Минсок варил кофе и одновременно смотрел любимые шоу по телевизору. Хань никогда не понимал этой увлечённости, но едва не облился кофе, когда увидел на мониторе того самого ушастого парня ― эти выдающиеся уши он не мог не узнать.
― Кто это?
― Что? ― Минсок с лёгким недоумением осмотрел Ханя. ― С каких пор ты заинтересовался ведущими? Это Пак Чанёль. Хотя, может, ты часто видел его лицо… Он очень популярный ведущий. В этом году даже ведёт раза в два больше шоу, чем в прошлом. Очень обаятельный чудак, болтушка та ещё, но приятный. Всегда улыбается. Его называют мастером хорошего настроения. Года два назад впервые появился на экране, вёл передачу о путешествиях по Европе.
В голове у Ханя щёлкнуло на последней фразе. Путешествия по Европе, два года. Франция и Кай. Могли ли эти двое познакомиться ещё тогда? Два корейца в чужой стране, почему бы и нет?
― Франция, Эйфелева башня… ― пробормотал он на автопилоте.
― Точно-точно! Ты видел это шоу? ― немедленно оживился Минсок, подтвердив тем самым предположение Ханя. ― Разные и всякие премьеры, опера там, вроде бы. Ещё он брал интервью у какого-то нашего артиста, выступавшего в Европе. Эффектный такой парень, молоденький, очень скромный, но уже с принципами ― я плохо помню детали. Но шоу было весёлое, да.
Ну вот, стало быть, эти двое знакомы уже два года. Когда же они начали встречаться? Ещё в Париже или только здесь? Но то, как Кай грел руки Чанёля… это было так интимно и красиво. Нет, началось у них всё ещё в Париже, это точно, а в Корее ― продолжилось. И Чанёль так светился счастьем наверняка потому, что радовался приезду Кая.
Хань помотал головой и вернулся к кофе. Так не пойдёт ― он слишком много думал о Кае и Чанёле. Пусть даже это профессиональная привычка журналиста ― копать глубоко, но не с таким же жадным интересом. Однако, если подумать, они смотрелись вместе колоритно: высокие, словно модели, оба не идеальные красавцы, но весьма эффектные и запоминающиеся, мужественные и контрастные. Один сиял счастьем и улыбками, много говорил, второй казался мрачным, как старинный замок с привидениями, отмалчивался и улыбался очень редко и немного смущённо.
Интригующе. И срубить сенсацию можно хотя бы оглаской их отношений. Если доказать, что они в самом деле встречаются и спят друг с другом, хотя могут и не спать, ведь далеко не все такие пары придают большое значение сексу. Конечно, подобная огласка вполне способна поставить крест как на карьере одного, так и на карьере другого. Будь Хань обычным среднестатистическим журналистом, он наплевал бы на всё ради сенсации. Но Хань был особенным ― точно таким же, как те двое. И он слишком хорошо знал, как трудно мириться с общественными устоями тем людям, что подобны ему. В Китае чуть проще, а в Корее всё совсем плохо. Это несправедливо, но мир вообще редко справедлив хоть к кому-нибудь. И если бы Хань сделал нечто подобное и выставил на всеобщее обозрение отношения, которые всеми осуждались, сам себя потом воспринимал бы как недостойного человека.
Нет уж, Хань предпочитал удовлетвориться сенсацией иного плана. Например, написать об успехах Кая в Европе ― это тоже немало. Быть может, во время беседы с Каем он найдёт ещё несколько интересных моментов, и тогда можно будет написать не одну статью, а серию. Редактор будет счастлив, как и руководство. Тем более, с этой недели начинались воскресные постановки, и вспыхнувший интерес к «Вильгельму» и Каю поспособствует росту продаж издания. Возможно, увеличат стандартный тираж, а это ― симпатичные премии сотрудникам. Главное, статьи должны отличаться от прочих, ведь не один Хань открыл охоту на Кая.
― * ―
Он не ошибся ― по нужному адресу отыскал пятиэтажный особняк. Здание относилось к жилым, но весь первый этаж, судя по вывеске у ворот, занимала школа. Внутрь его запустила консьерж строгого вида, она же и рассказала, что дом принадлежал ранее кому-то другому, но его выкупил господин Кай за несколько месяцев до своего возвращения в Корею. Однако жизнь артистов складывалась не только из одних выступлений на сцене, им также требовался постоянный доход, как и свежая кровь, поэтому они держали школу, где занятия вели талантливые танцовщики и существовало деление на начальную, среднюю и продвинутую группы. Это ― помимо обязательных репетиций для всех артистов как под руководством опытных мастеров, так и самостоятельно.
