Сэр Питер Тизл (в сторону). Недурная снисходительность! Про свою же родственницу! Боже милостивый!
Миссис Кэндэр . Я, знаете, не могу спокойно слышать, когда говорят плохое про моих друзей.
Сэр Питер Тизл. Ну еще бы!
Сэр Бенджамен Бэкбайт . О, у вас возвышенная душа! Мы с миссис Кэндэр можем часами слушать, когда леди Стукко рассуждает на нравственные темы.
Леди Тизл . На мой взгляд, леди Стукко может служить отличным десертом после обеда: она удивительно напоминает французский марципан с сюрпризами - снаружи раскрашено, а внутри изречение.
Миссис Кэндэр . Да я никогда не соглашусь высмеивать моих друзей! Я это всегда говорю моей кузине Огл, а вы знаете ее притязания на роль судьи в вопросах красоты.
Крэбтри . А у самой при этом внешность, нелепее которой трудно встретить, - это какая-то коллекция составных частей, собранных со всего земного шара.
Сэр Бенджамен Бэкбайт . Так, например, у нее ирландский лоб…
Крэбтри . Шотландские кудри…
Сэр Бенджамен Бэкбайт . Голландский нос…
Крэбтри . Австрийские губы…
Сэр Бенджамен Бэкбайт . Кожа испанки…
Крэбтри . И зубы китаянки…
Сэр Бенджамен Бэкбайт . Словом, ее лицо похоже на табльдот в Спа, где все обедающие принадлежат к разным национальностям…
Крэбтри . Или на мирный конгресс после всеобщей войны, где все участники, даже оба глаза, тянут каждый в свою сторону, и только нос и подбородок подают надежду на сближение.
Миссис Кэндэр . Ха-ха-ха!
Сэр Питер Тизл (в сторону). Боже милосердный! Особа, с которой они обедают по два раза в неделю!
Леди Снируэл . Фи, какие вы оба противные злюки!
Миссис Кэндэр . Нет, я вам не позволю так смеяться, потому что разрешите вам сказать, что миссис Огл…
Сэр Питер Тизл . Простите, сударыня, но языки этих добрых джентльменов все равно ничем не остановить. И все же, миссис Кэндэр, если я вам скажу, что дама, которую они обижают, близкий мой друг, вы, надеюсь, не станете ее защищать.
Леди Снируэл . Ха-ха-ха! Хорошо сказано, сэр Питер! Но вы жестокий человек - вы слишком флегматичны, чтобы язвить самому, и слишком раздражительны, чтобы терпеть чужое остроумие.
Сэр Питер Тизл . Ах, сударыня, истинное остроумие всегда сродни добродушию. Они ближе, чем это вам кажется.
Леди Тизл . Вы правы, сэр Питер. По-моему, они в таком близком родстве, что никогда не могут соединиться.
Сэр Бенджамен Бэкбайт . Не лучше ли предположить, сударыня, что это муж и жена: их редко видишь вместе.
Леди Тизл . Сэр Питер такой враг злословия, что готов был бы его запретить парламентским актом.
Сэр Питер Тизл . Что ж, сударыня, если бы парламент признал, что игра чужой репутацией не менее предосудительна, чем потрава чужого луга, и принял закон о защите доброго имени, я уверен, что многие были бы благодарны ему за такой билль.
Леди Снируэл . О боже мой! Сэр Питер! Вы хотите нас лишить наших привилегий?
Сэр Питер Тизл . Да, сударыня, и тогда никто не имел бы права убивать честь и топить репутации, кроме присяжных старых дев и разочарованных вдов.
Леди Снируэл . Вы просто изверг!
Миссис Кэндэр . Но, я надеюсь, вы не были бы так суровы к тем, кто только передает то, что слышал?
Сэр Питер Тизл . Я бы и к ним применил коммерческий закон; и во всех тех случаях, когда по рукам ходит клевета и пустивший ее в оборот не разыскан, пострадавший получал бы право взыскания с любого передатчика.
Крэбтри . Я, во всяком случае, убежден, что не бывает сплетен, ни на чем не основанных.
Сэр Питер Тизл . Ах, девять десятых злостных выдумок основаны на каком-нибудь комическом преувеличении.
Леди Снируэл . Mesdames, не перейти ли нам в соседнюю комнату за карточный стол?
Входит слуга и говорит на ухо сэру Питеру Тизлу.
Сэр Питер Тизл . Я сейчас к ним приду. (В сторону.) Скроюсь потихоньку.
Леди Снируэл . Сэр Питер, вы же не собираетесь нас покинуть?
Сэр Питер Тизл . Пусть ваша милость меня извинит: меня вызывают по неотложному делу. Но здесь остается моя репутация. (Уходит.)
