На словах «села, поела» они присаживаются в воду и быстро встают. И так три раза. Всё, покупались, идут на берег хорошенько закусывать. У них это называется загорать. А их мужья (три поджарых, сильных парня Иван Зубков, Николай Каргаполов и Илья Бурганов) берут своих чад на руки и учат плавать. Ну или на надувной матрас положат рядом с собой и плывут. Мой батя как-то раз умудрился взять с собой в плаванье сразу троих трёхлетних детей: меня, Ирку Бурганову и Толика Каргаполова. И всех троих утопить. Ну скользкие мы, соскальзываем всё время.
Вот я тону, а вода вокруг зелёная-зелёная, красивая-красивая! Толик рядом тонет. Ирку не вижу. Отец, видимо, позвал на помощь дядю Колю и дядю Илью. Потому что сперва меня вытащил папка, а когда я нырнула во второй раз, то уже дядя Коля Каргаполов. В общем, спасли всех троих! Тятьку отругали и пошли закусывать дальше. Так мы и росли. А вы как думали? Всё очень жёстко, на выживание.
А вы купайтесь, купайтесь, как до Чёрного моря доберетесь, ну или хотя бы до каких-нибудь там азиатских морей, так обязательно приговаривайте, купаясь:
Бабка шла, шла, шла, пирожок нашла, села, поела, опять пошла!
Бабка шла, шла, шла, пирожок нашла, села, поела, опять пошла!
Демонстрации
Демонстрации оставили яркое впечатление в мои 3-4 года. Именно в этот короткий период времени взросления ребёнка любой мужчина может посадить дитя на плечи и идти с ним по улице сколь угодно долго, в надежде, что отпрыск уже приучен к туалету и не обсыкает его теплую, широкую спину. Ну извиняйте, памперсы придумали позже.
1 Мая (праздник всех трудящихся), 9 Мая (день Победы), 7 Ноября (день рождения Октябрьской революции) и день Шахтера вот самые главные праздники, которые подразумевали колонное шествие. Радостно ликующая толпа со стягами и транспарантами выдвигалась с самого Востока, от шахтного комбината и медленно шла к поселковому совету, постепенно вбирая в себя всё новые и новые людские тела, стекающиеся со всех дворов. Семья Зубковых тоже выдвигала своих представителей во всеобщего шевелящегося монстра Ивана Вавиловича и дочку Инночку. А происходило это так: празднично экипированный Иван нервно курил во дворе, выглядывая на дороге родную колонну, бурлящую шахтёрами и детворой, а Валентина Николаевна готовила к празднику дочку, гладила флажок и связывала в узелок воздушные шары, которые предварительно надул ее муж.
Когда тёмное пятно колонны начинало, наконец, мелькать вдали, Иван мчался в дом за ребёнком. Дитя водружали на горбушку отца, и они вливались в кумачово улыбающуюся массу. От шахты до поссовета 5 километров. Наш дом как раз посередине. Так что 2,5 километра папка пёр меня на себе, а потом еще час-другой топтался на месте, пока шли митинг с концертом. Я гордо восседала на своем «коне-тяжеловозе» и махала флажком таким же молодым наездникам, как и я. Это было самое счастливое время для отдельно взятого человечка, маленького такого, не вовремя хотящего <пи-пи>, <а-а> и пирожка от румяной уличной продавщицы.
Пап, а эти дядьки ещё долго будут гавкать в ту штуку?
В рупор, рыбка. Подожди, сейчас Николай Каргаполов начнёт выступать. Видишь, вон он стоит посреди шахтной администрации.
А ты тоже будешь гавкать в этот рупор?
Не, я не буду. Дядя Коля бригадир, ему и рупор в рот. А я нет.
А кто ты?
Я? Богатырь! Не видишь что ли?
Вижу. А кто такой богатырь?
Это тот, кто и ухом не поведёт, даже если Инна Ивановна на него накакает.
Я уже большая.
Ой ли? Ну тогда слезай, а то у богатыря сейчас горб отвалится.
Внизу стоять скучно, и через пять минут я снова сижу на могучей шее и тереблю родную рыжую голову. А вокруг:
Ура! Ура! Ура!
И дядя Коля в президиуме. Хорошо! Светло как-то. Жить хочется.
Свинка
При вирусном эпидемическом паротите слюнные железы опухают, из-за чего щеки и шея отекают, лицо становится похожим на откормленную чушку, поэтому болезнь называют свинкой. И вот я ей заболела, в садик не хожу, сижу дома на ворсистом ковре и играю с игрушками. Заходит отец:
А что тут делает моя свинка-сахалинка?