Хань выяснил, что Кай занимался танцами ― самое меньшее ― десять часов в день. Любопытно, как подобное можно выдержать? Невольно он спросил об этом вслух.
― Господин Кай ― трудоголик и перфекционист, ― махнула рукой консьерж. ― Он и пяти минут не в силах выдержать без движения. Видите вон ту лестницу? Она ведёт на верхние этажи, и я прошу вас туда не подниматься. Там жилые помещения, местами идёт ремонт. Только в случае личного приглашения господина Кая вы можете пройти туда вместе с ним. Это правило школы. Вы можете быть здесь хоть ежедневно и круглосуточно, но только на первом этаже, в школе.
Хань покивал и аккуратно повесил куртку на фигурную вешалку в просторной приёмной, после чего самостоятельно отправился исследовать школу. Нашёл удобную комнату для переодевания с душевой, небольшое помещение с парой автоматов, где можно было перекусить и выпить кофе или другие напитки, семь танцзалов с зеркальными стенами, два спортзала и библиотеку, заполненную книгами по теории и истории классического танца. Там даже тихонько сидели дети и что-то читали, увлечённо водя пальчиками по страницам и шевеля губами.
Хань обнаружил и запертые двери, за которые проникнуть не смог. Быть может, какие-то подсобки. Ну и чёрт с ними. Он пустился в обратный путь, вознамерившись отыскать Кая. В конце концов, он пришёл не просто поглазеть, а поговорить. И желательно, чтобы разговора хватило на полноценную и увлекательную статью.
Сунулся в первый попавшийся зал и столкнулся с дамой лет тридцати, отдававшей какие-то команды группе маленьких детей, выстроившихся у бара ― металлической палки, закреплённой у зеркальной стены. Бар, станок, палка ― приспособление называли по-разному, Хань успел утром вычитать в сети.
― Господин Кай? Он недавно спустился. Загляните в малый класс, это рядом с комнатой отдыха. ― Дама указала направление по коридору. ― Коричневая дверь и коричневый класс. Кажется, он там пока один.
Хань поблагодарил даму и отправился к коричневой двери, отметив по ходу движения, что двери в классы и впрямь разных цветов, а малыши занимались, очевидно, в жёлтом классе.
Он толкнул коричневую дверь и зашёл в пустое помещение, казавшееся большим и светлым из-за зеркальных стен. В левом углу грудой высились свёрнутые маты, стоял стул, и вела в небольшую комнатушку зеркальная дверца, что прямо сейчас была приоткрыта. Кай обнаружился справа от входа. Он сидел на полу и разминал пальцами босые ступни. Хань отметил свободные брюки и просторную кофту с широким вырезом ― и то, и другое тёмного цвета, мешковатое, скрадывавшее очертания фигуры.
Кай посмотрел на него и чуть мотнул головой, чтобы отбросить с глаз длинную чёлку. Хань отвесил поклон и протянул визитку, одновременно поприветствовав Кая и представившись. Кай поднялся с пола и аккуратно взял кусочек картона, постаравшись не соприкоснуться пальцами с Ханем. Хань невольно чуть улыбнулся проявленной заботе ― Кай только что трогал руками свои ноги и явно учёл возможную брезгливость гостя.
― Лу Хань? ― переспросил он почти без акцента, свойственного корейцам. Вероятно, на его произношении сказалась привычка к французскому языку: всё-таки четыре года в Европе ― это немало.
― Да, правильно, ― подтвердил Хань, внимательно разглядывая чуть склонённую голову, пока Кай изучал информацию, изложенную в визитке. ― Если это возможно, я хотел бы побеседовать с вами о вас и о балете, быть может, посмотреть на ваши занятия. Наше издание планирует разместить статью на эту тему в следующем выпуске. Возможно, не одну. Полагаю, нашим читателям это будет интересно.
― Вряд ли я вас заинтересую, но, пожалуй, о балете рассказать смогу, ― отвлёкшись от визитки, ответил Кай и улыбнулся Ханю. У Ханя немедленно вылетело из головы всё то, что он собирался сказать. Он понятия не имел, что Кай умеет улыбаться вот так ― открыто и солнечно. Подобная улыбка на смуглом лице с резкими и довольно мрачными чертами выглядела, как минимум, подлинным чудом, она меняла облик Кая до неузнаваемости: смягчала тяжёлый пронзительный взгляд, скрадывала дерзкую и агрессивную форму подбородка, создавала милые ямочки на щеках и сглаживала хищную горбинку на носу. Если в обычном серьёзном состоянии Кай обладал мрачным очарованием старинного замка с привидениями, то открыто улыбающийся Кай сиял необъяснимой искренностью, даже добротой. Словно два совершенно разных человека.
