Содержание:
ЛЮБОВЬ ЗЕМНАЯ 1
ЛЮБОВЬ НЕБЕСНАЯ 10
МУЖЧИНА И ЖЕНЩИНА В НАРОДНОЙ МУДРОСТИ 14
СЕКС В КЛАССИЧЕСКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ 18
ЛЮБОВЬ ЗЕМНАЯ И ЛЮБОВЬ НЕБЕСНАЯ
Выбранные мысли, афоризмы, исторические анекдоты, пословицы и поговорки на заданную тему
(Составитель Б.М. Романов)
ЛЮБОВЬ ЗЕМНАЯ
С любовью и надеждой посвящаю моему сыну Саше
От составителя
Можно пережить распад экономики, можно смириться, хотя и очень трудно, с распадом государства, можно, наконец, перетерпеть даже расставание с самым дорогим - с Родиной, но с разложением нравственности, когда этот богомерзкий процесс затрагивает огромные массы людей, не может справиться и никогда не справлялся ни один народ на земле. Тем более не под силу это одному человеку. Тотчас вслед за распадом морали следует неотвратимое наказание. Исчезает на карте земли государство, пропадают в чёрной дыре истории целые народы, погибает человек-одиночка, нарушивший незыблемые заповеди нравственности, отражённые во всех вероисповеданиях, преступивший ясно очерченную Богом черту.
Громадная заслуга в том, что человек не озверел окончательно, несмотря на многие тяжелейшие испытания, которым его подвергала и продолжает подвергать его же история становления и развития, принадлежит в первую очередь религии и высокой культуре, ставшими надёжными проводниками между Богом и нами, погрязшими в грехах, и перед Ним, и перед собственной совестью, и перед ближними своими.
Долго и небезуспешно власть предержащие пытались создать какую-то новую, невиданную доселе мораль, запрещали и уничтожали, подвергали гонениям всё, что так или иначе расходилось с их кабинетными теориями и насквозь лживыми представлениями о нравственности, любви, платонической и земной, добре и зле, праведности и неправедности, о чём люди вообще, и человеческая культура в частности, давно выработали вполне приемлемые для жизни земной и духовной всех удовлетворяющую этику отношений.
В жизни, где бы она ни протекала, женщина - мать, жена, сестра, любовница, друг - занимает огромное место, вот почему вернее всего нравственность проверяется и испытывается во взаимоотношениях мужчины и женщины.
Безнравственный человек не способен любить, а то, что ему представляется любовью - чистейшее физиологическое отправление, бездумное, почти неосознанное механическое стремление к продолжению и сохранению рода - не более того.
В последнее время мутным потоком хлынула на книжный рынок (и не только на книжный) всякого рода "любовная" продукция, в которой эротика, порнография и грязное бесстыдство, перемешавшись, образовали чудовищный идеологический таран, развращающий души и мозг всех без разбора - от детей до стариков, живших до того в блаженном неведении.
Мы далеки от мысли исправлять пороки человеческие нравоучениями, занятие это столь же бесполезное, сколь и бессмысленное. Рано или поздно народ сумеет отделить зёрна от плевел, но если хоть одной душе эта книжка поможет понять прелесть и полноту истинно нравственного отношения к женщине, составитель будет считать свою миссию выполненной.
Диоген Лаэртский: голоса древности
Клеобул говорил, что дочерей надобно выдавать замуж по возрасту девицами, по разуму женщинами… С женой при чужих не ласкайся и не ссорься, - советовал он. Первое - знак глупости, второе - бешенства. Жену бери ровню, а возьмёшь выше себя - родня её будет над тобой хозяйничать.
Однажды Ксантиппа сперва разругала Сократа, а потом окатила водой. "Так я и говорил, - промолвил он, - у Ксантиппы сперва гром, а потом дождь". Алкивиад твердил ему, что ругань Ксантиппы непереносима; Сократ ответил: "А я к ней привык, как к вечному скрипу колеса. Переносишь ведь ты гнусный гогот?" "Но от гусей я получаю яйца и птенцов к столу", - сказал Алкивиад. "А Ксантиппа рожает мне детей", - отвечал Сократ. Однажды среди рынка она стала рвать на нём плащ; друзья советовали ему защищаться кулаками, но он ответил: "Зачем? чтобы мы лупили друг друга, а вы покрикивали: "Так её, Сократ, так его, Ксантиппа!?"" Он говорил, что сварливая жена для него - то же, что норовистые кони для наездников: "Как они, одолев норовистых, легко справляются с остальными, так и я на Ксантиппе учусь обхождению с другими людьми".
Кто-то осуждал Аристиппа за то, что он живёт с гетерой. "Но разве не всё равно, - сказал он, - занять ли такой дом, в котором жили многие, или такой, в котором никто не жил?" - "Всё равно", - отвечал тот. "И не всё ли равно, плыть ли на корабле, где уже плавали тысячи людей, или где ещё никто не плавал?" - "Конечно, всё равно". - "Вот так же, - сказал Аристипп, - всё равно, жить ли с женщиной, которую уже знавали многие, или с такой, которую никто не трогал".
Он был любовником гетеры Лайды и тем, кто осуждал его, говорил: "Ведь я владею Лайдой, а не она мною; а лучшая доля не в том, чтобы воздерживаться от наслаждений, а в том, чтобы властвовать над ними, не подчиняясь им".
Конечными целями Феодор полагал радость и горе: первая - от разумения, второе - от неразумения… Кража, блуд, святотатство - всё это при случае допустимо, ибо по природе своей в этом ничего мерзкого нет, нужно только не считаться с обычным мнением об этих поступках, которое установлено только ради обуздания неразумных. И любить мальчиков мудрец будет открыто и без всякой оглядки.
Об этом предмете рассуждал он так. "Разве грамотная женщина не полезна постольку, поскольку она грамотна?" - "Конечно". - "А грамотный мальчик или юноша полезен, поскольку он грамотен?" - "Так". - "Тогда и красивая женщина полезна, поскольку она красива, и мальчик или юноша полезен, поскольку он красив?" - "Так". - "Но красивый мальчик или юноша полезен для того самого, для чего он красив?" - "Так". - "Значит, он полезен для любви". И когда с этим соглашались, он делал вывод: "Стало быть, кто пользуется любовью, поскольку она полезна, тот поступает правильно и, кто пользуется красотою, поскольку она полезна, тот поступает правильно".
Антисфен часто говорил: "Я предпочёл бы безумие наслаждению", а также: "Сходиться нужно с теми женщинами, которые сами за это будут благодарны"… На вопрос, какую женщину лучше брать в жёны, он ответил: "Красивая будет общим достоянием, некрасивая - твоим наказанием".
Диоген, увидев однажды женщину, непристойным образом распростёршуюся перед статуями богов, и желая избавить её от суеверия, подошёл и сказал: "А ты не боишься, женщина, что, быть может, бог находится позади тебя, ибо всё полно его присутствием, и ты ведёшь себя непристойно по отношению к нему?"
…Рукоблудствуя на глазах у всех, он приговаривал: "Вот кабы и голод можно было унять, потирая живот!"
На вопрос, в каком возрасте следует жениться, Диоген ответил: "Молодым ещё рано, старым уже поздно".
Увидев однажды женственного юношу, он спросил: "И тебе не стыдно вести себя хуже, чем это задумано природой? Ведь она тебя сделала мужчиной, а ты заставляешь себя быть женщиной".
Само презрение к наслаждению благодаря привычке становится высшим наслаждением, - говорил он. И как люди, привыкшие к жизни, полной наслаждений, страдают в иной доле, так и люди, приучившие себя к иной доле, с наслаждением презирают само наслаждение.
О влюблённых он говорил, что они мыкают горе себе на радость.
У Кратета от Гиппархии был сын по имени Пасикл, и когда он стал юношей, то Кратет отвёл его к блуднице и сказал: "Так и отец твой женился".
Кто блудит, как в трагедиях, говорил он, тому награда - изгнание и смерть; а кто блудит, как в комедиях, с гетерами, тот от пьянства и распутства выживает из ума.
Известны такие его стихи:
Чем излечиться от любви? Лишь голодом
И временем, а если нет - удавкою.
Гиппархия полюбила Кратета и его образ жизни, так что не обращала внимания ни на красоту, ни на богатство, ни на знатность своих женихов: Кратет был для неё всё. Она даже грозила родителям наложить на себя руки, если её за него не выдадут. Родители позвали самого Кратета, чтобы он отговорил их дочь, - он сделал всё, что мог, но не убедил её. Тогда он встал перед нею, сбросил с себя, что было на нём, и сказал: "Вот твой жених, вот его добро, решайся на это: не быть тебе со мною, если не станешь тем же, что и я". Она сделала свой выбор: оделась так же, как он, и стала сопровождать мужа повсюду, ложиться с ним у всех на глазах и побираться по чужим застольям.
Любовь - это стремление к сближению, вызванное видимостью красоты, и направлена она не к соитию, а к дружбе. Так, Фрасонид, хоть и имел любовницу в своей власти, но воздерживался от неё, потому что она его не любила. Именно частью дружбы является любовь, а отнюдь не посланным богами даром. А красота - это цвет добродетели.
О похоти Пифагор говорил так: "Похоти уступай зимой, не уступай летом; менее опасна она весной и осенью, опасна же во всякую пору и для здоровья нехороша". А на вопрос, когда надобно слюбляться, ответил: "Всякий раз, как хочешь обессилеть".
Жена Пифагора по имени Феано на вопрос "На который день очищается женщина после мужчины?" сказала: "После своего мужа - тотчас, а после чужого - никогда". Женщине, которая идёт к своему мужу, она советовала вместе с одеждою совлекать и стыд, а, вставая, вместе с одеждою облекаться и в стыд. Её переспросили: "Во что?" - она ответила: "В то, что даёт мне зваться женщиной".
Рассказывает и шутит Себастьен-Рок-Никола Шамфор
Однажды маршал Ришелье посоветовал Людовику XV взять в любовницы не помню уж какую знатную даму. Король отказался, заявив: "Слишком дорого придётся заплатить, чтобы потом отделаться от неё".
М* говаривал мне: "Я изучил женщин всех наций. Итальянка верит, что её по-настоящему любят, если ради неё поклонник готов на преступление; англичанка - если готов на безрассудство; француженка - если готов на глупость".
Некто целых 30 лет проводил вечера у госпожи де*. Затем он овдовел. Все думали, что теперь он женится на ней, и всячески ему это советовали. Но он категорически отказался, заявив: "Где же я стану тогда проводить вечера?"
Г-жа де Тансен, несмотря на свои располагающие манеры, была женщина коварная и в полном смысле слова способная на всё. Однажды услышав, как её хвалят за приятное обхождение, аббат Трюбле заметил: "О да! Если ей потребуется вас отравить она выберет самый приятный яд".
Г-н де Аржансон в разговоре с любовником своей жены, графом де Себуром, сказал: "У меня есть для вас два подходящих места: должность коменданта или Бастилии, или Дома инвалидов. Если вам дать Бастилию, все решат, что туда вас упрятал я; если Дом инвалидов, все подумают что туда вас загнала моя жена".
М* прочитав письмо святого Иеронима, где тот необычайно выразительно описывает силу одолевавших его плотских искушений, заметил не без зависти: "Будь я способен на такое неистовство плоти, меня не устрашили бы все муки ада".
М* говаривал: "В женщинах хорошо лишь то, что в них самое лучшее".
Некто с ног до головы в трауре - весь в чёрном, вытянутое лицо - встречает своего друга. "О Боже! - пугается тот. - Какую потерю вы понесли?" - "Никакой, просто у меня умерла жена".
Г-н де Рокмон, супруга которого славилась своими любовными похождениями, раз в месяц ночевал у неё в спальне, чтобы пресечь пересуды, если она забеременеет. Утром, уходя, он объявлял: "Я вспахал поле, а уж засевают пусть другие".
Когда графу Мирабо, человеку чрезвычайно уродливой внешности, вчинили иск об увозе и совращении девушки, он заявил на суде: "Господа, меня обвиняют в совращении. Прошу в качестве оправдания присовокупить к делу мой портрет". И так как секретарь суда ничего не понял, судья пояснил ему: "Болван, взгляни на лицо этого господина!".
Г-жа де Брионн порвала связь с кардиналом Роганом из-за герцога де Шуазеля: кардинал требовал, чтобы она рассталась с герцогом, г-жа де Брионн не соглашалась. Произошла бурная сцена, и под конец она пригрозила, что велит вышвырнуть кардинала в окно. "Ну что ж, - ответил он, - я могу выйти тем же путём, каким столько раз входил к вам".
"Любовь, - говорил М*, - должна быть отрадой лишь утончённых натур. Когда я вижу, что ею занимаются люди пошлые, меня так и подмывает сказать им: "Куда вы лезете? Для такой сволочи, как вы, существуют вино, еда и карты!"".
Г-жа де Б*, женщина весьма влиятельная, тем не менее не смогла ничего сделать для своего любовника де Д* - он был слишком бездарен. Тогда она вышла за него замуж. На роль любовника годен лишь тот, кого не стыдно показать людям; в роли мужа сойдёт всякий.
Г-жа де Монморен учила своего сына: "Вы вступаете в свет. Могу посоветовать вам только одно - влюбляйтесь во всех женщин подряд".
Маркиз де Шатлю, влюблённый в свою жену, как юнец, был с нею на званом обеде, где всё её внимание поглотил некий молодой и красивый иностранец. Де Шатлю кротко стал её упрекать; тогда маркиз де Жанлис бросил ему фразу, какую обычно говорят нищим: "Проходи, проходи, добрый человек, ты своё уже получил".
М*, признанный образец светскости, говаривал мне, что этим своим качеством он больше всего обязан сорокалетним женщинам, с которыми при случае был не прочь переспать, и восьмидесятилетним старцам, которых умел слушать.
М* нередко рассуждал о любви, как отчаянный распутник, хотя в сущности был человеком деликатным и способным на сильное чувство. Поэтому кто-то сказал о нём: "Он прикидывается распутником, чтобы не встречать отказа у женщин".
Г-на де Лозена спросили, что он ответил бы своей жене (а он не виделся с ней лет десять), если бы она написала ему: "Я обнаружила, что забеременела". Он подумал и сказал: "Я послал бы ей такую записку: "Счастлив узнать, что небо наконец-то благословило наш союз"".
По слухам, Ж.-Ж. Руссо был близок с графиней де Буффлер; утверждают даже, что у него с ней (да простится мне такое выражение) ничего не вышло; это очень настроило их друг против друга. Однажды в присутствии их обоих кто-то завёл речь о том, что любовь ко всему человечеству исключает любовь к отчизне. "Что до меня, - объявила графиня, - то я по собственному опыту чувствую и знаю, что это не так. Я - хорошая француженка, но это не мешает мне желать счастья всем народам". - "Истинная правда, - подхватил Руссо, - до пояса вы действительно француженка, зато ниже - настоящая космополитка".
Одна из любовниц регента во время свидания с ним попыталась заговорить о делах. Регент с внимательным видом выслушал её и вместо ответа спросил: "Как по-вашему, приятно предаваться любовным утехам с канцлером?"
Говорят, что однажды, когда фрейлины г-жи де Монпасье куда-то отлучились, а у неё свалилась с ноги туфля, принцесса была вынуждена приказать пажу надеть её. При этом она спросила его, не испытывает ли он желания обладать ею. Паж ответил утвердительно. Принцесса, как женщина порядочная, не воспользовалась этой откровенностью, а просто дала юноше денег, чтоб ему было на что сходить в публичный дом и там избавиться от искушения, в которое она его ввела.
У г-на Барбансона, в молодости отличавшегося редкой красотой, был прелестный сад, и герцогиня де Ла Вальер пожелала однажды осмотреть его. Хозяин, тогда уже глубокий старик, страдавший подагрой, признался ей, что в своё время был влюблён в неё до безумия. "Боже мой! - воскликнула г-жа де Ла Вальер. - Вам стоило только сказать об этом, и вы обладали бы мною, как всеми остальными".
М* говорил о г-же де*: "Я думал, что она ждёт от меня безумств, и готов был их наделать; но она потребовала от меня глупостей, и я наотрез отказал ей".
Г-н де Б* считал, что женщине нельзя сказать в три часа пополудни то, что можно в шесть вечера; в шесть - то, что можно в девять; в девять то, что можно в полночь, и т.д. "Особенно тщательно, - прибавлял он, - следует выбирать при ней выражения в полдень". Он же утверждал, что взял с г-жой де* другой тон с тех пор, как она сменила обивку в своём будуаре с голубой на тёмно-красную.
Гельвеций был в молодости на загляденье хорош собой. Как-то вечером, когда он тихо и смирно сидел за кулисами театра подле мадемуазель Госсен к ним подошёл известный финансист и сказал актрисе на ухо, но так, чтобы слышал Гельвеций: "Мадемуазель, не согласитесь ли вы принять шестьсот луидоров и подарить мне за это свою благосклонность?". - "Сударь, - ответила она, - указывая ему на Гельвеция и тоже говоря достаточно громко, чтобы тот мог расслышать её слова, - я сама дам вам двести, если вы явитесь ко мне завтра утром с таким же красивым лицом, как вот у него".
Когда г-жа Бризар, известная своими любовными похождениями, приехала в Пломбьер, многие придворные дамы старались избегать встреч с нею. В числе их была и герцогиня де Жизор, отличавшаяся набожностью и строгим нравом. Друзья г-жи Бризар сообразили, что если г-жа Жизор примет их приятельницу, то перестанут упрямиться и остальные дамы. Они предприняли соответствующие шаги и добились своего. Г-жа Бризар, женщина приятная в обхождении, быстро очаровала богомолку, и они подружились. Тем не менее герцогиня при случае дала ей понять, что готова простить женщине один проступок, но не понимает, как можно без конца менять любовников. "Увы! - воскликнула г-жа Бризар. - Заводя себе нового любовника, я всякий раз думала, что он будет последним".
Однажды г-н де Фонтенель, которому было в то время девяносто семь лет, наговорил кучу любезностей г-же Гельвеций, юной, прелестной и только что вышедшей замуж. Затем, направляясь к столу и проходя мимо этой молодой особы, он не заметил её. "Вот видите, как мало можно верить вашим комплиментам, - упрекнула она его. - Вы идёте мимо и даже не смотрите в мою сторону". - "Сударыня, - возразил он, - глянув в вашу сторону, я уже не прошёл бы мимо".
Фонтенель, будучи уже глубоким старцем, однажды любезно подал некоей молодой и красивой даме, но дурно воспитанной, обронённый ею веер, который она приняла с крайне высокомерным видом. "Ах, сударыня! - воскликнул Фонтенель. - Как вы расточительны в своей суровости!"
Г-н Лорри, врач, рассказывал, что однажды его вызвала к себе прихворнувшая г-жа Сюлли и рассказала ему о дерзкой выходке Борде. Тот якобы объявил ей: "Вы здоровы, но вам нужен мужчина - и он перед вами" - и тут же предстал перед ней в непристойном виде. Лорри постарался оправдать коллегу и наговорил г-же Сюлли множество почтительных комплиментов. "Дальнейшее мне не известно, - добавлял он. - Знаю только, что она пригласила меня ещё раз, а потом вновь прибегла к услугам доктора Борде".
Г-н де Ла Реньер собирался жениться на мадемуазель де Жарент, юной и прелестной. Однажды вернувшись от неё и предвкушая близкое своё блаженство, он спросил г-на де Мальзерба, с которым состоял в свойстве:
- Как вы считаете, будет моё счастье полным?
- Это зависит от обстоятельств.
- Вот как! От каких же именно?
- От того, кто станет первым любовником вашей жены.