Жаннетон была хозяйской дочерью, и хозяин, подумав, что я не силен во французском, взял на себя смелость осведомить меня, что мне следовало сказать не tant pis, a tant mieux. - Tant mieux, toujours, Monsieur , - сказал он, - когда что-нибудь получаешь, tant pis - когда ничего не получаешь. - Да ведь это сводится к одному и тому же, - сказал я. - Pardonnez-moi , - сказал хозяин.
Едва ли представится мне более подходящий случай раз-навсегда заметить, что поскольку tant pis и tant mieux являются двумя стержнями французского разговора, иностранцам перед приездом в Париж надо хорошенько освоиться с правильным их употреблением.
Один шустрый французский маркиз за столом у нашего посла спросил мистера Ю., не он ли поэт Ю. - Нет, - мягко ответил Ю. - Tant pis, - сказал маркиз.
- Это историк Ю., - сказал кто-то. - Tant mieux, - отозвался маркиз. - Мистер Ю., чудесной души человек, сердечно поблагодарил его за то и за другое.
Просветив меня на этот счет, хозяин кликнул Ла Флера (так назывался молодой человек, о котором он мне говорил), - предварительно, впрочем, заметив, что он ничего не смеет сказать о его талантах - мосье лучше может судить, что ему подходит; но за преданность Ла Флера он готов поручиться всем своим состоянием.
Хозяин сказал это таким подкупающим тоном, что я решил сразу же покончить с занимавшим меня делом - и Ла Флер, который поджидал за дверью, затаив дыхание, как это доводилось в свой черед каждому из детей природы, вошел ко мне.
MОНТРЕЙ
Я способен с первого же взгляда почувствовать расположение к самым различным людям, в особенности когда какой-нибудь бедняк является предложить свои услуги такому бедняку, как я; зная за собой эту слабость, я всегда допускаю некоторое ограничение моего суждения - большее или меньшее, в зависимости от расположения духа и обстоятельств, - а также, могу добавить, пола особы, поступающей ко мне на службу.
Когда Ла Флер вошел в мою комнату и я мысленно выправил все, что могла преувеличить моя чувствительность, открытый взор и честное лицо парня сразу решили дело в его пользу; поэтому я сначала его понял, - а затем стал спрашивать, что он умеет. - Я обнаружу его таланты, - сказал я, - когда в них встретится надобность, - кроме того, француз - на все руки мастер.
Оказалось, что бедный Ла Флер единственно только и умеет, что бить в барабан да дудеть два-три марша на флейте. Я решил положиться на его дарования и должен сказать, что моя слабость никогда не подвергалась таким насмешкам со стороны моей мудрости, как при этой попытке.
Как большинство французов, Ла Флер храбро начал свое "жизненное поприще, проведя в молодости несколько лет на службе. По окончании ее, удовлетворив свое тщеславие и найдя, что честь бить в барабан, по-видимому, заключает награду в себе самой, так как она не открывала ему никаких дальнейших путей к славе, - он удалился a ses terres и жил comme il plaisait a Dieu - то есть чем бог пошлет.
- Итак, - сказала Мудрость, - для своего путешествия по Франции и Италии ты нанял себе в слуги барабанщика! - Так что ж? - отвечал я. - Разве половина наших дворян не проделывает этого самого пути с каким-нибудь фетюком в качестве compagnon de voyage , платя вдобавок и за черта, и за дьявола, и за всякую всячину? - когда человек способен выпутаться с помощью острого словца в таком неравном состязании, дела его вовсе не так плохи. - Ведь вы умеете делать еще что-нибудь, Ла Флер? - спросил я. - О qu'oui , - он умеет шить гетры и немного играет на скрипке. - Браво! - воскликнула Мудрость. - Я сам играю на виолончели, - сказал я, - мы отлично поладим. А умеете вы брить и оправлять немного парик, Ла Флер? - У него охота ко всему на свете. - Этого довольно для неба, - перебил я его, - а для меня так и подавно. - И вот, когда подоспел ужин и по одну сторону моего стула поместился резвый английский спаниель, а по другую - француз-слуга со всей той веселостью на лице, какую способна изобразить на наших лицах природа, - я от всей души остался доволен моей державой и думаю, что если бы монархи знали, чего они хотят, то и они были бы так же довольны, как я.