Надуваю губы, очень неуютно чувствовать себя свиньей. Смотрю на своё тело, а оно розовое, перевожу взгляд на руки, а там вместо кистей копыта. И тут же впадаю в депрессию. В комнату залетает мать с половником, деловито трогает мой лоб рукой:
Ну как себя чувствует моя свинка-сахалинка?
Чувствую, что у меня сзади отрастает лысый крючковатый хвостик. И уже не хочу играть, а иду, ложусь на диван, натягиваю на себя плед. Но задремать не удаётся, шумно, бойко в наш дом врываются гости Каргаполовы:
Приветик, свинка-сахалинка, ну каково это болеть не болея?
Тётя Нина медсестра, она знает, что в большинстве случаев паротит протекает бессимптомно. Я вся в слезах:
Не хочу быть свиньей, они меня скоро в сарай к хряку Борьке подсадят, киваю на родителей.
Дядя Коля удивленно поднял на моего отца свои шахтово-производственные брови, взял сына на руки и посадил на диван рядом с болезненной:
Ты, сват, это, не дури! Есть для вашей свиньи хряк наш Толянчик.
Теперь оба ребёнка заревели. Толик в этот момент тоже болел свинкой и натерпелся уже всякого. Но взрослым не до тонкоранимых душ отпрысков, они живенько организовывали застолье, напевая русскую народную песню: «Намедни я на танцы отпросилась, а дед Егор покрасил свой забор, вчерась у нас свинья опоросилась, а мы с тобой в разлуке до сих пор.»
Зайкин хлеб и чага
Отец любил шастать по лесу! Но когда он шлялся там один, без мамы и без меня, то бог его карал: не давал ни ягод, ни грибов. Так и возвращался наш Ванечка с полупустой корзинкой, а в ней всего лишь несколько черных булыжников. Так он ещё и радовался, как дурачок:
Смотри, Валь, сколько я на этот раз берёзовой чаги приволок! Ставь самовар, будем чаи гонять.
Самовар у нас электрический, пять минут и нагрелся. Отец откалывает от жутких камней маленькие кусочки и кидает их в заварник, а потом ещё и пьёт эту жуть. Вкусно ему, видите ли! Не взял ребёнка в лес, хохочет теперь. Ну хохочи, хохочи!
Видя моё недовольство, отец достаёт из корзины остатки своего тормозка: пару кусочков хлеба и две-три конфетки.
На, дочь, это тебе зайка передал!
Зайка?
Зайка, зайка, самый что ни на есть настоящий!
А откуда он про меня знает?
Так я же по кусточкам шнырял, он меня и заприметил. «Садись (говорит) поговорим!» Ну и поговорили. Я ему рассказал, какая у меня растёт дочка послушная и работящая.
Таки и работящая? недоверчиво переспрашиваю я.
Ну да. Зайке это понравилось, он поскакал и принёс тебе хлебца да конфеток.
Зайкин хлеб я съела, как манну небесную, запила сладкой чагой:
Пап, а что такое чага?
Ну ежели берёзка заболеет, то на ней поселяется трутовый гриб. Он разрастается и губит деревце окончательно. Вот он!
Батя весело машет чагой перед моим носом. Я выплевываю чай:
Плохой гриб, плохой!
С этих пор отец всегда приносил мне из леса зайкины гостинцы. А бог, не смотря на это, продолжал его наказывать, подкладывая в корзинку чёрные угольки вместо грибов и ягод.
Летняя кухня теремок
Терем, терем, теремок, он ни низок, ни высок! читает мне на ночь сказку мамка.
Ну как читает? Наизусть рассказывает, у нее за долгие годы работы в детских яслях, поди уже и мозоль на языке от этих баек.
Мам, а я знаю где теремок стоит.
Где?
Это наша летняя кухня!
А летняя кухня у Зубковых это прямо такой домик, домик, домик! Квадратный, из легких досок срублен, с наклонной крышей, большие окна со всех сторон, а внутри печка-каменка, железная кровать и два стола.
Поправив подушку поудобнее, продолжаю:
А когда мы засыпаем, в наш теремок приходят медведи, лисы, волки
На Сахалине нет волков.
Ну зайчики там всякие. А потом они садятся пить чай из самовара, достают из буфета варенье, конфеты В общем, всё выпивают, всё съедают и уходят жить в лес. Да, мамочка, вот так, я загадочно ей киваю.
Мать хмыкает:
Так вот оно что! Ни воды сутра, ни припасов. Вань, надо бы замок амбарный на летнюю кухню повесить, чтоб медведи по ночам у нас не шастали.
