры, не говоря уж о том, что близнецы. Аманда — пухлое розовощекое существо с огромными голубыми глазами и светлыми, почти пепельными волосами, копия своей матери. Дороти была наполовину американка, наполовину голландка. Ласковая, простодушная, Аманда обещала стать прекрасной женой и любящей матерью.
О Миранде он не мог этого сказать. Сложная девица! Родилась на два часа раньше сестры и ростом немного выше Аманды. Порывистая и подвижная как ртуть, Миранда казалась чересчур резкой.
Аманда — круглолицая, а у Миранды лицо сердечком. Высокие скулы, прямой изящный носик, полные сочные губы и аккуратный подбородок с крохотной ямочкой. А глаза! Совершенно прелестные.
Продолговатые, бирюзовые… Ресницы пушистые, длинные. Откуда у нее такие глаза? И у него самого, и у Дороти глаза голубые. Еще одна загадка — ее волосы. Какого же они цвета? Сразу и не скажешь. Будто сотканы из лунного света.
Близнецы отличались друг от друга не только внешностью, но и характером. Миранда — смелая, решительная и уверенная в себе.
Острый ум и острый язычок. Нетерпеливая, но добрая. Иногда, правда, может взбрыкнуть, но он сам виноват — балует дочку. Однако ей присуще чувство справедливости, подумал он.