А случалось и так,чтоон
приглашал всех к своему столу и требовал стаканы. Приглашенные дрожалиот
испуга,аонзаставлялихлибослушатьегорассказыоморских
приключениях, либо подпевать емухором.Стенынашегодомасодрогались
тогда от "Йо-хо-хо, и бутылка рому", так каквсепосетители,боясьего
неистового гнева, старались перекричать одиндругогоипетькакможно
громче, лишь бы капитан остался ими доволен, потому что втакиечасыон
был необузданно грозен: то стучал кулакомпостолу,требуя,чтобывсе
замолчали; то приходил вярость,есликто-нибудьперебивалегоречь,
задавал ему какой-нибудь вопрос;то,наоборот,свирепел,есликнему
обращались с вопросами, таккак,поегомнению,этодоказывало,что
слушают его невнимательно. Он никого не выпускал изтрактира-компания
могла разойтись лишь тогда, когда им овладевала дремота от выпитого вина и
он, шатаясь, ковылял к своей постели.
Но страшнее всего были его рассказы. Ужасные рассказы о виселицах,о
хождении по доске [хождение по доске - вид казни;осужденногозаставляли
идти по неприбитой доске, один конец которой выдавался в море], оштормах
и о Драй Тортугас[островаоколоФлориды],оразбойничьихгнездахи
разбойничьих подвигах в Испанском море [Испанское море -староеназвание
юго-восточной части Карибского моря].
Судяпоегорассказам,онпровелвсюсвоюжизньсредисамых
отъявленных злодеев,какиетолькобывалинаморе.Абрань,которая
вылетала изегортапослекаждогослова,пугаланашихпростодушных
деревенских людей не меньше, чем преступления, о которых он говорил.
Отец постоянно твердил, что нам придется закрыть наш трактир: капитан
отвадитотнасвсехпосетителей.Комуохотаподвергатьсятаким
издевательствам и дрожать от ужаса по дороге домой! Однакоядумаю,что
капитан, напротив, приносил нам скорее выгоду. Правда, посетителибоялись
его, но через день их снова тянуло к нему. В тихую, захолустнуюжизньон
внес какую-то приятную тревогу. Средимолодежинашлисьдажепоклонники
капитана, заявлявшие, что они восхищаютсяим."Настоящийморскойволк,
насквозь просоленный морем!" - восклицали они.
По их словам, именно такие люди,какнашкапитан,сделалиАнглию
грозой морей.
Но, с другой стороны, этот человек действительно приносил нам убытки.
Неделя проходила за неделей, месяц за месяцем; деньги, которые он далнам
при своем появлении, давно уже были истрачены, а новых денег он не платил,
и у отца не хватало духу потребовать их. Стоило отцу заикнутьсяоплате,
как капитан с яростью принимался сопеть;этобылодаженесопенье,а
рычанье; он так смотрел на отца, что тот в ужасевылетализкомнаты.Я
видел, как после подобных попыток он в отчаянье ломал себе руки.
Я
видел, как после подобных попыток он в отчаянье ломал себе руки. Дляменя
нетсомнения,чтоэтистрахизначительноускорилигорестнуюи
преждевременную кончину отца.
За все время своего пребывания у нас капитан ходил в одной итойже
одежде, только приобрел у разносчика несколько пар чулок.Одинкрайего
шляпы обвис; капитан так и оставил его, хотя при сильномветреэтобыло
большим неудобством. Я хорошо помню,какойунегобылдраныйкафтан;
сколько он ни чинил его наверху, в своей комнате, вконцеконцовкафтан
превратился в лохмотья.
Никаких писем он никогда не писал и не получал ниоткуда. И никогда ни
с кем не разговаривал, разве только если был очень пьян. Иниктоизнас
никогда не видел, чтобы он открывал свой сундук.
Толькоодин-единственныйразкапитанупосмелиперечить,ито
произошло это в самые последние дни, когда мойнесчастныйотецбылпри
смерти.
Как-то вечером к больному пришел доктор Ливси. Он осмотрелпациента,
наскоро съел обед, которым угостила его моямать,испустилсявобщую
комнату выкурить трубку,поджидая,когдаприведутемулошадь.Лошадь
осталась в деревушке, так как в старом "Бенбоу" не было конюшни.
В общую комнату ввел его яипомню,какэтотизящный,щегольски
одетый доктор в белоснежном парике,черноглазый,прекрасновоспитанный,
поразил меня своим несходством с деревенскими увальнями,посещавшиминаш
трактир. Особенно резко отличался он от нашего вороньего пугала, грязного,
мрачного, грузного пирата, который надрызгался рому исидел,навалившись
локтями на стол.
Вдруг капитан заревел свою вечную песню:
Пятнадцать человек на сундук мертвеца.
Йо-хо-хо, и бутылка рому!
Пей, и дьявол тебя доведет до конца.
Йо-хо-хо, и бутылка рому!
Первое время я думал, что "сундук мертвеца" - это тотсамыйсундук,
который стоит наверху, в комнате капитана.
В моих страшных снах этот сундук нередко возникал передо мноювместе
с одноногим моряком. Но мало-помалу мы такпривыкликэтойпесне,что
перестали обращать на нее внимание. В этот вечер она была новостьютолько
для доктора Ливси и,какязаметил,непроизвелананегоприятного
впечатления. Он сердито поглядел на капитана, передтемкаквозобновить
разговор со старым садовником Тейлором о новом способе лечения ревматизма.
А междутемкапитан,разгоряченныйсвоимсобственнымпением,ударил
кулаком по столу. Это означало, что он требует тишины.
Все голоса смолкли разом; один толькодокторЛивсипродолжалсвою
добродушную и громкуюречь,попыхиваятрубочкойпослекаждогослова.