========== Глава 1 ==========
Я видела три корабля,
В день Рождества, в день Рождества,
Я видела три корабля,
В день Рождества рано утром…(1)
Cеверус Снейп поднял голову от пробирок. Какого чёрта, ещё только двадцать первое, а они уже горланят. Да ещё и так близко. Хм… Слишком близко.
Снейп сдёрнул с кресла старую домашнюю мантию — сойдёт за плащ, и вышел на крыльцо. Прямо перед домом стояли трое певчих, двое мужчин и женщина, и старательно выводили рождественский гимн. Завидев хозяина, заулыбались, замахали руками.
— Я по вторникам не подаю! — крикнул им Снейп.
Певчие умолкли.
— Но мы не просим подаяния, — мягко сказал тот, что постарше. — Мы лишь славим Господа, который в своей бесконечной милости…
— А вы не могли бы славить его, не нарушая общественный порядок и границы частных владений? — вкрадчиво осведомился Снейп. — А то, боюсь, мне придётся обратиться в полицию.
— Сэр, что вы такое говорите! — женщина всплеснула руками. — Ведь это традиции святого праздника!
— А-а, — Снейп медленно сошёл с крыльца. — Рождение солнца, как же, как же. Один из главных языческих праздников. Вы, кстати, последователи какого культа? Митраизм? Огнепоклонство? А у вас до сих пор приносят человеческие жертвы или так, пшеницей обходитесь?
По мере того, как Снейп, улыбаясь, подступал всё ближе, певчие пятились, пока не вышли в проулок.
— Уже уходите? Что ж, приятно было поболтать, — тот застыл на границе своего участка, сложив руки на груди и надеясь, что ветер развевает чёрную мантию достаточно эффектно. Певчие ошеломлённо переглянулись; женщина хотела что-то сказать, но старший упреждающе приобнял её за плечи.
— Счастливого Рождества, сэр, — обронил он, и троица заспешила прочь.
Снейп проводил их взглядом.
— Бездельники, — пробормотал он. — Хоть забор ставь, нигде покоя нет.
Тут Снейп вспомнил, что идёт чётная неделя; это означало свежий выпуск приложения к “Зельевару”. Он сунулся в почтовый ящик, но вместо журнала нашёл открытку: редакция журнала поздравляла читателей с наступающими праздниками и сообщала, что новый номер выйдет после Нового года. На обороте был изображён эльф, варящий в лабораторном котле глинтвейн; он радостно помахал Снейпу черпаком и пропищал:
— Счастливого Рож…
Тот швырнул открытку в снег и для верности припечатал каблуком.
— Бездельники, — повторил он. Выдумали, тоже — Рождество! Ладно магглы, у них хотя бы есть единая религия. Более-менее единая. Но на кой магам сдались все эти каникулы, балы и прочий остролист, Снейп никогда не понимал. Лишь бы не работать, лишь бы обжираться и заниматься ерундой! Особенно ненавистными были праздники в Хогвартсе: приходилось часами наблюдать, как ученики стараются наступать друг друг на ноги в такт музыке и тискаются под омелой, а также выслушивать слащавые поздравления и — самое ужасное — хоровое пение коллег. Счастье, что всё это позади. В первый послевоенный год как никогда хотелось покоя, тишины, благословенного одиночества. Именно поэтому он уволился и жил затворником в тупике Прядильщиков. И всё было прекрасно, если б не чёртово Рождество, которое с самого начала декабря пролезало даже сюда — отзвуками пробных фейерверков, аляповатыми проспектами распродаж, отблесками пошлых электрических гирлянд, развешанных в магазинах. А теперь ещё и певчие забрели, прекрасно, просто прекрасно!
Вернувшись в дом, лишённый всяких признаков грядущей рождественской оргии, он немного успокоился. В лаборатории ждал новый рецепт, который нужно было усовершенствовать. Потирая руки, Снейп вернулся к работе.