MОНТРЕЙ
Так как Ла Флер сопровождал меня в течение всего моего путешествия по Франции и Италии и будет не раз еще появляться на сцене, то я должен немного более расположить читателя в его пользу, сказав, что никогда движения сердца, обыкновенно определяющие мои поступки, не давали мне меньше поводов к раскаянию, чем в отношении этого парня, - то была самая прямая, любящая и простая душа, какой когда-либо приходилось тащиться по пятам за философом; хотя его выдающиеся дарования по части барабанного боя и шитья гетр оказались для меня довольно бесполезными, однако я был ежечасно вознаграждаем веселостью его нрава - она возмещала все его недостатки. - Глаза его всегда давали мне поддержку во всех моих несчастиях и затруднениях, я чуть было не добавил - и его тоже; но Ла Флера ничем нельзя было пронять; в самом деле, какие бы невзгоды судьбы ни постигали его в наших странствиях: голод ли, жажда, холод или бессонные ночи, - по лицу его о них ничего нельзя было прочесть - он всегда был одинаков; таким образом, если я являюсь чуточку философом, как это время от времени внушает мне лукавый, - гордость моя этим званием бывает сильно задета, когда я размышляю, сколь многим обязан я жизнерадостной философии этого бедного парня, посрамившего меня и научившего высшей мудрости. При всем том у Ла Флера был легкий налет фатовства, - но фатовство это казалось с первого взгляда скорее природным, чем искусственным; и не прожил я с ним и трех дней в Париже, как убедился, что он вовсе не фат.
МОНТРЕЙ
Когда Ла Флер на следующее утро приступил к исполнению своих обязанностей, я вручил ему ключ от моего чемодана вместе с описью полудюжины рубашек и пары шелковых штанов и велел уложить все это в карету, а также распорядиться, чтоб запрягали лошадей, - и попросить хозяина принести счет.
- C'est un garcon de bonne fortune , - сказал хозяин, показывая в окно на полдюжину девиц, столпившихся вокруг Ла Флера и очень дружественно с ним прощавшихся, в то время как кучер выводил из конюшни лошадей. Ла Флер несколько раз поцеловал всем девицам руку, трижды вытер глаза и трижды пообещал привезти им всем из Рима отпущение грехов.
- Этого юношу, - сказал хозяин, - любит весь город, и едва ли в Монтрее есть уголок, где не почувствуют его отсутствия. Единственное его несчастье в том, - продолжал хозяин, - что "он всегда влюблен". - От души этому рад, - сказал я, - это избавит меня от хлопот класть каждую ночь под подушку свои штаны. - Я сказал это в похвалу не столько Ла Флеру, сколько самому себе, потому что почти всю свою жизнь был влюблен то в одну, то в другую принцессу, и, надеюсь, так будет продолжаться до самой моей смерти, ибо твердо убежден в том, что если я сделаю когда-нибудь подлость, то это непременно случится в промежуток между моими увлечениями; пока продолжается такое междуцарствие, сердце мое, как я заметил, всегда заперто на ключ, - я едва нахожу у себя шестипенсовик, чтобы подать нищему, и потому стараюсь как можно скорее выйти из этого состояния; когда же я снова воспламеняюсь, я снова - весь великодушие и доброта и охотно сделаю все на свете для кого-нибудь или с кем-нибудь, если только мне поручатся, что в этом не будет греха.
- Однако, говоря так, - я, понятно, восхваляю любовь, - а вовсе не себя.
ОТРЫВОК
Город Абдера, несмотря на то что в нем жил Демокрит, старавшийся всей силой своей иронии и насмешки исправить его, был самым гнусным и распутным городом во всей Фракии. Каких только отравлений, заговоров и убийств, - каких поношений и клеветы, каких бесчинств не бывало там днем, - а тем более ночью.
И вот, когда дальше идти уже было некуда, случилось, что в Абдере поставлена была "Андромеда" Еврипида, которая привела в восторг весь театр; но из всех пленивших зрителей отрывков ничто так сильно не подействовало на их воображение, как те нежные звуки природы, которыми поэт оживил страстную речь Персея: О Эрот, властитель богов и людей, и т. д. На другой день почти все жители города говорили правильными ямбами, - только и слышно было о Персее и о его страстном обращении: "О Эрот, властитель богов и людей", - на каждой улице Абдеры, в каждом доме: "О Эрот! Эрот!" - во всех устах, подобно безыскусственным звукам сладостной мелодии, непроизвольно из них вырывающейся, - единственно только: "Эрот! Эрот! Властитель богов и людей". - Огонь вспыхнул - и весь город, подобно сердцу отдельного человека, отверзся для Любви.
