Она шла не по тропинке, и постоянно оглядывалась, что еще более подтверждало подозрение Ричарда.
Когда девушка миновала его засаду, он вышел и стал красться за нею, стараясь быть незамеченным и не потерять ее из вида.
Скоро она остановилась под большой магнолией, ветви которой покрывали обширное пространство.
Дарк стоял за деревом, откуда мог видеть все движения Юлии. Не отрывая от нее глаз, он повторял про себя: "Двести долларов мне и полторы тысячи отцу - это стоимость Юпитера".
Каково же было его удивление, когда девушка вынула из кармана письмо и, приподнявшись на цыпочки, вложила его в дупло магнолии. После этого она повернулась и, не останавливаясь ни на минуту под тенью дерева, поспешила обратно.
Ричард был не только удивлен, но и глубоко огорчен этой двойной неудачей: высечь Юпитера и заработать двести долларов.
Он оставался в своей засаде неподвижен, пока мулатка не скрылась из виду. Он понял, что в письме могла заключаться тайна, которая способна принести ему утешение. Он решил узнать ее и отправился к дереву.
Да, он скоро узнал эту тайну, но она не принесла ему утешения.
Содержание положенного таинственно письма было таким, что Дарк, несмотря на всю свою злость и бессердечность, по прочтении его зашатался, словно пьяный, и был вынужден облокотиться о дерево, чтоб не упасть.
Через минуту он пришел в себя, снова прочел письмо и долго рассматривал фотографическую карточку, вложенную в тот же конверт.
Потом из уст его вырвались странные слова угрозы, подкрепленные ужасной бранью.
Он произнес чье-то имя и, сжав губы, удалился большими шагами. Глаза его сверкали гневом, это был явный признак того, что жизнь человека, упомянутого им, подвергалась опасности.
Глава V. ФОТОГРАФИЯ В ЛЕСУ
Без малейшего предостережения! Без единого слова! Выстрел последовал сзади. Кленси ощутил в левой руке нечто, подобное прикосновению раскаленного железа или капли кипятка, и, если бы не грохот ружейного выстрела, раздавшийся одновременно, он и не догадался бы, что в него стреляли.
Рана - простая царапина - не обессилила его. Он резко обернулся, готовый выстрелить в свою очередь, но никого не увидел.
Он понял, что выстрел последовал из охотничьего ружья, заряженного пулей. А затем Кленси попытался сообразить: кто стрелял и почему. Он шел по лесной тропинке берегом реки Миссисипи, а не по большой дороге, посещаемой разбойниками. Совершенно очевидно, что его хотели убить, и что только один человек в мире мог иметь желание это сделать. И ему показалось, что выстрел словно произнес имя этого человека - Ричард Дарк.
Глаза Кленси сверкнули гневом; он начал осматривать лес, пытаясь по пороховому дыму определить место, откуда был произведен выстрел.
Он видел только стволы деревьев и их ветви, фантастически убранные испанским мхом, космы которого спускались до самой земли. Ничего похожего на дым он не заметил. Дым, вероятно, поднялся очень быстро в вершины деревьев и смешался с мхом.
Но ни сумрак, ни теснота деревьев не помешали собаке Кленси открыть убежище убийцы. С лаем животное бросилось вперед и остановилось шагах в двадцати от огромного кипариса. Кипарис был со всех сторон окружен пнями в несколько футов вышиною, которые в сумерках можно было принять за людей.
Кленси вскоре очутился среди них и, стоя между двумя пнями, увидел того, кто пытался убить его.
Кленси не требовал никакого объяснения.
Он взвел курок и прицелился.
- Дик Дарк! - крикнул Кленси. - Вам принадлежал первый выстрел, а теперь моя очередь.
С этими словами он опустил палец на спусковой крючок.
Дарк выскочил из убежища, чтоб действовать свободнее. Он поднял свое двуствольное ружье, но рассудив, что уже поздно, вместо того, чтоб спустить курок, поспешил вновь скрыться за деревом. Он был проворен как рысь, и проворство спасло его от пули Кленси.