― Честно говоря, ― неуверенно забормотал немного оклемавшийся Хань, ― я мало знаю о балете. Хотя, наверное, так скажут многие. Поэтому заранее молю вас о снисхождении ― простите моё невежество. Впрочем, чем проще вы будете рассказывать, тем лучше, ― больше читателей смогут проникнуться рассказом.
― Наверное, ― вновь улыбнулся Кай, но уже с долей грусти. ― И что же вы думаете о балете?
Хань думал не о балете, а о своём вчерашнем диагнозе. О зажатости. Прямо сейчас Кай не производил такого впечатления. Едва заметная стеснительность, да, это было, но не зажатость. Хань предположил, что дело в публике. На сцене во время танца ни о какой зажатости речь не шла ― Кай безупречно владел своим телом и демонстрировал как потрясающее мастерство, так и выдающийся артистизм. Во время выступления перед камерами и толпой людей он демонстрировал выдающиеся неловкость и зажатость. Наедине с собеседником он явно чувствовал себя намного комфортнее, пусть и не так, как на сцене во время танца.
Хань сделал пометку в голове ― Каю явно больше по душе одиночество, и он будет менее замкнут именно при беседах тет-а-тет. Машинально Хань выработал собственную стратегию и решил, что придёт в школу ещё не раз. Именно в школу. Во время постановок и официальных интервью беседовать с Каем не стоило ― бессмысленно, потому что Кай будет предельно замкнут и холоден.
― Что я думаю о балете? Ну… ― Хань огляделся и неловко потрогал станок-бар у зеркал. ― Знаете, на первый взгляд всё выглядит очень простым и естественным. То есть, когда я смотрел вот буквально вчера постановку, все на сцене двигались так легко и непринуждённо, движения тоже несложные, но очень красивые. Даже не знаю, как лучше объяснить… Лёгкость?
Хань взглянул на Кая и отметил пляску лукавых искорок в тёмных глазах.
― Хотите попробовать простоту и естественность сами, господин Лу?
― Что?
― Просто попробовать и сравнить своё первое впечатление с личным опытом? ― Кай сунул руки в карманы брюк и улыбнулся немного насмешливо. Это смахивало на вызов, и Хань решил принять его. Было дело, он увлекался танцами и считался весьма неплохим танцором, хотя те виды танцев, которым он отдавал предпочтение, не имели с балетом ничего общего.
― Ну давайте. Есть какие-нибудь основы?
― Конечно. Например, позиции. Для ног и рук. От их выработанности и правильности зависит то, как вы выполните любые па. Можно начать с самого элементарного ― первой позиции. В первой позиции вам нужно расположить ступни так, чтобы они соприкасались пятками и были развёрнуты носками наружу. Получится прямая линия на полу. Как положение ваших плеч. Попробуете? ― Лукавые искорки в глазах Кая танцевали уже зажигательный рок-н-ролл, наводя на мысль о нехилом подвохе.
Хань вздохнул, хотел попробовать изобразить нечто подобное, спохватился, снял пиджак, бросил на стул и торопливо стянул тёплые ботинки. Переступив ногами по полу, он честно соединил пятки вместе и попробовал развернуть ступни носками наружу до образования прямой линии. Пол стремительно полетел ему в лицо. Или лицо ― к полу. В следующий миг Хань осознал, что демонстрирует всем желающим вместо первой позиции явно какую-то другую ― на полу и на четвереньках.
― Это третья позиция? ― сердито пробормотал он себе под нос.
― Боюсь, что нет. Такую позицию в балете точно не изучают, ― прозвучал над головой весёлый низкий голос Кая. ― Попробуете ещё раз? Если хотите, можете воспользоваться палкой и держаться за неё. Вдруг получится лучше?
Хань стиснул зубы, различив ироничные нотки, которые Кай даже не попытался хоть чем-нибудь замаскировать.
― Это из-за моих слов, что на первый взгляд всё выглядит просто? Если что, я не хотел никого обидеть, но то, как вы танцуете, и впрямь кажется простым. Хотя бы для вас.
― Я это прекрасно понял, господин Лу. И я вовсе не издеваюсь над вами, просто хочу, чтобы вы не смотрели, а пробовали сами. Для чистоты восприятия. Но вы выглядите чертовски забавно в своей решимости, и я ничего не могу поделать ― мне весело.
