— Давай, Найджел, — тихонько прошептала она. — Давай! Сделай его!
Она стала лихорадочно копаться в голове в поисках какого-нибудь способа помочь, какого-нибудь незаметного волшебства. Но в этот миг голова Монго повернулась, и его бледно-серые глаза поймали ее взгляд.
Она отступила на шаг назад, ну, или попыталась это сделать, однако толпа была слишком плотной, деться было некуда. Жестокая злобная улыбка растянула его губы, и лицо его сделалось еще шире. Тарани почувствовала, как ее пронзил ни с чем не сравнимый ужас. Он видел ее. И слышал.
Мощные мускулы Монго напряглись, и со стуком, который можно было различить даже сквозь крики болельщиков, рука Найджела ударилась о поверхность стола. А потом Монго придавил ее еще сильнее и вывернул.
— О-о-у! — Найджел не смог сдержаться и вскрикнул от боли.
— Упс, — произнес Монго без всякого сочувствия. — Я что, сделал тебе больно? Прости, малыш, но тебе еще рано играть с большими, грубыми мальчиками.
Найджел потер поврежденную руку и ничего не ответил. Он поднял взгляд и увидел Тарани. Даже в таком бедственном положении он нашел силы улыбнуться ей.
Тарани почувствовала, как на ее губах тоже зажигается улыбка, словно кто-то нажал на кнопку. Вроде бы нечему было улыбаться. Совершенно нечему. Разве только тому, что она нравилась Найджелу и он был рад видеть ее.
Ей следовало подумать о последствиях и быть осторожнее. Потому что Монго тут же заметил, что произошло между нею и Найджелом, и начал к ней приставать.
— Тарани, — позвал он с показным добродушием. — Эй, ребята, познакомьтесь, это моя девушка, Тарани. Иди сюда, детка, и награди победителя поцелуем.
«Я бы лучше жабу поцеловала, — подумала Тарани. — Или змею».
Но вслух она ничего не сказала. Внезапно ею овладело давно знакомое ощущение. Это были скованность и одеревенение, словно у нее не осталось никаких чувств, кроме оглушающей слабости и страха.
— Ну, иди сюда, — проворковал Монго. — Не стесняйся.
Его глаза, бледные как лед, пожирали ее. А она ничего не могла поделать. Не было никакого выхода…
На чужих, негнущихся ногах она двинулась вперед. На виду у всех и, что хуже всего, на виду у Найджела, она приблизилась к Монго. И стояла, не сопротивляясь, когда он громко чмокнул ее в холодную щеку.
— Вот она, моя детка, — произнес он, победно посмеиваясь.
И Найджел смотрел на нее, ничего не понимающий и уязвленный.
— Тарани, ты что? — Ирма наградила подругу сердитым взглядом. — Зачем тебе понадобился этот накачанный придурок? Должно быть, первыми его словами были: «Эй, не хотите пощупать мои мускулы?» Да Найджел стоит десятка таких!
Тарани механически кивнула.
— Тогда в чем дело? Что за игру ты ведешь?
— Никакой игры.
— Милая моя, что значит «никакой игры»? Я своими глазами видела поцелуй. Если тебе приспичило поцеловать кого-нибудь посреди столовой, то почему не Найджела? Он хотя бы этого заслуживает.
— Я его не целовала. Это он меня поцеловал.
— Прости, не вижу никакой разницы.
Разница была, но как же трудно было это объяснить! В конце концов Тарани решила даже не пытаться, она просто опустила голову и принялась рассматривать жирные пятна на столике. Ирма схватила ее за плечи и не слишком ласково встряхнула.
— Да скажи хоть что-нибудь!
— Оставь меня в покое, — несчастным голосом сказала Тарани. — Оставь меня в покое.
Вилл внимательно разглядывала подругу, словно пыталась понять, что творится у нее внутри. Тарани нервно поежилась под ее взглядом. Ирма — это одно, она была искренней, открытой и говорила все, что думала, но быстро переключалась на другие вопросы. А вот Вилл…
Если Вилл решит докопаться до сути какой-то проблемы, ее ничто не остановит.
— Ты знала этого парня раньше? — спросила Вилл.
Тарани неохотно кивнула.