Пуля пробила полу его платья, но не причинила ему даже царапины.
Он снова выскочил из-за дерева с криком торжества, с ружьем наготове, потому что был уверен в своей победе.
- Вы неловкий глупец, Чарльз Кленси, - сказал он насмешливо, - и к тому же плохой стрелок, если дали по человеку промах в десяти шагах. Я этого не сделаю на таком расстоянии. Выстрел за выстрел - вещь справедливая. Мне принадлежал первый и мой же будет последним. Примите ваш смертельный выстрел.
При этих словах огненная полоса блеснула из его двустволки. Несколько секунд Кленси был невидим; дым окружал его облаком. А когда пороховой дым рассеялся, Кленси лежал на земле: ручеек крови, окрасивший уже его рубашку, лился из груди.
Кленси должен был чувствовать приближение смерти, судя по медленным и отрывистым словам:
- Бог вам судья, Ричард Дарк! Вы убили меня.
- Таково было мое намерение, - ответил Дарк безжалостно, подходя к жертве.
- О небо! Скажите же, несчастный, за что такая жестокость?
- О, вы очень хорошо знаете за что: за Елену Армстронг. Впрочем, я убил вас не за это, а за ваше проклятое нахальство, за вашу мысль, что вы могли завладеть ею: вы не могли сделать этого, ибо она никогда не заботилась о вас, чему я имею доказательства. Может быть, для вас будет утешением убедиться в этом перед смертью. Так как нет вероятности, что вы увидите ее когда-нибудь, можете полюбоваться ее портретом. Вот он: эта прелестная девица прислала мне его сегодня утром, а вот и ее почерк, как видите. Сходство поразительное! Что скажете вы об этом? Говорите свое мнение откровенно. В вашем положении всегда говорят правду.
Разбойник держал фотографию у Кленси перед глазами: умирающий мог еще видеть портрет любимой девушки.
Он смотрел на изображение с любовью, но недолго: подпись внизу поглотила его внимание - он узнал почерк. Страх смерти был ничто в сравнении с отчаянием, овладевшим его душою, когда темневшими уже глазами он прочел:
"Елена Армстронг
Тому, кого любит".
У Ричарда Дарка был ее портрет - значит и эти нежные слова были адресованы к нему.
- Милая девушка! - воскликнул Дарк, вливая эти горькие слова в ухо своей жертвы, - она мне прислала его сегодня утром. Ну, Кленси, говорите же, что вы думаете о портрете?
Кленси не отвечал ни словом, ни жестом, ни взглядом. Губы его были немы, глаза стекловидны, тело неподвижно, как и земля, на которой он лежал.
- Черт возьми! Он издох! - заключил Ричард и сплюнул.
Глава VI. ПОД КИПАРИСАМИ
Гнусные и зверские слова произнес Ричард Дарк.
Зверство и сквернословие были характерными чертами его жизни. Он прибавил к ним еще и преступление - убийство.
И когда он наклонился над бездыханным телом своей жертвы, никакое раскаяние, никакое сожаление не обнаружилось ни в его взоре, ни в лице. Напротив, его черные глаза как бы еще сверкали ревнивою ненавистью, в то время как он сжимал рукоятку обнаженного до половины ножа, словно он хотел вонзить его в неприятеля. Но Кленси был уже мертв. К чему еще тут нож? И Ричард вложил его в ножны.
Первый раз мысль об опасности пробежала у него в голове, и душа поддалась влиянию страха. Он вдруг осознал, что совершил убийство.
- Нет, - сказал он, пытаясь оправдаться перед собственной совестью, - это не убийство. Правда, я умертвил его, но ведь и он в меня стрелял. Я могу доказать, что ружье его разряжено, а вот и отверстие от пули на моем платье. И действительно, я удачно отделался.
Глаза его на мгновение остановились на простреленной дыре, но только на мгновение. Тревога возвратилась к нему, и он продолжал оправдываться.