Сэр Бенджамен Бэкбайт . Надо сознаться, леди Тизл, что ваш супруг и повелитель презабавное существо. Если бы он не был вашим мужем, я бы рассказал про него такие вещи, что вы посмеялись бы от души.
Леди Тизл . О, вы этим не стесняйтесь! Расскажите, что вы знаете. (Уходит к остальным в соседнюю комнату.)
Джозеф Сэрфес . Мария, я вижу, вам тягостно это общество.
Мария . Еще бы не тягостно! Если высмеивать немощи или несчастия людей, которые нас ничем не обидели, значит, быть остроумным или веселым, то да пошлет мне небо двойную долю скудоумия!
Джозеф Сэрфес . В сущности, это не такие уж дурные люди, как может показаться, - злобы в душе у них нет.
Мария . Тем недостойнее их поведение; единственное, что, по-моему, могло бы извинить необузданность их языков, это врожденная и неудержимая озлобленность ума.
Джозеф Сэрфес . Несомненно, сударыня. И я всегда считал, что говорить про других злую правду ради простой забавы гораздо предосудительнее, чем искажать истину из чувства злобы. Но почему, Мария, вы так добры к другим и только со мной суровы? Неужели самой нежной страсти должно быть отказано в надежде?
Мария . Зачем вы снова меня мучите такими разговорами?
Джозеф Сэрфес . Ах, Мария, я знаю, вы не обращались бы так со мной и не противились бы воле вашего опекуна, сэра Питера, если бы этот беспутный Чарлз не был по-прежнему моим счастливым соперником.
Мария . Неблагородный выпад! Но, каковы бы ни были мои чувства к этому несчастному молодому человеку, знайте, что если его невзгоды ожесточили против него даже родного брата, то для меня это еще не основание отвернуться от него.
Джозеф Сэрфес . Нет, послушайте, Мария, не уходите от меня с таким гневным лицом! (Падает на колени.) Всем, что есть благородного, клянусь вам… (В сторону.) Ах, черт! Леди Тизл!.. (Марии.) Вы не должны… нет, вы не смеете… конечно, я питаю к леди Тизл глубочайшее уважение…
Мария . К леди Тизл?..
Джозеф Сэрфес . Но если сэр Питер заподозрит…
Входит леди Тизл и приближается к ним.
Леди Тизл . Что это значит, скажите, пожалуйста? Вы приняли ее за меня? Дитя мое, вас просят в ту комнату.
Мария уходит.
Что все это значит, позвольте вас спросить?
Джозеф Сэрфес . Ах, досаднейший случай на земле! Мария отчасти угадала мою нежную заботу о вашем счастии и пригрозила, что скажет сэру Питеру о своих подозрениях, и я как раз пытался разуверить ее, когда вы вошли.
Леди Тизл . В самом деле? Какой, однако, нежный способ разуверять! Или вы всегда становитесь на колени, когда хотите быть убедительным?
Джозеф Сэрфес . Ах, ведь она еще совсем ребенок, и я считал, что немного пафоса… Но, леди Тизл, когда же вы, наконец, придете взглянуть на мою библиотеку, как вы обещали?
Леди Тизл . Нет-нет, я начинаю думать, что это было бы неосторожно, и вы же знаете, я допускаю ваше ухаживание не больше, чем это дозволено модой.
Джозеф Сэрфес . О, разумеется… вполне платоническое обожание… на которое имеет право всякая замужняя женщина.
Леди Тизл . Конечно, ни в чем не следует отступать от моды. Но во мне сидит еще столько провинциальных предрассудков, что, как бы меня ни раздражало брюзжание сэра Питэра, я никогда не решусь на…
Джозеф Сэрфес . Единственную месть, которая в вашей власти. Ну что же, я хвалю вашу сдержанность.
Леди Тизл . Лукавый змий, вот вы кто! Однако нас могут хватиться. Идемте к остальным.
Джозеф Сэрфес . Но лучше нам войти не вместе.
Леди Тизл . Хорошо, только не задерживайтесь. Все равно Мария не вернется дослушивать ваши разуверения, можете быть покойны. (Уходит.)
Джозеф Сэрфес . Однако я с моей политикой попал в прекурьезное положение! Сватаясь к Марии, мне было важно заручиться поддержкой леди Тизл; я старался войти к ней в доверие и понемногу, сам не знаю как, оказался не на шутку ее поклонником. Я начинаю искренне жалеть, что так усердно добивался безупречной репутации; я так дьявольски с ней запутался, что боюсь, как бы мне в конце концов не сплоховать. (Уходит.)
Картина третья
У сэра Питера Тизла.
Входят Раули и сэр Оливер Сэрфес.