Ни один аптекарь не мог продать ни крупинки чемерицы - ни у одного оружейного мастера не лежало сердце ковать орудия смерти. - Дружба и Добродетель встречались друг с другом и целовались на улице - золотой век вернулся и почил над городом Абдерой - все абдериты достали пастушеские свирели, а абдеритки, отложив свою пурпурную ткань, целомудренно садились слушать песню. -
Сделать это, - гласит Отрывок, - в силах был лишь тот бог, чье владычество простирается от неба до земли и даже до морских глубин.
МОНТРЕЙ
Когда уже все готово к отъезду и каждая статья счета гостиницы обсуждена и оплачена, вам всегда приходится, если вы не очень раздражены этой процедурой, уладить возле дверей, перед тем как вы сядете в карету, еще одно дело - с сыновьями и дочерьми бедности, которые вас обступают. Никогда не говорите: "Пусть убираются к черту", - ведь это значит посылать в тяжкий путь нескольких несчастных, которые и без того довольно страдали. Я всегда предпочитал взять в горсть несколько су и посоветовал бы каждому благородно- му путешественнику последовать моему примеру; он может обойтись без подробной записи, по каким соображениям он роздал свои деньги - все это будет зачтено ему в другом месте.
Что касается меня, то никто не дает так мало, как я; ведь лишь у немногих из тех, кого я знаю, такая скудная мошна. Все-таки, поскольку это был первый мой публичный акт благотворительности во Франции, я отнесся к нему с большим вниманием.
- Увы! - сказал я, - у меня всего-навсего восемь су, - я раскрыл руку и показал деньги, - а здесь на них рассчитывают восемь бедных мужчин и восемь бедных женщин.
Бедный оборванец без рубахи немедленно взял назад свое притязание, выступив на два шага из круга и сделав поклон в знак отказа от своей доли. Если бы весь партер закричал в один голос: Place aux dames , это и наполовину не выразило бы чувства уважения к слабому полу, которое заключено было в жесте бедняка.
Праведный боже! По каким мудрым основаниям устроил ты, чтобы крайняя степень нищеты и изысканная вежливость, которые в таком разладе в других странах, нашли здесь дорогу к согласию?
- Я все-таки подарил ему одно су просто за его politesse .
Подвижный паренек крошечного роста, стоявший в круге как раз напротив меня, сунул под мышку какой-то предмет, когда-то бывший шляпой, вытащил из кармана табакерку и щедро предложил по щепотке соседям направо и налево: дар был настолько внушителен, что те из скромности отказались. - Бедный карлик проявил, однако, настойчивость: - Prenez-en - prenez , - сказал он, приветливо им кивнув, но глядя в другую сторону; тогда каждый из них взял по щепотке. - Жаль, если твоя табакерка когда-нибудь опустеет, - сказал я про себя и положил в нее два су, - но, чтобы повысить их ценность, сам взял при этом из нее небольшую щепотку. - Бедняга почувствовал вес второго одолжения сильнее, чем вес первого, - им я оказал ему честь - первое же было только милостыней - и он поблагодарил меня за него земным поклоном.
- Вот! - сказал я старому однорукому солдату, участвовавшему в походах и до смерти измученному на службе отечеству, - вот тебе два су. - Vive le Roi! - отвечал старый вояка.
После этого у меня осталось только три су. Одно я отдал просто pour l'amour de Dieu , так как на этом основании его у меня попросили. - У бедной женщины было вывихнуто бедро, и потому ей и нельзя было подать по каким-нибудь другим соображениям.
- Mon cher et tres charitable Monsieur . - На это ничего не возразишь, - сказал я.
- Му Lord Anglais , - самый звук этих слов стоил денег - и я отдал за него мое последнее су. Но в пылу раздачи я проглядел одного pauvre honteux , для которого некому было попросить су и который, я уверен, скорее погиб бы, чем попросил для себя сам. Он стоял возле кареты, немного в стороне от кружка обступивших меня нищих и вытирал слезу на лице, видевшем, как мне показалось, лучшие дни. - Праведный боже! - сказал я, - а у меня не осталось для него ни одного су. - Да ведь у тебя их тысяча! - громко закричали все зашевелившиеся во мне силы природы, - и вот я дал ему - не важно, сколько - теперь мне стыдно сказать, как много, - а тогда было стыдно подумать, как мало. Таким образом, если читатель способен составить какое-нибудь представление о моем тогдашнем состоянии, то, пользуясь этими двумя твердыми отправными точками, он может отгадать величину моего подаяния с точностью до одного или двух ливров.