- Что ж, ведь это случается ежедневно на улицах, и какая разница, что это случилось здесь, между кипарисами? Только отсутствие свидетелей. Наконец, что ж тут такого, если их и не было?
Убийца задумался, то смотря на труп, то оглядывая лес, словно боясь, чтобы кто-нибудь не пришел.
Опасности не предвиделось, так как место было совершенно уединенное, и сюда не заходил ни один путешественник, а плантатор и тем более. Дровосек никогда не забирался в эту глушь, а только заходили охотники да беглый негр.
"Признаться ли прямо, - думал Дарк, - что я убил его? Я могу сказать, что мы встретились на охоте, что бой был честный - выстрел за выстрел, а велением судьбы мне достался последний. Но поверят ли мне?"
Он взглянул на труп, потом на деревья, ветви которых покрылись мхом, словно занавесью. Он подумал, что можно скрыть убитого человека в таком уединенном месте.
- Нет, - продолжал он, - о, нет, лучше не говорить ничего. У него нет друзей, которые позаботились бы узнать, что с ним сталось, у него есть только старуха-мать. Что же касается Елены Армстронг, о!..
Последнее восклицание обличало горечь сердца, вызванную этим именем.
Он еще раз осмотрелся, чтоб убедиться - не видел ли кто-нибудь его, так как решился спрятать труп соперника.
Извилистая речка медленно протекала между деревьями, шагах в двухстах от тропы. От тени кипарисов вода казалась в ней черной и была довольно глубока для задуманной им цели.
Он не мог донести туда труп, а если бы вздумал - оставил бы следы.
- Я брошу его здесь, где он лежит, никто никогда сюда не заходит. Он может оставаться здесь до страшного суда или до тех пор, пока волки и коршуны не съедят его до костей, - а кто же узнает кости? Будет гораздо лучше, если я прикрою его этим мхом, набросаю мох на следы, которые мы оставили.
Приставив двустволку к дереву и набрав охапку мха, он прикрыл им неостывший еще труп, накидав сверху валежника, чтобы ветер не поднял этого тяжелого савана. Скрыв также следы крови и сапог, он остановился на минуту, чтоб посмотреть на дело своих рук.
Удовлетворившись, по-видимому, он взял ружье и хотел удалиться, как до слуха его долетели звуки, заставившие его вздрогнуть: словно кто-то голосил по мертвому.
Сперва он очень испугался, но скоро пришел в себя, увидев собаку Кленси, скрывавшуюся между деревьями.
- А! Это собака! - пробормотал он.
Когда хозяин был убит, собака убежала, боясь, без сомнения, подвергнуться такой же участи, а потом опять приблизилась к роковому месту.
Ружье Дарка было разряжено, и он пытался приманить собаку, чтобы заколоть ее ножом, но она не подходила.
Тогда он зарядил один из стволов, прицелился и выстрелил.
Пуля ударила в мясистую часть шеи. Испуганное животное громко завыло и убежало.
"Эта проклятая собака выдаст меня! - вдруг мелькнуло у него в голове. - Она может привести сюда кого-нибудь".
Он побледнел, когда эта мысль мелькнула у него в уме, и опять ощутил страх. Он знал, что в таком уединенном месте можно скрыть труп, а с ним и свой кровавый поступок. Все шансы были на его стороне, но он позабыл о собаке.
Теперь же, когда собака была на свободе, обстоятельства могли повернуться против него.
Он понял, что оставаться у жертвы далее нельзя.
Ближайшая плантация находилась в двух милях, но по дороге была полянка, на которой стояла хижина охотника. Окровавленная, воющая собака легко могла вызвать тревогу и возбудить подозрение по поводу отсутствия ее хозяина. Могли начаться поиски.
Вдали, за деревьями он еще слышал вой раненой собаки. Был ли то обман воображения или действительность, но ему послышались и человеческие голоса.
Вскинув ружье на плечо, он двинулся в лес: сперва быстрыми шагами, потом еще быстрее, наконец, побежал, словно его преследовали и вой собаки, и чудившиеся ему человеческие голоса.