Сэр Оливер Сэрфес . Ха-ха-ха! Так мой старый друг женился, говорите вы? На молодой особе из провинции? Ха-ха-ха! Так долго продержаться старым холостяком и все-таки напоследок скатиться в мужья!
Раули . Но только вы насчет этого над ним не труните, сэр Оливер. Это у него чувствительное место, смею вас уверить, хоть он и женат-то всего только седьмой месяц.
Сэр Оливер Сэрфес . Значит, вот уже полгода, как он на покаянии! Бедный Питер!.. Но вы говорите, он окончательно порвал с Чарлзом, никогда с ним не видится, так, что ли?
Раули . Просто удивительно, до чего он против него настроен, и я уверен, что здесь много значит и ревность из-за леди Тизл, а ревность эту в нем всячески разжигает компания соседей-сплетников, которая немало поработала над тем, чтобы Чарлза очернить. А на самом деле, по-моему, если его супруга к кому и неравнодушна, так не к Чарлзу, а к его брату.
Сэр Оливер Сэрфес . Да, я знаю, есть такие зловредные болтуны, тихонькие кумушки обоего пола, которые, чтобы убить время, умерщвляют чужие репутации; им ничего не стоит отнять у молодого мальчика его доброе имя, пока он сам еще не научился им дорожить. Но, если они думают восстановить меня против моего племянника, это им не удастся, будьте покойны. Нет-нет, если Чарлз неповинен ни в чем бесчестном или низком, я приду ему на помощь.
Раули . И он исправится, клянусь вам. Ах, сэр, я прямо оживаю, видя, что ваше сердце не замкнулось для него и что у сына моего доброго старого хозяина есть еще друг на свете.
Сэр Оливер Сэрфес . Мне ли забыть, любезный Раули, каков я был сам в его годы? Видит бог, ни я, ни мой брат не очень-то благоразумные были юноши, а ведь редко, я думаю, встречали вы таких хороших людей, как покойный ваш хозяин.
Раули . Вот потому-то, сэр, я и уверен, что Чарлз еще поддержит добрую славу своей семьи. Но вот и сэр Питер идет.
Сэр Оливер Сэрфес . И в самом деле. Боже милостивый, как он изменился! И вид у него не на шутку женатый! Уже отсюда на лице у него можно прочесть: "супруг".
Входит сэр Питер Тизл.
Сэр Питер Тизл . А! Сэр Оливер, старый друг! Добро пожаловать в Англию, добро пожаловать!
Сэр Оливер Сэрфес . Благодарю вас, благодарю, сэр Питер! Честное слово, я рад вас видеть в добром здоровье, ей-же-ей.
Сэр Питер Тизл . Да, давненько мы не виделись, сэр Оливер, пятнадцать лет, если не ошибаюсь, и чего только не было за эти годы!
Сэр Оливер Сэрфес . Что ж, и на мою долю перепало. Но что я слышу? Вы, говорят, женились? Что делать, теперь уж не поможешь, а потому желаю вам счастья, от всей души.
Сэр Питер Тизл . Благодарю вас, сэр Оливер, благодарю вас. Да, случилось такое… счастливое событие. Но сейчас не будем говорить об этом.
Сэр Оливер Сэрфес . Правильно, правильно, сэр Питер. Нельзя, чтобы старые друзья, встретясь после разлуки, начинали с жалоб, нет-нет.
Раули . Осторожнее, сэр, умоляю вас.
Сэр Оливер Сэрфес . Так, стало быть, один из моих племянников - беспутный малый?
Сэр Питер Тизл . Беспутный? Ах, мой старый друг, мне горько думать, какое вас ждет разочарование. Это погибший юноша, совсем погибший. Но зато вас порадует его брат. Джозеф - тот действительно примерный молодой человек. Его хвалят все без исключения.
Сэр Оливер Сэрфес . Мне грустно это слышать: слишком у него хорошая репутация для честного человека. Все его хвалят? Это значит, что жуликам и дуракам он кланяется так же низко, как честному достоинству ума и добродетели.
Сэр Питер Тизл . Как, сэр Оливер? Вы осуждаете его за то, что он не нажил врагов?
Сэр Оливер Сэрфес . Да, осуждаю, если он достоин их иметь.
Сэр Питер Тизл . Погодите, вы сами убедитесь, когда его узнаете. Поучительно слушать, как он говорит, - он высказывает благороднейшие мысли.
Сэр Оливер Сэрфес . Черта мне, что он высказывает! Если он вздумает меня приветствовать с недожёванной моралью за щекой, меня тут же стошнит. Но только, сэр Питер, не поймите меня неверно. Я вовсе не намерен защищать ошибки Чарлза. Но, прежде чем составить себе мнение о том и о другом, я хочу испытать их сердца. Мой друг Раули и я кое-что задумали и для этого.