Отец, лежащий на другом диване, поперхнулся, закашлялся, отвернулся и забурчал:
Припасов ей жалко, родному мужу сладенького пожалела. Да пошли вы обе!
Но «обе» его не слышали, а заучивали наизусть:
Это что за теремок? Он ни низок, ни высок. Кто-кто-кто в теремочке живет? Кто-кто-кто в невысоком живет?
Отец покосился на нас и пропыхтел:
Жадина-говядина, соленый огурец, по полу валяется, никто его не ест, а муха прилетела, понюхала и съела.
Валентина Николаевна удивлённо обернулась на супруга и выдала такую фразу:
Так ты и не муха вовсе, а саранча поганая!
Мам, а кто такой саранча?
Это тот кто всё сжирает на своем пути отец твой, в общем.
Саранча! кричу я весело Ивану Вавиловичу. А давай на летней кухне много-много лавочек поставим. Чтоб все-все лесные звери по ночам в нашем теремочке собирались и чаи гоняли.
Мать со злой гримасой отвернулась от меня:
Знаешь что! Кормилица ты наша, вставай и иди ищи себе другую кухарку. А мне и саранчи по горло хватит.
Детский автомобиль
Подарили мне детский педальный автомобиль Москвич, но не новый, а с довольно-таки с большим пробегом. Ну ничего! Села я в своё авто и рассекаю по двору. Но рассекать просто так скучно, надо же ездить со смыслом. Поворачиваю к деду во двор. Но туда проехать проблематично, тропинка узкая. Пыхчу, жму на педали!
Дочь, ты куда? кричит Валентина Николаевна, оторвав голову от своих тюльпанов.
Деда давить!
За что?
А чтоб громко не пердел и ни хихикал при этом, как дурак!
Ну, ну, мать одобрительно закивала.
Еду, ползу, застряла. Ремонтирую драндулет, встав кверху задом. Из забора высовывается дед:
Ты куда это, букашка, направилась?
Тебя давить, чтобы ты громко не пердел и ни хихикал!
Дед опешил. А я совсем распоясалась:
Не боись, я тебя быстро задавлю и пукнуть не успеешь!
Дед ехидно осмотрел калитку, запертую на защелку:
И што, я тебе ещё и ворота должон открыть?
Я киваю. Дед показывает мне кукиш:
А вот это видишь? Ничего я тебе не должон.
Я в отчаянье дергаю ворота:
Да ты, да ты! Да ты всему государству, знаешь, сколько должен? За то что на войну не ходил!
Чего? поперхнулся старый хрыч. Да я для фронта картошку выращивал!
Но потом смягчился и почти ласково спросил:
А кто это тебе такое сказал?
Дядя Коля.
Каргаполов что ли?
Нет, сын твой старшенький, любимый!
Вавила посерел, побледнел, вырывал хворостину, подпирающую крыжовник, и понесся к дому сына Николая:
Вот я тебе устрою РотФронт, засранец! Вот я те устрою бздёшь на всё село! Надо было тебя тогда еще прибить, когда ты мальцом был, в детстве!
А я пожимаю плечами, сажусь в отремонтированный Москвич и въезжаю в распахнутую калитку:
Делать нечего, поеду бабу Пашу давить.
«За что? хотел было спросить голос с неба, но промолчал. Что с него, с ребёнка возьмёшь?»
Золотая рыбка
Тятька постоянно что-то ремонтирует, пилит, строгает, а я либо смотрю, либо помогаю: где дощечку подержу, а где и гвоздик подам. Но самое главное богатство в его столярной мастерской это не стена с развешанными на ней инструментами, а уголок рыбака-любителя. Там хранятся удочки, а в столе с выдвижными ящичками наживки на крючки: бусины, блестки, блесна, пёрышки Ну всё то, что и рыбку к крючку приманит, и грузилом послужит. Иван Вавилович, он у нас, как ворона, если у кого бусы рассыпались, то хвать их себе, и только их и видели! А копошиться в его воровском богатстве нельзя крючки острые, больно в пальчики впиваются. Осторожненько спрашиваю:
Пап, а как рыбка на них ловится?
Она бусинку ртом <ам> и все, поймалась.
Я тоже делаю <ам> и поймалась: в моей губе застрял крючок. Стою, реву!
Батя волочет меня к матери:
Валь, ну дура она, нет?
Я реву. В губе торчит красивая бусинка. Мать узнаёт свой скатный жемчуг, краснеет, бледнеет, и начинает орать на мужа. Я реву. Но родителям не до меня: мать бьёт отца тряпкой, потом скалкой, а потом ещё и сковородкой. Я продолжаю упорно реветь.