Он бежал в противоположную сторону от той, куда удалилась собака, а также и от плантации своего отца. Он забрался в болото, перешел через топкое место, где оставил глубокие следы в мягкой топи, но в испуге не принимал никаких мер предосторожности.
Убийца бывает дальновиден только перед преступлением - а после у него, обыкновенно, не достает ни отваги, ни хладнокровия: он теряет присутствие духа и всегда оставляет следы.
Так случилось и с Ричардом Дарком, когда в испуге он быстро удалялся от места преступления. Он желал только одного - уйти от проклятой собаки, вой которой смешивался с людскими голосами, с криками мщения.
Глава VII. ОХОТНИК ЗА ЕНОТАМИ
Нет округа в Южных штатах, в котором не было бы охотников за енотами. Интересно, что такими охотниками всегда бывают негры. Охота эта слишком легка или весьма ничтожна, чтоб соблазнить белого. В прежние времена на каждой плантации был один или несколько черных охотников. Ловля енотов доставляла им и выгоду, и удовольствие. Деньги, вырученные за шкуры, они употребляли на покупку табака и виски, так как любили выпить. Мясо, хоть и не ценилось белыми, составляло лакомство для негра, мало привыкшего к говядине.
Плантация Ефраима Дарка не была исключением из общего правила; на ней имелся свой охотник за енотами. Это был негр по прозвищу Синий-Билл. Свое прозвище он получил вследствие того, что в иные дни на его черной коже выступал синий оттенок, - а вообще он был черен как эбеновое дерево. Синий-Билл был страстный охотник и любил гоняться за енотами и двуутробками в ущерб собственной безопасности и спокойствию. Охота увлекала его далеко, не смотря на то, что дисциплина плантации требовала, чтоб он оставался дома, и не раз на плечах его оставались следы кнута за самовольную отлучку.
К несчастью для. Ричарда, наказания эти не излечили охотника от его наклонностей. В тот вечер, когда был убит Кленси, неутомимый Синий-Билл бродил по лесу с маленькой собакой, приученной к его любимой охоте. Гоняясь за старым самцом, они вышли на опушку леса. Он готовился подкрасться к дереву, где у енота было гнездо, как вдруг выстрел заставил его вздрогнуть. Опытный слух узнал выстрел двустволки его молодого хозяина, а это был человек, встречи с которым он боялся больше, чем с кем бы то ни было, так как опять ушел из дома без всякого позволения.
Первой мыслью его было залезть повыше на дерево и укрыться между ветвями: но собака оставалась внизу и могла выдать его.
Пока он соображал, как лучше поступить, раздался другой выстрел, потом третий, послышались голоса и, наконец, вой собаки.
- Боже! - прошептал Синий-Билл, - там дерутся, и я знаю, кто это. Первым стрелял масса Дарк, вторым масса Кленси. О, я здесь не в безопасности! Куда бы мне спрятаться?
Он посмотрел на собаку, потом на ствол дерева, обвитого громадными лозами дикого винограда, с помощью которого было легко взобраться на самый верх, и так легко, что смело можно было взять с собою и собаку. Страх того, что молодой хозяин мог зайти сюда и заметить его, заставил не терять ни минуты; он схватил собаку и полез на дерево, как медведица, уносящая медвежонка.
Через десять секунд он уже был между ветвями и совершенно закрыт листьями от взора тех, кто мог бы пройти внизу.
Чувствуя себя в безопасности, охотник начал прислушиваться. Сначала доносились голоса, потом слышался только один голос, которому как будто перестали отвечать. Говорил его молодой хозяин, но трудно было различить слова на таком расстоянии. Потом ничего не стало слышно, и люди, по-видимому, удалились. Так как дерево, на котором сидел Синий-Билл, не стояло на дороге к плантации, то он и надеялся, что хозяин не пройдет здесь, и что ему самому можно будет смело возвратиться домой.
Но вот охотник услышал тихий зловещий вой собаки, которая, казалось, пришла по другому направлению, потом снова голос массы Дика, который ласково приманивал ее.