Раули . И на этот раз сэр Питер признает, что был неправ.
Сэр Питер Тизл . О, за Джозефа я ручаюсь головой.
Сэр Оливер Сэрфес . А теперь поставьте нам бутылку доброго вина, мы выпьем за обоих молодых людей и изложим вам наш замысел.
Сэр Питер Тизл . Идет!
Сэр Оливер Сэрфес . И не будьте, сэр Питер, так суровы к сыну вашего старого друга. Даю вам честное слово, меня не огорчает, что он чуточку выскочил из колеи. Я терпеть не могу, когда благоразумие начинает глушить зеленые побеги юности; оно - как плющ на молодых ветвях и мешает росту дерева.
Уходят в разные стороны.
Действие третье
Картина первая
У сэра Питера Тизла.
Входят сэр Питер Тизл, сэр Оливер Сэрфес и Раули.
Сэр Питер Тизл . Ну хорошо, сперва поговорим с этим малым, а за вино примемся потом. Так что же вы, собственно, затеваете, любезный Раули? Я не понимаю, в чем тут соль.
Раули. Видите ли, сэр, этот мистер Стенли, о котором я говорил, приходится им близким родственником по матери. Он был коммерсантом в Дэблине, но разорился в силу ряда несчастных обстоятельств. Он обратился с письмами к мистеру Сэрфесу и к Чарлзу. От первого он ничего не получил, кроме уклончивых обещаний помочь ему в будущем, тогда как Чарлз, хоть и сам разоренный, сделал для него все, что было в его силах. И сейчас он опять старается занять где-нибудь денег, часть которых, я знаю, он при всей своей нужде назначает для бедного Стенли.
Сэр Оливер Сэрфес. О, это сын моего брата!
Сэр Питер Тизл. Хорошо, но как же думает сэр Оливер…
Раули. Видите ли, сэр, я хочу известить Чарлза и его брата, что Стенли получил разрешение обратиться к своим друзьям лично, и так как ни тот, ни другой в лицо его никогда не видели, то пусть сэр Оливер выдаст себя за него, и у нас будет великолепный случай судить хотя бы о степени их доброты. И поверьте мне, сэр, в младшем брате вы найдете человека, который даже среди безумств и мотовства сохранил, как говорит наш бессмертный поэт, "слезу для жалости и руку, открытую, как день, для состраданья".
Сэр Питер Тизл. Что толку в открытой руке или даже в кошельке, когда в них ничего не осталось? Ну что ж, произведите опыт, если вам угодно. Но где же этот человек, которого вы хотели показать сэру Оливеру в связи с делами Чарлза?
Раули. Внизу, и ждет его распоряжений. Он лучше всякого другого может его осведомить. Это, сэр Оливер, почтенный еврей, который, надо отдать ему справедливость, сделал все, что было в его силах, чтобы умерить расточительность вашего племянника.
Сэр Питер Тизл. Так будьте добры его позвать.
Раули (слуге). Попросите мистера Мозеса сюда.
Сэр Питер Тизл. Но почему вы думаете, что он будет говорить вам правду?
Раули. О, я убедил его, что если он может еще надеяться вернуть кое-какие суммы, данные в долг Чарлзу, то только от щедрот сэра Оливера, который, как ему известно, приехал. Так что вы вполне можете положиться на его заботу о собственной выгоде. Есть у меня в руках еще и другое доказательство, некто Снейк, которого я накрыл на занятии, весьма близком к подлогу, и в скором времени я вам его представлю, чтобы устранить кое-какие ваши предубеждения.
Сэр Питер Тизл. Об этом я слышал достаточно.
Раули. А вот и честный израильтянин.
Входит Мозес.
Это - сэр Оливер.
Сэр Оливер Сэрфес. Сэр, насколько я понимаю, вы последнее время часто имели дело с моим племянником Чарлзом.
Мозес . Да, сэр Оливер, и я сделал для него все, что мог, но он был уже разорен, когда обратился ко мне за содействием.
Сэр Оливер Сэрфес. Это действительно досадно. Таким образом, у вас не было возможности показать ваши таланты?
Мозес. Никакой возможности. Я имел удовольствие узнать о его несчастии, когда он уже упал на несколько тысяч ниже нуля.
Сэр Оливер Сэрфес. Очень печально! Но, я полагаю, вы сделали для него все, что было в ваших силах, честный Мозес?
Мозес. Да, и он это знает. Как раз сегодня вечером я должен привести к нему одного джентльмена из Сити, который с ним не знаком и хочет, по-видимому, ссудить его известной суммой.
Сэр Питер Тизл. Как? Человек, у которого Чарлз еще ни разу не занимал?
Мозес. Да, мистер Примиэм с улицы Кречт-фрайарс, бывший маклер.