— Да, в Сезамо, где я жила до переезда сюда. Мы ходили в одну школу. — Уехать из Сезамо означало уехать от Монго, ради одного этого можно было вытерпеть что угодно. Но теперь он объявился здесь, в Хитерфилде, словно какое-то проклятие, от которого она никак не могла избавиться. И все началось сначала. Она была огненной чародейкой, Стражницей Кондракара, которая не моргнув глазом противостояла жутким монстрам и могущественной магии. Но когда дело касалось Монго, она снова становилась перепуганной восьмилетней девочкой. Ничего не изменилось. Ничего.
— Что это за дурацкое имя — Монго? — фыркнула Ирма. — Больше подходит для гориллы или орангутана. — Она скорчила обезьянью гримасу и принялась чесать под мышками. — У-ху-ху-ук! У-ху-ху-ук!
Все захихикали, но Тарани лишь грустно и устало посмотрела на подругу.
— Это прозвище. На самом деле его зовут Майкл. Просто он фанат этого мультика, собирает все статьи о нем, все кассеты и наклейки, у него и сумка с Монго, и футболки, и все остальное. Поэтому его в Сезамо так и прозвали — Монго, и ему понравилось. Он и сегодня в футболке с Монго.
— Мультик? Что-то я такого не припомню, — задумалась Вилл.
— Да нет, ты его точно видела — «Монго — воин-варвар», — усмехнулась Ирма. — Здоровый такой парень, не носит рубашек, похищает рабынь, которые на самом деле принцессы, и увозит их на своем коне. Правильно, Тарани? И ты воспринимаешь такого парня всерьез?
Тарани кое-как выдавила улыбку, но знала, что она получилась вымученной.
— Конечно нет, — ответила она. — Я же говорю вам, тут нечего обсуждать.
Он поджидал ее у велосипедной стоянки.
— Ну, — усмехнулся он, окинув ее с ног до головы своим ледяным взглядом. — Ты, значит, втюрилась в этого Найджела?
Тарани замерла. Он стоял между ней и ее велосипедом, и обойти его было никак нельзя.
— Пожалуйста, — слабым голосом произнесла она, — дай мне пройти, я спешу.
— Что? Нет времени поболтать со старым другом?
Девочка не знала что ответить. Она не хотела злить Монго, потому что в гневе он был способен на что угодно. В конце концов она молча помотала головой.
— Ну, давай же, расскажи про малыша Найджела? Ты и правда в него втрескалась? Можешь признаться дяде Монго. Ты же знаешь, я умею хранить секреты.
У Тарани все внутри перевернулось. Секреты… Он и так уже знал кое-что, о чем ему знать не следовало. К тому же он владел больше, чем просто секретом. Он обладал властью над ней. Был уже этот кошмарный поцелуй. Что дальше? Она должна остановить это. Должна остановить его.
«Выпрямись, посмотри ему в лицо, — приказала она себе. — Тебе уже не восемь лет. Ты Стражница Кондракара, огненная чародейка. Так покажи, что такое настоящий огонь!»
— Не трогай Найджела, — сказала она. — И раз уж речь зашла об этом, меня тоже оставь в покое! — ее голос слегка подрагивал, но она все же сказала это. И заставила себя смотреть прямо на Монго, а не в землю.
Монго на мгновение опешил. А потом его рука быстрым движением сжала ее плечо.
— Тарани, — сказал он с укоризной, — ты знаешь, что нехорошо говорить так со старыми друзьями?
Его большой палец надавил на впадинку под ее ключицей. Для посторонних глаз это выглядело как дружеский жест: парень положил девушке руку на плечо. Но сила, которую прикладывал Монго, причиняла боль, и это, конечно, было не случайно.
— Отстань от меня, — потребовала Тарани, но голос ее предательски дрогнул.
— Ни за что, — сказал он с фальшивой улыбкой. — Ты и я, Тарани, мы с тобой подходящая пара. Никто и ничто не сможет разделить нас. Ты только подумай о том, сколько у нас общего.
«Да нет у нас ничего общего!» — хотелось сказать, нет, крикнуть, ей. Но она этого не сделала, потому что заранее знала, что он скажет потом.
— Кстати, — он с видимым удовольствием изменил тему разговора, — есть кое-что, о чем никто не должен знать, верно? Одно небольшое преступление…
— Не преступление! — запротестовала Тарани. — Это вышло случайно!
— Скажи это судье. Или своей мамочке. О, я ведь чуть не забыл, твоя мама и есть судья, да?
Отчаяние захлестнуло ее, словно вода из прорвавшейся плотины. Мама. Школа, друзья, полиция… потому что, возможно, в дело вмешается полиция… Может быть, может быть, все это она смогла бы вынести… Но реакция мамы…
Какой у нее будет взгляд, что она скажет, когда обо всем узнает… Разве с этим можно справиться?
— Чего ты хочешь от меня? — прошептала Тарани. — Я не понимаю, чего тебе нужно?
— Ну, для начала ты могла бы принести мне завтра на обед что-нибудь вкусненькое. Печенье или конфеты. Короче, то, чем такие сладенькие девочки угощают лучших друзей. Только ты должна делать все правильно. Потому что ты ведь хочешь доставить мне удовольствие? Ты хочешь, чтобы я всегда был в хорошем настроении?
Она стояла перед ним, онемев от горя. Такое уже случалось раньше, и это был кошмар. Ему нравилось мучить ее, нравилось держать ее в неуверенности. Она со всей ясностью помнила, как ее желудок болезненно сжимался, как в горле вставал комок, когда она ждала и гадала, сочтет ли он ее «подарок» достойным. Иногда он был доволен «подарком», и она могла на некоторое время перевести дух. А иногда не был. И тогда, до тех пор, пока ей не удавалось как-то умаслить его, ее жизнь превращалась в ад. Иногда ей самой уже начинало казаться, что на свете нет ничего важнее хорошего настроения Монго.
— Завтра увидимся, — весело сказал он и похлопал ее по плечу, как люди хлопают собак. — Желаю приятно провести день!
Он усмехнулся, отлично зная, что ее день будет каким угодно, только не приятным. Потом Монго оседлал свой велик и покатил прочь, оставив Тарани наедине с ее бедой.
Глава 3
Худший из секретов
Вилл держала Сердце Кондракара в руках. Была ли это игра ее воображения, или сияние кристалла действительно немного потускнело, сделалось печальным и не таким сильным? Закрывая глаза, она видела как наяву: туман, открытая книга и неподвижная фигура Оракула. Что с ним происходило? И как они могли ему помочь?
Она услышала, как открылась дверь, и мамин голос окликнул ее:
— Привет, солнышко, ты дома?
— Да, — ответила она, торопливо возвращая Сердце на привычное место, недоступное для посторонних взглядов. — Можно, я попозже схожу к Тарани?
Мама вошла на кухню, на ходу сбрасывая длинный плащ.
— Я принесла телятины на ужин. А после еды, конечно, можешь идти. Она все еще подтягивает тебя по математике?
Вилл кивнула и подумала, что это не ложь. Тарани действительно частенько помогала ей разобраться с формулами и уравнениями. Для огненной чародейки математика была открытой книгой, а для Вилл — тайной, покрытой мраком, по крайней мере, пока кто-нибудь не разжевывал ей все до мелочей. Сегодня она, конечно, собиралась к Тарани вовсе не за этим, но кто сказал, что родителям нужно знать такие частности?
Они вместе с мамой стали готовить на ужин телячьи отбивные, салат и жареную картошку, от запаха которой у Вилл потекли слюнки. Свет заходящего солнца окрасил все в кухне в золотые тона. Возникало чувство тепла и безопасности, было так здорово нарезать лук и мыть салатные листья, по-доброму подшучивая друг над другом.
— Вот уж не знала, что у тебя глаза на мокром месте, мам!
— Осторожней, солнышко! Лучше убери лук, а то я за день выплачу годовой запас слез!
И вдруг, без всякого предупреждения, на Вилл накатило головокружение. Ей пришлось опереться одной рукой о край стола, чтобы убедиться, что он по-прежнему на месте. Поле зрения по краям заволокло серым, а сердце сбилось с ритма и застучало неровно.
— Солнышко, с тобой все в порядке?
Ее обняли такие знакомые мамины руки. Аромат маминых духов смешался с резким запахом свеженарезанного лука. Реальным было именно это. А не льдисто-серый туман, который грозил размыть всё вокруг.
«Люди, — подумала Вилл. — Люди заставляют нас помнить, кто мы, где мы и в каком времени находимся».
— Все нормально, — пробормотала она и постояла еще немного, положив голову на мамино плечо. — Думаю, я просто немного устала. Пришлось готовиться к целой куче тестов и зачетов…
Вилл было стыдно, что приходилось… ну, не то чтобы врать — в школе в последнее время действительно было много тестов, но к ее головокружению они не имели никакого отношения. Скажем так, приходилось направлять маму по ложному пути. Но ведь это была не только ее тайна, и она не имела права делиться ею ни с кем из родственников.
