Начало
Был обыкновенный зимний вечер. Народ устало возвращался домой после работы, равнодушно
Эта девушка, в короткой узкой дубленке и на высоких каблучках, сразу же привлекла внимание Максима.
Но, по всей видимости, этот интерес был ей явно не по душе. И когда они стали вместе выходить на
предпоследней остановке, она только демонстративно поморщилась, кинув на Максима жесткий взгляд
своих красивых глаз, явно подозревая его в попытке познакомиться с ней на улице под до тошноты
надоевшим предлогом 'проводить'.
Догадавшись о ее мыслях Максим только хмыкнул про себя. Это была и его остановка, и он совсем не
собирался проезжать мимо. К тому же им оказалось по пути и, выйдя на улицу, он галантно пропустил
девушку вперед и, выждав немного для приличия, пошел за ней следом. Правда, у него мелькнули смутные
сомнения, что в данной ситуации так себя вести несколько некрасиво, но Максим быстро успокоил свою
совесть, буквально за две-три секунды убедив себя, что он ну нисколечко не пугает эту девушку, идя
позади нее по темной и пустынной улице. Да и свернуть-то было, честно говоря, некуда - сплошные
сугробы по краям. И обогнать уже поздно - услышав за собой вдруг ускорившиеся шаги она уж точно
испугается. И поэтому Максим, с совершенно чистой душой, неторопливо шел за девушкой, тщательно
соблюдая дистанцию.
Этот мужчина возник казалось из ниоткуда. Вот вроде бы они были вдвоем - Максим и неприступная, и
поэтому еще более притягательная, незнакомка, и вдруг сбоку кто-то уже засопел. Это оказался один из
многочисленной когорты добровольных агитаторов то ли христианства, то ли сатанизма, то ли вообще
какой-то новой секты. Месячник у них что ли?, внутренне поморщился Максим - все эти уличные
приставалы порядком уже надоели. Какое-то время мужчина хорошо поставленным баритоном активно
разглагольствовал на божественные темы, но Максим пропускал все слова мимо ушей и его навязчивый
собеседник незаметно притих. Минут пять они шли молча, похрустывая свежевыпавшим снегом, и только
восхищенное сопение соседа мешало Максиму любоваться своей загадочной незнакомкой. Но тут агитатор
вдруг резко подпрыгнул и уставился на темное зимнее небо. Ангела, наверное, увидел, усмехнулся про
себя Максим, внутренне радуясь, что мужчина наконец-то от него отстанет.
- А что? - донеслось до Максима - бывший попутчик явно разговаривал сам с собой. - Это может
оказаться забавным!
И неожиданно и довольно прытко выскочив из-за спины Максима мужчина вдруг в два прыжка догнал
девушку и, цепко схватив ее за руку, молча потащил в кромешную темноту, ловко лавируя между
сугробами.
- Помогите, - ошарашено выдавила она из себя, растерявшись от неожиданности. И это позволило
нападавшему оттащить ее от дороги к каким-то заброшенным полузасыпанным гаражам.
Здесь-то Максим их и догнал.
- Помогите!!! - еще громче закричала девушка и со всего размаху огрела Максима сумочкой прямо по
голове.
- Да я помогать!? - растерялся Максим, прикрываясь руками - сумочка оказалась довольно тяжелой и
было ощутимо больно. Но она его не слушала, ошалело лупя своим орудием направо и налево. А агитатор-
насильник почему-то только весело смеялся, как ни в чем не бывало стоя в сторонке и нетерпеливо
переминаясь с ноги на ногу.
И тут вокруг них посветлело. Словно кто-то прямо над ними резко включил фонарик, очертив ровный
небольшой круг. Девушка от неожиданности замерла. И Максим тоже осторожно поднял голову. Прямо над
ними в воздухе висел маленький сухонький мужичок в белом одеянии.
- Господи! - трагично воскликнул он словно выступал в театре. - Опять хулиганите! Вот напасть-то! Ну как
же вы мне надоели! - И с этими словами мужичок резко взмахнул посохом, из которого тут же вылетела
маленькая синяя молния, несильно ударившая Максима в грудь.