Но тут сама судьба сжалилась над малышкой: к нам в гости зарулили Каргаполовы. А тётя Нина (как я уже говорила) медсестра. Она сразу же побежала к нашей аптечке и аккуратно вытащила крючок из моей губы. Крови, конечно, было много, но ранка затянулась быстро.
Зато с этих пор у меня появилась новая кличка: ни какой-то там «Пуп земли», а «Золотая рыбка». Вот так!
Зимняя рыбалка лялечек не жалко
Как только мне исполнилось четыре года, отец стал брать дочь с собой на рыбалку. Зрелище конечно еще то! Валенки, шуба, меховая шапка круглый неуклюжий клубок сначала едет на санках, а потом перекатывается от лунки к лунке, заглядывает внутрь и спрашивает:
А что там, туалетная дырка, туда надо делать <пи-пи>?
<Пи-пи>, <пи-пи>, хихикают мужики и дёргают жирную навагу одну за другой, одну за другой.
А ребенок возмущается, когда его присаживают делать <пи-пи> не в лунку, а на снег. Но годы катятся намного быстрее, чем малыш по льду. Хотя с точки зрения малыша всё как раз наоборот. Но это лишь точка зрения малыша.
И вот это уже вполне осознанный человечек, который вместе со взрослыми дёргает жирную навагу одну за другой, одну за другой да хохочет от счастья. И сам, голыми руками прикармливает рыбу горохом! А <пи-пи> приходится делать всё также на снег. Ну ничего-ничего, годы и это забудут. Ведь что им будет, годам? Лишь бы море вовремя замерзало и кормило рыбкой уже твоих детей и внуков, маленький человечек.
Камбала и буква «Р»
Я долго не выговаривала букву «Р», до пяти лет точно. Папанька меня даже еврейкой называл, я помню это. Но однажды прибегаю к родителям и ору во всю глотку:
Р-р-р-рыба! Р-р-р-рыба! Р-р-р-рыба!
Ба, наша еврейка по-русски заговорила! И кто Инночку научил?
Деда Вавила.
Вавила на тебя кисель пролила?
Нет, Вавила р-р-рыбу ловила.
Селёдку?
Нет, не водку, а камбалу.
И что?
Жар-р-рила она её.
И?
Сказала, что мне не даст, пока я не скажу «р-р-рыба».
Ах, ты наша рыбка!
Я больше не евлейка?
Еврейка, еврейка! А скажи-ка, дочь, «корейка».
Колейка.
Правильно, у нас узкоколейка. А скажи ещё раз «рыба».
Р-р-р-рыба! Р-р-р-рыба! Р-р-р-рыба!
Ух, наша! Сахалиночка. Ну и что, поела ты камбалы у деда?
Забыла.
Ну беги, беги, поешь.
А камбала у нас особая, северная. Это на юге острова её на сковородку «бух» нечищеной и она шкворчит, урчит жарится. Во Мгачах всё не так: сначала надо взять нож, плоскогубцы, надеть на руки садовые перчатки, и наматывая пупырчатую колючую кожу на плоскогубцы, снять её с рыбы. А уж потом кидать на сковородку белое мясо и слушать как оно шкворчит. Только что выловленная камбала это, ох, какая вкуснотища!
И я пошла её есть к деду Вавиле. Зря что ли мы с ним её ловили? А вы слюну глотайте, глотайте! Она вам ещё пригодиться на власть плевать да всяко-разно депутатов обзывать.
Сахалин вторые Сочи
Идём мы с матерью в поликлинику на прививку. А я услышала где-то припевку и горланю на всю дорогу:
Ростов-на-Дону, Саратов на Волге. Я тебя не догоню, у тебя ноги долги!
Мамка рада, дочь певучая растёт. Заходим в поликлинику, занимаем очередь, ждём. А больничка у нас одна: там и дети, и взрослые все в одни и те же кабинеты сидят. Ну не болтаться же мне без дела, пока ждём. Я и запела, да громко так:
Ростов-на-Дону, Саратов на Волге. Я тебя не догоню, у тебя ноги долги!
Мать занервничала, попыталась заткнуть дитятке рот. А я всё громче:
Ростов-на-Дону, Саратов на Волге. Я тебя не догоню, у тебя ноги долги!
Деды зашушукались:
Вот чё болезная ревёт, можа, у ей токсикоз?
Варикоз! вытянули бабки свои больные ноги.
А мужичок на костылях пшикнул на нездоровое детское пение, да и говорит:
Заткнись, девка! Не так петь надо, вот послушай, послушай, и жалобно затянул: Сахалин (вторые Сочи), солнце греет, но не очень, выполняем план по водке, недодали по селёдке
Деды и бабки одобрительно закивали: