Божья коровка. Книга 2

Анатолий Дроздов

Божья коровка. Книга 2

* * *

1

Летним днем 1969 года в сквере, что напротив Белорусской консерватории, было необычно многолюдно. Девушки в нарядных платьях, юноши в костюмах группами стояли у скамеек и деревьев, перекрыв проходы по дорожкам. Студенты а они все являлись ими гомонили, шутили и смеялись. Учебный год закончился. Сессия с ее экзаменами и волнениями осталась позади, впереди каникулы. Руководство вуза проведет собрание, огласит итоги, пожурит, похвалит и распустит по домам. До начала сбора осталось полчаса. Отчего не провести их не в стенах здания, а в сквере, на чистом воздухе? День-то выдался хороший

К группке щебетавших у скамейки девушек подошла приехавшая на автобусе студентка стройная, красивая, с длинными ногами. Ее милое лицо с острым подбородком светилось торжеством. Подойдя к подругам, она вступила в круг и обвела всех многообещающим взглядом.

 Зинка прибыла!  воскликнула кругленькая конопатая студентка, сидевшая на скамейке.  Ну, разведала?

 Разумеется,  хмыкнула прибывшая.  Или ты меня плохо знаешь, Галя?

 Не томи!  взмолилась конопатая.

 Значит, так,  начала Зина.  Борис Михайлович Коровка. 1949 года рождения

 Всего двадцать лет?  удивилась Галя.

 Девятнадцать,  уточнила Зина.  Двадцать будет первого июля.

 Мне он показался старше

 И мне тоже,  подключилась симпатичная студентка в платье в голубой горошек.  Взрослый и солидный парень, а не то, что наши.

 Ну, так сколько пережил,  развела руками Зина.  Воевал, был ранен.

 И поет-то так!  вздохнула Галя.  Прямо в душу западает.

 Точно! Правда!  зашумели остальные.

 Мне продолжить или вам достаточно?  спросила Зина, недовольная тем, что ее перебили.

 Говори, конечно!  поспешила Галя.  Что еще узнала?

 Он минчанин, сирота, проживает в однокомнатной квартире на улице Седых. Не женат. Адрес, телефон имеются,  Зина помахала извлеченной из сумочки бумажкой.

 Как смогла?  изумилась Галя.

 Что тут трудного?  усмехнулась Зина.  Для начала в справочном бюро узнала адрес. Имя, отчество, фамилию Бориса нам сказали перед его выступлением в консерватории. Год рождения, понятно, не назвали, но прикинуть можно было. Только не понадобилось у него фамилия довольно редкая. С таким именем и отчеством в Минске он единственный. Зная адрес, по «09» раздобыла телефон в квартире, но звонить ему не стала. Неизвестно, что ответил бы. Позвонила в ЖЭК и представилась сотрудницей паспортного стола.[1]

 Ну, даешь!  покачала головой девушка в платье в голубой горошек.  Вдруг узнают?

 Каким образом?  ответила ей Зина.  Не думаю, что в жэке номер телефона паспортного стола есть.[2] Я им сказала, что сверяю данные в учетной карточке. Вот они и сообщили: месяц, день и год рождения, а еще семейное положение, кто прописан на его жилплощади. Рассказали, что он признан инвалидом и пока что не работает. А квартира, кстати, ничего. Я сказала: однокомнатная, но на деле-то полуторка. Зал и спальня без окна. Нет балкона, к сожалению. Но жених завидный, в Минске поискать такого, чтобы без родителей в квартире. Да еще Герой Советского Союза!

 А тебе бы только выгода,  укорила Галя и вздохнула.  Он красивый и талантливый.

 А глазищи-то какие!  поддержала девушка в платье в голубой горошек.  Васильковые, ресницы словно крылья. Глянет сердце замирает.

 По чужим квартирам поскитаешься про красоту забудешь,  усмехнулась Зина.  Нет, девчонки, у мужчины должно быть жилье. А еще зарплата, должность, положение. Вот тогда жених. А иначе

 Для тебя тогда он не подходит,  усмехнулась Галя.  Есть квартира, зато нет зарплаты с должностью.

 Это ненадолго,  покачала Зина головой.  Для него найдут и должность, и зарплату. В Минске все Герои старые на войне награды получили, а молодой всего один. В сентябре сами все увидите он учиться будет с нами.

 Правда?  ахнула студентка в платье в голубой горошек.

 Информация из первых уст,  покровительственно усмехнулась Зина.  Ректор лично предложил Коровке поступить в консерваторию. Как Героя его примут без экзаменов, не считая творческого испытания. Ну, так с ним проблем не будет: сами слышали, как играет и поет. Еще песни сочиняет Я вам более скажу: быть Борису нашим комсомольским вожаком. Ему это тоже предложили. А теперь представьте перспективы. К окончанию консерватории он вступит в партию. Не задастся с музыкой по партийной линии пойдет. Для начала в комсомоле поработает, а потом в райкоме партии или министерстве. Для Героя двери распахнут везде. Все понятно? Замечательный жених!

 Меркантильная ты, Зинка,  укорила ее Галя.  Наверное, уже планы строишь, как Бориса охмурить.

 Я не строю,  улыбнулась Зина.  Я добьюсь! Или кто-то в этом сомневается?

Она снисходительно взглянула на подруг.

 Это еще как сказать!  возразила собеседница в платье в голубой горошек.  Выбирать-то будет он.

 Думаешь, тобой заинтересуется, Оля?  спросила Зина.  Ну, давай, попробуй. Потом все вместе посмеемся.

 Ты красивая, конечно,  согласилась Ольга.  Парни с тебя глаз не сводят, но не все, заметь. Помнишь, как поэт сказал? И она продекламировала:

 Считаешь, я пустышка?  хмыкнула Зина.  Ну, ну. Кто лучшая скрипачка курса? Кто член комитета комсомола консерватории? Кто отличница и любимица преподавателей? У кого конспекты просите посмотреть перед экзаменами? Дальше продолжать?

 Не злись, Зинка!  поспешила Галя.  Ольга не со зла. Ты все про квартиру с должностью, ну а мы хотим любви. Чтоб большая, настоящая, как о ней в романах пишут. Ты ж в нее не веришь.

 Почему?  не согласилась Зина.  Думаешь, Борис мне не запал? Еще как, подруги! Я с ним рядышком стояла, когда он петь закончил и сошел со сцены. Глянул он,  и я как будто воспарила. У него глаза, как луч гиперболоида,[4] прожигают до души. Сам красивый, даже шрам на лбу его не портит! В девятнадцать не пацан мужчина. Жизнь с таким связать большое счастье. А квартира с должностью его упрочит. Так я думаю. Ладно,  она посмотрела на наручные часы.  Поспешим, подруги, через пять минут начнется.

Девушки вспорхнули с лавки, словно птички, и цветною стайкой потянулись через улицу к консерватории. Впереди шагали и другие студенты. Плотною толпой поднимались на крыльцо с колоннами, заходили в широко распахнутые двери здания. Зина и ее подруги и представить не могли, что их сегодняшний разговор окажется пустышкой. Что запавший в сердца многих молодой Герой не придет к ним осенью учиться. Помешают непредвиденные обстоятельства.

* * *

Конец июня в Минске выдался дождливым: гремели грозы и хлестали ливни. Но июль, как будто специально ко дню рождения Бориса, разогнал на небе тучи. День обещал быть солнечным и теплым. Только этот дар природы именинник оценил потом. Его сорвала с постели трель телефонного звонка. Как был, в трусах, Борис добежал до аппарата и подхватил пластмассовую трубку.

 Алло?  промолвил сонно.

 Что, дрых?  в трубке раздался смех.  Отвык от дисциплины, старшина? Расслабился ты, Боря, на гражданке.

 Привет, Сергей,  Борис вздохнул.  Вчера немного зачитался, спать лег после полуночи. Могу себе позволить: отвоевались мы с тобой. Подъемы больше не для нас.

 Я в семь встаю как штык,  сказал Сергей.  Потом сижу, грызу гранит науки. Экзамены в университет не за горами, а я на службе почти все забыл. Учебники достали до печенки. Тебе завидую сдавать не надо. Ладно, Боря, я чего звоню? Хочу поздравить с днем рождения. Теперь ты взрослый парень целых двадцать лет.

 Сказал старик, которому полтинник,  Борис невольно засмеялся.  Сам-то когда двадцатилетие отметил?

 Три месяца назад,  сказал Сергей.  Как ни крути, но я постарше. Здоровья тебе, Боря и успехов, большого счастья в личной жизни. Красивого и доброго. Ты его достоин.

 Спасибо,  поблагодарил Борис.  А сам-то как? Подругу не нашел?

 Какие тут подруги?  вздохнул Сергей.  Родители следят, чтоб я зубрил, всех посторонних отгоняют, словно мух от меда. Как в тюрьме сижу.

 Ко мне отметить день рожденья отпустят?

 Сказали, чтобы ехал к нам. Так и велели передать.

 Отмечать свой день рожденья в гостях? Вы стол накроете, а я прибуду на готовое дескать, поздравляйте? Волюнтаризм какой-то.

 Ты нехорошими словами не ругайся,  хохотнул Сергей.  Есть ряд причин. Во-первых, нам ты не чужой. Мать тебя родным считает дескать, сына спас от смерти. Еще ты сирота, и стол приличный не накроешь,  так она сказала. Предложишь гостю водку с плавленым сырком,  друг снова засмеялся.  Но главное не в этом, Боря. Я стер культяшку до крови. Вчера гулять пошел, да так увлекся, что забыл: ноги-то нет. Домой вернулся, снял протез, а носок-то весь в крови. Мать увидала хвать за сердце. Попричитала для начала, а потом пилила. В гости не отпустит, так что ждем тебя к шести. Придешь?

 Раз так, конечно.

 Ну, тогда до встречи.

В трубке запиликали короткие гудки. Борис положил ее на рычаги и занялся собой. Сложил постель в диван, оделся и умылся. Едва поставил чайник на плиту, как затрещал дверной звонок. Он побежал в прихожую. За дверью обнаружилась директор гастронома, Валентина Алексеевна, с заведующими отделами. В руке она держала тяжелый сверток, упакованный в бумагу.

 Здравствуй, Боря!  улыбнулась имениннику.  Принимай гостей.

 Проходите,  Борис отступил в сторону.

Директор с подчиненными прошли в зал и развернулись.

 С днем рождения тебя, Борис!  сказала Алексеевна и вручила ему сверток.  С двадцатилетием! Мы тобой гордимся: Героя воспитали. Здоровья и успехов, счастья в личной жизни. Прими от нас подарок,  она протянула ему сверток.

Борис взял его и развернул. В свертке оказались коробка шоколадных конфет и бутылка молдавского «КВВК», что означало «Коньяк выдержанный высшего качества». Это подтверждали напечатанные ниже цифры: «10 лет».

 Спасибо,  поблагодарил Борис, сгрузив подарки на стол.  Будем пить за именинника?  он щелкнул ногтем по бутылке.

 Что ты!  засмеялась Алексеевна.  С утра? Нам работать нужно.

 Тогда чаю?

 Это можно,  согласилась Алексеевна.  Но недолго,  дел полно.

Посидели, попили чаю с шоколадными конфетами, но не задержались у людей работа. Проводив гостей, Борис прошел на кухню, сел на табуретку и задумался. Прошло всего два года, как его сознание погибшего в Попасной офицера переместилось в тело юного дебила в Минске. Но сколько же событий вместилось в этот небольшой, в общем-то, срок! Он перестал быть инвалидом по рождению, сдал экзамены за десять классов средней школы, поработал грузчиком у Алексеевны. Был призван в пограничные войска, где пережил два боя на Даманском. Там был тяжело ранен и три дня лежал в беспамятстве. Но все ж очнулся и встал на ноги. Из армии его комиссовали левая рука теперь короче и дали инвалидность, но это ненадолго. На ВТЭК сказали, что скоро снимут. Это не существенно учиться в вузе не мешает. Таскать мешки и ящики он более не будет Герою не к лицу.[5] Осталось выбрать вуз: Героя везде примут без экзаменов. Его зовут в консерваторию и Суриковский институт[6]. Куда пойти?

Еще недавно он бы ответил, что хочет стать художником: хорошо рисует. Талант достался по наследству от юного дебила, в которого вселился офицер верней, его душа. А музыкой он заинтересовался сам: играет на гитаре и поет. В консерватории кричали «Браво!»  им понравилось. И сам Борис (когда-то Николай) почувствовал, какой это восторг петь для большого зала! Когда тебе внимают, затаив дыхание, ты управляешь слушателями, пробуждая в них желанные тебе эмоции. Теперь он понимал, почему многие в его прошедшей жизни так стремились на эстраду. Желали славы, денег? Разумеется. Но что, к примеру, подвигло стать певицей дочку олигарха? Прежде чем пробиться на сцену, она работала как вол,  за деньги популярности не купишь. Так что ее вело? Не это ль единение с огромным залом, где ты становишься объектом обожания? Словами этих чувств не передать.

Вздохнув, Борис решил оставить думы и заняться другим. Звонок Сергея поломал ему все планы. Он собирался посидеть с другом в ресторане, выпить, хорошо поесть, потанцевать с девчатами. Но Сергей натер культю и ходить не может не то что танцевать. Позвал к себе. Ситуация довольно неудобная: явиться в гости просто так неловко, с собою нужно что-то принести. Ну, хорошо, возьмет бутылку коньяка подарок Алексеевны и ее заведующих. Но это для Сергея и его отца. А матери его, а сестре? Купить конфет? Что ж можно, но как-то мало

Почесав в затылке, Борис переместился в зал, где положил на стол альбом с карандашами. Он подарит им рисунки. Но не банальные портреты, а другое, к чему здесь не привыкли. На заставе он рисовал боевые листки, вот этот подход и возьмет на вооружение.

Сюжеты в голове рождались сами. Павла Леонидовича, отца Сергея, Борис изобразил в профессорской мантии и академической шапочке-ермолке с квадратной доской сверху. В СССР такие облачения не носят, но заведующий кафедрой поймет. Щербаченя-старший стоял в окружении студентов и указывал им на дорогу, по которой брели каторжники в полосатых робах. В пузыре, вылетавшем изо рта профессора, написаны слова: «Они не чтили Уголовный Кодекс». На другом рисунке Тамара Николаевна, жена профессора, несла большой поднос с горою снеди. Жареные куры, окорок и кольца колбасы ее куски свисают по краям. На лице женщины радушная улыбка, в пузыре слова: «Немножко перекусим, а?» Кормить гостей мать Сергея просто обожает Сам друг сидел перед книгой, высеченной из камня, с надписью «История» на обложке и надкушенным немного уголком. Лицо тоскливое, а снизу подпись: «Грызу гранит науки». А вот как изобразить сестру Сергея подростка, школьницу? Она болтушка еще та. Подумав, Борис нарисовал ее вещающей перед семьей. Отец, мать и брат давно уснули на диване, но в пузыре у Светы подпись: «А вот еще был случай». Лица у всех изображенных на рисунках гротескно увеличены, но в то же время симпатичные.

Борис не подозревал, что только что нарисовал четыре шаржа, но он не знал такого слова. Теорию рисунка он не пытался изучать, разумно полагая, что всему обучат в институте, а постигать ее самостоятельно напрасно тратить время. К тому же он пока не определился с вузом. Консерватория или художественный институт в Москве? А, может, что другое? Везде Героя примут без экзаменов. Временами он завидовал санитарке Вере, с которой познакомился в госпитале, где лежал после ранения. Она-то точно знала, куда ей поступать, и зарабатывала медицинский стаж. А вот Борис пока в сомнениях

Отложив готовые рисунки, он отправился на кухню, где доел сваренный вчера рассольник. Помыл посуду, надел рубашку, брюки и отправился гулять. День выдался на редкость ясный. Светило солнце, но не припекало, дышать было легко. Хлеставшие два дня ливни насытили атмосферу влагой, но она не уплотняла воздух, как перед дождем, а делала его свежим. Борис добрел до киоска «Союзпечать», где купил местные газеты московские все разобрали, кроме «Правды». Еще купил журнал «Техника молодежи». Его только-только завезли в киоск, иначе бы не досталось. Довольный, Борис отправился к себе, где и засел за чтение. Газеты просто пролистал, а вот к журналу буквально прилип. Читать было безумно интересно. В июньском номере нашлась статья об американском проекте «Аполлон». В другой интересно писали о разведении китов. Очерки об абхазских неграх (офигеть!) и о добыче нефти. Борис увлекся так, что едва не прозевал время выдвигаться. Подхватившись, он надел костюм, взял рисунки и бутылку коньяка. Поместив их в сумку из джинсовой ткани ее он сшил сам,  вышел из квартиры. Заглянул в знакомый гастроном, прикупил конфет и пошел к трамвайной остановке