Затем снова прогремел выстрел, сопровождаемый гневным восклицанием, и, опять раздался вой собаки.
Для невольника, отлучившегося без позволения, все это было дурным предзнаменованием и предвещало трагическую развязку. Он дрожал от страха, а между тем присутствие духа не покидало его. Схватив за горло свою охотничью собаку, чтоб она не подала голоса, он временами давал ей шлепки.
Вскоре раздались быстрые шаги в кустарниках, приближавшиеся к его дереву. Он был уверен, что это был его молодой хозяин. Через несколько секунд он увидел, как тот шел от места, где перед тем раздавались голоса и ружейные выстрелы. Он бежал нагнувшись и часто останавливался, прислушиваясь и оглядываясь.
Добежав до смоковницы, он остановился, вынул из кармана платок, отер с лица и со лба пот и вновь двинулся вперед.
Вынимая платок, Ричард не обратил внимания, как что-то упало к его ногам, - но охотник не мог этого не заметить. Упавшее было похоже на обыкновенный конверт, который и был осторожно поднят Синим-Биллом, когда тот слез с дерева.
Негр не умел читать, он даже не вынимал бумаги из конверта, но инстинктивно догадался, что тем или другим образом и в данную минуту находка может быть ему полезна, и поэтому он положил ее в карман.
Он прислушивался к затихающим шагам Ричарда Дарка. Тишина вступила в свои права среди мрачных кипарисов. И вскоре охотник слышал только биение собственного сердца.
Енот, еще недавно обреченный на верную смерть, мог спокойно спать в своем дупле. Синему-Биллу встретились другие заботы, и енот вышел у него из головы. Охотник хлопотал о собственной безопасности, хотя молодой хозяин не видел его, и даже не подозревал об его присутствии, ему что-то подсказывало, что несчастный случай поставил его в опасное положение. Было ясно, что случилось какое-то трагическое событие.
Его подмывало пойти туда, где прогремели выстрелы, с целью узнать - что там произошло, но он вскоре одумался. Он уже боялся того, что знал, и не смел узнавать больше. Убийцей мог быть молодой хозяин. Это подтверждало и бегство Дика. Ну, что ж? Должен ли негр убедиться в его преступлении и потом свидетельствовать против него? Он знал, что свидетельство его, как невольника, не будет иметь в суде никакого значения, но все-таки усилит подозрение. Но как невольник Ефраима Дарка, он знал, что потом ему не жить на свете.
Последнее повлияло на Синего-Билла. Он ушел, унося на руках собаку.
Он бежал, не останавливаясь, и счел себя в безопасности только тогда, когда прибыл в негритянский поселок.
Глава VIII. БЕГСТВО УБИЙЦЫ
Ричард Дарк бежал через лес, словно кто-то гнался за ним. Он держался прямой линии, насколько позволяли ему кустарники, спотыкаясь иногда об опрокинувшиеся деревья или путаясь в длинных ветвях ползучего винограда. Он останавливался только для того, чтоб прислушаться или взглянуть, не было ли за ним погони.
Хладнокровие, которое он обнаруживал, скрывая труп, оставило его совершенно. Прежде он был убежден, что никто не видел его поступка, и что он не оставил ни малейшего следа, который мог бы его обличить. Присутствие или, лучше сказать, бегство собаки, все изменило. Теперь он боялся.
Ричард продолжал свое беспорядочное бегство на протяжении мили, но потом, изнуренный от усталости, присел на древесный пень.
Рассчитывая, что он уже достаточно удалился от места убийства, он чувствовал меньше волнения, и мысли его немного успокоились.
Он вынул платок и отер лицо, залитое потом.
- Как я был глуп! - сказал сам себе он. - Предположим, что кто-нибудь меня видел, ведь этим только ухудшится положение. От чего я убежал? Не более как от собаки. Проклятая собака! Она побежала домой и изобличит меня. След пули, но кто может сказать - какая это была пуля и из какого ружья вылетела? Никто. Здесь нет опасности, да и глупо было думать, что она могла существовать. Все кончено, а потом?