- Мазила, - беззлобно высказался насильник, и вторая молния ударила уже в пустое место.
Снег тихонько зашипел и поднялся тонкой струйкой замерзающего пара. И Максим медленно присел в
сугроб. А потом и лег. По-стариковски охая, мужичок в белом опустился пониже и заглянул в мутнеющие
глаза Максима.
- Видать судьба у тебя такая, милок, - сказал он необычайно участливым, добрым голосом. - Не обессудь
уж. - И тоже исчез. И Максим остался совсем один - девушка убежала еще раньше.
Мягкие белые пушинки осторожно ложились на его лицо, нежно пощипывая и щекоча кожу, но быстро
нарастающее головокружение и слабость в ногах и руках не позволяли Максиму смахнуть их. Так он и
лежал, не шевелясь. Мыслей никаких не было.
Некоторое время было очень тихо и как-то даже спокойно и умиротворенно. А потом были чьи-то голоса
и скрип снега вокруг. Кто-то заглядывал Максиму в лицо, что-то говорил, о чем-то спрашивал.
Последнее, что он еще смог различить, это яркий свет операционной и властный голос хирурга -
Скальпель.
Дорога
Когда Максим наконец-то открыл глаза, он еще не мог как следует соображать, и просто тупо смотрел
вперед, не понимая того, что перед ним покачивается чья-то спина, и что ее хозяин идет вперед, а он,
соответственно, идет за ним, след в след, и идет, кстати, явно уже давно.
Он шел по огромному пустырю. Багрово-зловещий закат, казалось, навечно застыл на пустом, кроваво-
красном небе с угольно-черными пятнами рыхлых туч, окрасив безжизненную землю в мрачный пурпур с
чернотой пригорков и редких блеклых кустарников.
Минут через пятнадцать однообразной ходьбы Максим понял, что их, бредущих, на самом деле гораздо
больше. По крайней мере он спиной чувствовал чей-то такой же тупой, как и у него самого, взгляд. Изредка,
на поворотах, он видел впереди нескончаемую длинную цепочку людей, покорно бредущих след в след. И
эта живая змейка терялась внутри гигантского строения, такого же, как и весь этот мир, мрачно-кровавого
цвета.
"Как крематорий" - подумал то ли сам Максим, то ли сказал ему кто-то по-дружески прямо в мозг. "Все
там будем" - опять же помимо его воли возникла следующая мысль. "Разумеется" - так же независимо от
Максима прозвучало в ответ. Без всякого любопытства он более внимательно посмотрел краем глаза на
дом впереди и уже вполне самостоятельно подумал - "Надо же - крематорий… Забавно…". "Вот болван-
то…" - тут же отозвался первый внутренний голос. "Не-а, ты не прав", - с готовностью подхватил второй. И
Максима стал раздражать этот разговор невидимых собеседников, примостившихся внутри его головы, но
как заставить их замолчать он не знал. "Что за ерунда ко мне привязалась!" - разозлился он с силой мотнув
головой - "Вот зараза-то!". "Сам ты зараза!" - тут же оскорбились в ответ - "И совсем мы не ерунда". И
голоса обиженно притихли. А Максим продолжил свой однообразный бессмысленный путь.
Они шли молча, в полной тишине, и даже звука шагов не было слышно. Казалось, мир вокруг них застыл.
Или уснул. На многие тысячелетия. И только изредка, справа или слева, из темноты заката, вдруг
появлялись молчаливые фигуры людей. Стариков и совсем еще детей. Мужчин и женщин. Группами и
поодиночке. Словно сомнамбулы, они подходили к движущейся колонне и вливались в нее, ни кого не
сбивая с печального ритма.
Увлекшись разглядыванием новеньких Максим не сразу заметил, что в небе творится что-то странное.