Хань выпрямился и окинул Кая внимательным взглядом. Тому в самом деле было весело настолько, что он напоминал проказливого мальчишку-сорванца.
― Ладно… ― Хань ухватился за палку у зеркал, сосредоточенно сдвинул пятки, медленно развернул носки и вздохнул. Либо прямая линия ни черта не получалась, либо получалась, но Хань тут же терял равновесие и неуклюже заваливался то вперёд, то назад, то вовсе в сторону. От падения его удерживала лишь собственная рука, цеплявшаяся за палку. ― Может, вы хотя бы раз покажете, как это должно быть в идеале?
― Разумеется.
Кай без усилий практически «перетёк» в нужное положение, как капля ртути. Прямая линия из ступней на полу, гордо развёрнутые плечи, величественная осанка, плавные изгибы рук и странная необъяснимая выразительность всего тела. Кай просто стоял в так называемой первой позиции и выглядел… потрясающе. Причём он явно не собирался терять равновесие даже без опоры в виде палки.
― Как вы… Как? В чём секрет? ― усевшись на полу со скрещенными ногами, вопросил озадаченный Хань. Невольно он потёр колено и бедро в верхней части ― мышцы ныли после попыток встать в проклятую первую позицию.
Кай легко сдвинул ногу и одним немыслимо изящным движением сел на пол напротив Ханя, мягко улыбнулся, вновь очаровав тёплой улыбкой, и перешёл к объяснениям:
― Вы когда-нибудь слышали о таком понятии как «выворотность»? Это базовое понятие в классическом танце, хотя, если честно, оно имело отношение, прежде всего, к искусству фехтования, впрочем, фехтование и балет имеют много общего, могу вам потом рассказать подробнее, а пока вернёмся всё-таки к выворотности. Это ключевая способность танцовщика свободно разворачивать ноги от бедра до кончиков пальцев. Есть люди, которые от рождения обладают такой способностью. Другим приходится учиться этому долго и упорно. Но если человек этому не научится, то… Выворотность ― это ключ, необходимость. Именно она даёт телу выразительность и способность выполнять движения просто, легко, естественно и красиво, как вы отметили. Нельзя заниматься классическим танцем, если вы не обрели сначала выворотность. И даже первая позиция, которая создала вам столько трудностей, базируется именно на выворотности.
― Сегодня я узнал о балете четвёртую вещь, ― подытожил Хань с весёлым смешком.
― Какие же знали до этого?
― Вы будете смеяться надо мной и презирать меня, если я вам скажу об этом.
― Даю слово, что не буду ни смеяться, ни презирать, ― пообещал явно заинтригованный Кай.
― Ну… я знал в балете слова балерина, трико и пуанты. Теперь вот буду знать выворотность.
― Не так уж плохо, ― пожал плечами Кай. ― И что вам кажется самым увлекательным из знакомых вам в балете вещей?
― Наверное… пуанты? Вы же умеете?
Ответом Ханю стал громкий смех. Вслед за этим скрипнула дверь, и в класс зашла миловидная девушка в расстёгнутом плаще.
― У вас тут весело, как я вижу. Что тебя так насмешило, Чонин?
― Суро, господин Лу из редакции еженедельника «Суббота» жаждет кое-что увидеть в моём исполнении, ― продолжая смеяться, с трудом сообщил Кай, пока Хань ставил в уме новую галочку и писал в скобочках, что настоящее имя Кая ― Чонин.
― О, «Суббота»! Я всегда покупаю ваш журнал ― он очень милый, ― ярко улыбнулась девушка. ― А что вы хотите увидеть в исполнении Чонина? Это нечто особенное?
― Спасибо, ― непонимающе отозвался на комплимент в адрес журнала Хань и замялся. ― Я говорил о тех штуках… с ленточками… Пуанты. Танец на пуантах.
Суро звонко расхохоталась.
― Вы хотите увидеть танец на пуантах? Вы хотите этого от Чонина? Вы с ума сошли! Танец на пуантах ― это один из основных технических элементов женского классического танца. Женского! Если вы в силах себе представить поддержку, стоя на кончиках пальцев, то я завидую силе вашего воображения, господин Лу. Бедный Чонин! ― Суро опустилась на колени рядом с Каем и обхватила его за плечи по-матерински, заодно погладив по голове. ― Шутки шутками, но вообще это распространённое заблуждение, не тушуйтесь так, господин Лу.