— Бедная малышка, — с улыбкой сказала мама, слегка поддразнивая Вилл. Но в ее глазах оставались недоумение и тревога. — Так может, не стоит сегодня ходить к Тарани? Может, мы с тобой лучше отдохнем, вместе посмотрим кино?
Как это было соблазнительно! Ей сейчас не очень-то хотелось брести в сгущающихся сумерках, опасаясь, как бы улицы снова не стали призрачными и нереальными. Но Вилл вспомнила, какое выражение лица было утром у Тарани, и с какой странной скованностью она двинулась навстречу этому типу Монго и позволила себя поцеловать. Что-то тут было не так. Совсем не так. И какой бы она была подругой, если бы не попыталась разобраться, в чем дело, и найти способ помочь?
— Мне очень нужно, мам, — сказала она. — К тому же как только я немного перекушу, сразу приду в норму.
— Ну, если ты так считаешь, — протянула мама и погладила Вилл по щеке. — Ладно, проверим, не разучилась ли я жарить отбивные. И вот еще что, солнышко… Я отвезу тебя к Тарани на машине и заберу назад. Когда соберешься возвращаться, позвони мне. Но только не позже десяти, ясно?
— Спасибо, мамочка!
Направляясь к Тарани в машине, Вилл чувствовала себя прекрасно. Еда действительно помогла. Возможно, головокружение было отчасти вызвано голодом. Вилл нравилось так думать, это успокаивало.
Тарани сама открыла дверь.
— Привет, — сказала она подруге. — Папа с мамой собираются в кино, а Питер ждет, когда за ним зайдут друзья, так что мы останемся одни.
Здравствуйте, миссис Вандом! — она помахала маме Вилл, которая так и осталась в машине. Мама помахала в ответ и уехала. — Входи.
Папа Тарани надевал плащ, попутно хлопая себя по карманам.
— Здравствуй, Вилл, рад тебя видеть. Тарани, тебе не попадались ключи от машины?
— Они у тебя в другом пиджаке, пап. Ты сегодня был в сером.
— А, точно. Спасибо, милая. Передашь маме, что я сейчас выведу машину из гаража?
— Хорошо, пап.
— Приятного вам вечера, девочки, только не засиживайтесь допоздна.
Все было таким привычным, таким обыденным, думала Вилл. Как трудно поверить, что даже такие извечные вещи, как время идти спать и потерянные ключи от машины исчезнут вместе с разрушением Вселенной, если Горгону удастся задуманное.
Девочки заварили чай и пошли с кружками в комнату Тарани. Миссис Кук попрощалась и вышла за дверь. Она выглядела очень нарядной, синее бархатное платье и жемчужные серьги делали ее непохожей на строго судью.
— Твоя мама выглядит такой счастливой, — заметила Вилл.
— Сегодня одна из их годовщин, — улыбнулась Тарани.
— Одна из годовщин? Что ты имеешь в виду?
— У них их штук пять, не меньше. День, когда он впервые увидел ее, день знакомства, день первого свидания, день, когда он сделал ей предложение, ну, ты знаешь, как это бывает…
Вилл кивнула, ощутив при этом укол сожаления. Она не знала. У ее родителей не было никаких годовщин, они не приглашали друг друга в кино, они даже не жили вместе. Она была счастлива вдвоем с мамой, правда-правда, но иногда случались моменты, когда ей хотелось иметь такую семью, как у Тарани, или у Ирмы и Корнелии: дом, полный народа, сестры, братья, родители, домашние животные, все веселые и шумные, мешающие друг другу, хлопающие дверями, вместе смеющиеся над шутками и понимающие, что они есть друг у друга. Вилл вдруг вспомнила, что она чувствовала сегодня, когда мама обняла ее: люди заставляют нас помнить, кто мы, где мы и в каком времени находимся. Наверное, у Горгона ничего такого не было. У него не было никаких привязанностей, и неутолимая жажда власти и запретных знаний уводила его все дальше и дальше, в серый туман. Пока он и сам не превратился в туман, в Призрака Времени.
«Ну, у меня-то есть привязанности: мама и друзья, — подумала Вилл. — Например, у меня есть Тарани, а у нее я, и пора дать ей почувствовать это».