Приглядевшись, он смог различить в легкой дымке розовых перистых облаков неясные очертания
огромного человеческого глаза. Это видение оказалась головой какого-то врача - судя по шапочке и
марлевой повязке на лице. Казалось, она склонилась прямо над ним. А возле первой, словно облачная
дымка, проявилась вторая, медленно сложившись из облаков. "Есть" - раздался далекий и глухой, словно
из под подушки, голос - "Добавь еще пару кубиков". "Поздно" - прозвучало в ответ.
И тут процессия вошла в дом и Максим отвлекся от этого небесного явления.
Чистилище
Внутри здание оказалось очень старым, полуразрушенным и абсолютно темным. Они долго шли по его
пустым и пыльным коридорам, шурша под ногами битым кирпичом. Судя по создаваемому при ходьбе шуму
все они дружно шагали в ногу.
И вдруг неприятно-безжизненный, словно в больнице, свет резко ударил в глаза и Максим
непроизвольно зажмурился, успев разглядеть впереди огромный дверной проем в полуподвал.
Они спустились куда-то вниз и перед ним предстала гигантская комната, потолок которой терялся где-то
в вышине. Да и стен тоже не было видно. Но Максим кожей чувствовал ограниченную замкнутость этого
невероятного зала, все пространство которого было заставлено белыми ширмами чуть повыше
человеческого роста, разгородившими в этом помещении отдельные кабинеты и закутки. А вокруг то и дело
гуськом сновали молчаливые толпы людей.
- Новенькие, - равнодушно произнес кто-то за спиной Максима и скрылся за ширмой.
И тут цепочка, словно по невидимой команде, дрогнула и распалась. Вновь прибывший народ нестройно
разбрелся по ближайшим к ним закуткам.
Максим тоже откинул одну из ширм и сразу же уперся в голые женские тела. Вопреки всему девчонки
не закричали и не завизжали.
- Здравствуйте, - очень вежливо сказала самая ближняя девушка и очаровательно ему улыбнулась. -
Заходите пожалуйста.
- Да нет, что вы, - глупо пробормотал он, неуклюже пятясь назад. - Как-нибудь в другой раз.
"Дурдом какой-то", подумал он возвращаясь в основной коридор и стараясь разобраться в этом хаосе
беспорядочно наставленных ширм.
За следующей Максим увидел обыкновенный школьный стол, за которым сидела элегантная,
смуглокожая и очень красивая брюнетка в строгой синей униформе.
- Здравствуйте, - сухо поздоровалась она, разглядывая Максима с усталым безразличием опытной
секретарши. - Вас как зовут?
Максим представился, предварительно для солидности кашлянув.
- А вас? - вдруг спросил он в свою очередь. Но девушка только равнодушно обожгла его взглядом и,
отвернувшись, быстрым профессиональным движением вытащила откуда-то из под столешницы тонкую
сероватую папку.
Она внимательно рассматривала его бумаги, незаметно облизнув кончиком языка свои красивые губы,
накрашенные черной блестящей помадой. Максим с трудом разглядел ее имя, вышитое на кармашке
белыми нитками - Нэйт. Вроде что-то из египетской мифологии, подумалось ему, или ассирийской. А так как
смотреть здесь было больше не на что, он глупо уставился на ее плотно сжатые красивые ноги,
совершенно неприкрытые короткой узкой юбочкой, и заодно уж - смотреть так смотреть - на туго натянутую
на груди белую блузку, готовую лопнуть в любой момент под град весело падающих миниатюрных пуговиц.
Абсолютно безразличная к его взглядам она закрыла папку и посмотрела прямо на Максима, снова
обжигая его чернотой своих глаз.
- Вам сюда, - совершенно без каких-либо эмоций сказала она, ловко пряча бумаги в стол и кивком указав
куда-то налево.
- До свидания, - все также вежливо сказал Максим на прощанье, но девушка ничего не ответила, и он
неуклюже вышел в другой проем. И здесь, в узком проходе между серыми ширмами, Максим сразу же
натолкнулся на здорового крепкого мужика в потной и засаленной фуфайке, над левым карманом которой
грязными и когда-то белыми нитками было коряво вышито - Люцифер. Вокруг него, переминаясь с ноги на
ногу, толпился грустно-покорный народ.
- Палехин! - словно старому знакомому радостно воскликнул он. - Ты с нами идешь!
- А ты это точно знаешь? - не удивляясь, что его окликнули по фамилии, твердо спросил Максим.
- На все сто, - ответил Люцифер и противно подмигнул.
Не сговариваясь они все выстроились в цепочку, во главе которой встал хозяин фуфайки. Без какой-либо
команды но дружно и в ногу тронулись в путь.
На этот раз они не стали выходить в главный широкий коридор, а шли какими-то узкими заброшенными
закоулками, да еще и часто и беспорядочно сворачивая при этом. Однообразная ходьба сильно
убаюкивала, и Максим вроде бы даже задремал на ходу, но тут сосед сзади молча ткнул его в спину и
Максим встрепенулся.
- Что? - тихо спросил он не оборачиваясь.
- Вперед посмотри, - так же сквозь зубы процедил сосед.
И Максим посмотрел. И было на что. Они приближались к огромному неровному отверстию, на стенках
которого недобро плясали языки невидимого пламени. Оттуда же исходил и странный неприятный гул, с
каждым шагом становившийся все громче и громче.
- Чует мое сердце - нам туда, - снова процедил сосед и, казалось, поежился.
Но тут им навстречу из-за ближайшего поворота вынырнула другая процессия, впереди которой шел
забавный толстый мужичонка в белой простыне. Над головой у него, закрепленный на проволочке,
покачивался картонный нимб светло-желтого цвета.
- Здорово, конкурент! - радостно приветствовал его Люцифер тесня широкими плечами в узком проходе.
- Изыди, сатана! - брезгливо ответил тот, резко отстраняясь к ширмам и неуклюже роняя некоторые из
них.
Мужик в фуфайке радостно захохотал, а Максим, воспользовавшись легким замешательством,
неожиданно для себя самого быстро пристроился к встречной группе, энергично втиснувшись между
сухоньким старичком и молодым человеком спортивного вида, который недовольно покосился на него, но
ничего не сказал, молча посторонившись и сбавляя шаг.
- А вы куда идете? - тихо спросил Максим, ни к кому впрочем не обращаясь. И ему никто и не ответил.
Вскоре, поднявшись по широкой лестнице, они прошли мимо бесконечных рядов умывальников,
неприятно режущих глаз своей белизной, и очутились в другом гигантском зале, стены и потолок которого
также терялись где-то вдали. Впрочем, здесь было гораздо светлее, чем в полуподвале. Да и ширм здесь
не было вообще - на белом полу идеально ровными рядами стояли абсолютно одинаковые кровати,
аккуратно застеленные ярко-белыми хорошо наглаженными простынями. А немного правее на тоже белом
стульчике в чистом белом халате сидела толстая добродушная нянечка, умильными глазками и чуть ли не с
любовью оглядывая вновь пришедших.
А где-то высоко в невидимом небе огромные расплывчатые головы врачей тихо переговаривались между
собой - Пульс? - Нет пульса.
Рай
- Ну что, - тихим ласковым голосом бодро сказал толстячек, - принимай, Матреновна, пополнение. -
После чего он повернулся и степенно удалился, важно покачивая бумажным нимбом.
Нянечка, близоруко щурясь, оглядела их добрыми-предобрыми глазками.
- Родненькие, - ласково сказала она, - разбирайте свободные кроватки, одевайте пижамки и
укладывайтесь баиньки. Вам сейчас надо хорошенько поспать. А потом будут игры.
- А игры-то какие? - спросил кто-то из неуклюже сбившейся толпы.
- В мячик, милок, - улыбнулась нянечка. - В обруч. В ленточки. Есть еще кубики.
Больше вопросов ни у кого не было.
Максим кое-как нашел свободное место в этом бесконечном ряду теряющихся вдали лежанок. С
отвращением переоделся в тщательно отутюженную и еще теплую полосатую пижаму. Молча лег, хмуро
укрывшись прохладным свежехрустнувшим покрывалом. И к нему тут же подсеменила нянечка, заботливо