Для остальных у меня не нашлось ничего, кроме Dieu vous benisse. - Et le bon Dieu vous benisse encore , - сказали старый солдат, карлик и пр. Но pauvre honteux ничего не в силах был сказать - он достал маленький носовой платок и, отвернувшись, вытер глаза - и мне показалось, что он благодарен мне больше, чем все остальные.
БИДЕ
Устроив все эти маленькие дела, я сел в почтовую карету с таким удовольствием, как еще никогда в жизни не садился в почтовые кареты, а Ла Флер, закинув один огромный ботфорт на правый бок маленького биде, другую же свесив с левого бока (ног его я в расчет не принимаю), поскакал передо мной легким галопом, счастливый и статный, как принц. -
- Но что такое счастье! что такое величие на пестрой сцене жизни! Не проехали мы и одного лье, как галоп Ла Флера внезапно был остановлен мертвым ослом - его лошадка не пожелала пройти мимо трупа - между нею и седоком завязался спор, и бедный парень первым же взмахом ее копыт был выброшен из своих ботфорт.
Ла Флер перенес свое падение, как истый француз-христианин, сказав по его поводу всего-навсего: Diable! - он мигом встал и снова навалился верхом на свою лошадку, принявшись колотить ее так, как будто под ним был его барабан.
Лошадка метнулась от одного края дороги к другому - потом обратно - туда-сюда, словом, готова была идти куда угодно, Только не мимо павшего осла. - Ла Флер настаивал на своем - и лошадка его сбросила.
- Что случилось с твоим конем, Ла Флер? - спросил я. - Monsieur, - сказал он, - c'est un cheval le plus opiniatre du monde . - Ну, если это такая упрямая скотина, так пусть себе идет, куда знает, - отвечал я. После этого Ла Флер отпустил коня, хорошенько стегнув его, а тот поймал меня на слове и во весь опор помчался назад в Монтрей. - Peste! - сказал Ла Флер.
Не будет mal-a-propos заметить здесь, что, хотя Ла Флер прибегнул в этой передряге только к двум восклицаниям, а именно: Diable! и Peste! - однако во французском языке их существует три; подобно положительной, сравнительной и превосходной степеням, то или иное из них употребляется в жизни при каждом неожиданном стечении обстоятельств.
Le Diable! - первая - положительная степень - употребляется главным образом при обыкновенных душевных движениях, когда что-нибудь случается вопреки нашим ожиданиям - например, когда при игре в кости выпадает одинаковое число очков, - когда вас, как Ла Флера, сбрасывает лошадь, и так далее. - Наставление мужу рогов по этой же причине всегда вызывает возглас: Le Diable!
Но если неожиданная случайность заключает в себе нечто вызывающее, как это было, когда лошадка бросилась наутек, оставив опешившего Ла Флера в ботфортах, - это уж вторая степень.
Тогда говорят: Peste!
Что же касается третьей -
- Но здесь сердце мое сжимается от жалости и сочувствия, когда я раздумываю, как тяжек должен быть уд ел столь утонченного народа и какие горькие страдания должен был он претерпеть, чтобы быть вынужденным ее употреблять. -
Вкладывайте мне в уста, о силы, оделяющие язык наш красноречием в несчастии! - что бы ни выпало на мою долю, - вкладывайте мне в уста одни лишь пристойные слова для выражения моих чувств, и я дам волю моим естественным порывам.
- Но так как подобные слова были не в ходу во Франции, то я решил принимать каждую приключившуюся со мной беду молча, не отзываясь на нее никаким восклицанием.
Ла Флер, такого договора с собой не заключавший, провожал упрямую лошадь глазами, пока не потерял ее из виду, - после чего предоставляю вам самим догадаться, если угодно, каким словцом заключил он всю эту передрягу.
Так как не могло быть и речи о том, чтобы Ла Флеру в ботфортах гнаться за напуганной лошадью, то мне оставалось только взять его или на запятки, или в карету. -
Я предпочел последнее, и в полчаса мы доехали до почтового двора в Нанпоне.