Укладываясь спать поздно вечером, он по привычке прокрутил в памяти прошедший день. Подумал: не забыть наложить звукоизолирующие чары, чтоб не мешали всякие… народные ансамбли. На этой конструктивной мысли начал было задрёмывать, как вдруг…
— Северус Снейп! Тебя посетят три призрака Рождества! Готовься к неизбежному!
К концу фразы, произнесённой чьим-то гулким голосом, Снейп уже был на ногах. Рефлексы сработали моментально: он обнаружил себя в дальнем углу, стоящим спиной к стене.
— Кто здесь? — хрипло спросил Снейп, водя перед собой палочкой. Он был готов среагировать на любое, малейшее движение, но…
Тишина.
— Люмос!
Яркий свет разорвал синий полумрак, однако тщательный осмотр комнаты ничего не дал. Снейп тяжело опустился в кресло, схватился за голову. Он же ясно слышал голос — странный, какой-то неземной, но вполне ясный и громкий, чёрт подери! Галлюцинации? Вот ещё. Снейп тряхнул головой, растёр виски, поморгал. Больше ничего не казалось и не слышалось. Сон. Это был сон. Такое бывает — проснешься с колотящимся сердцем, рвёшься бежать на помощь и не сразу понимаешь, что отчаянный крик тебе приснился. Снейп глубоко вздохнул и вернулся в постель, мужественно подавив желание накапать себе успокоительного пополам с бренди. Но свечу всё-таки зажёг.
За стенами дома скреблась позёмка, свеча тихо потрескивала. Снейп поминутно вздрагивал, обшаривал глазами комнату, но всё было спокойно. Постепенно он расслабился — слегка разжал стиснутые на палочке пальцы, задышал ровнее и глубже; сон пушистой пугливой кошкой прошёлся по подушке, прильнул к груди…
И тут до боли знакомый ненавистный голос произнёс над ухом:
— Дрыхнешь, скотина слизеринская?
(1) — гимн “I saw three ships” (пер. Аэлирэнн)
========== Глава 2 ==========
Снейп закрыл глаза. Открыл. Стоящий у кровати Сириус Блэк радостно ухмыльнулся. Исчезать он явно не собирался.
— Это сон, — произнёс Снейп. — Просто страшный сон.
— Насчёт первого согласен, — кивнул Блэк, — а вот насчёт второго… — Он наклонился и сдёрнул с него одеяло. — Доброе утро, Вьетнам!
Снейп резко сел и взмахнул палочкой.
— Скурдж! — заорал он. — Скурдж Максима!
Бледно-жёлтый луч прошил Блэка насквозь, но тот и глазом не моргнул.
— Я не привидение, дорогуша. И не трать силы, они тебе понадобятся.
— Инфери, — выдохнул Снейп.
— Сам ты инфе…
— Ступефай! Инкарцеро!
Блэк захихикал.
— Пре… прекрати! Щекотно! Аха-ха, что ж ты делаешь, хватит!
Никакие заклятия блэкообразную тварь не брали, и стало по-настоящему страшно. Кто знает, что могло вернуться из-за Арки? Свеча опрокинулась и погасла; Снейп, заледенев от ужаса, смотрел на тусклое голубоватое сияние, окутывавшее Блэка. Тот, в свою очередь, разглядывал его — молча, недобро прищурившись.
— Что… Кто ты? — выдавил наконец Снейп.
Блэк вздохнул и с непередаваемым выражением произнёс:
— Я — дух минувшего Рождества.
*
— Всё-таки галлюцинации, — с облегчением прошептал Снейп, проводя по лицу дрожащей рукой.
— Хрена лысого, — отозвался Блэк. — Я не глюк. Могу ущипнуть, если сомневаешься.
— Не приближайся! — Снейп вскочил на ноги, стараясь удержать равновесие на пружинящем матрасе.
— А то что?
Действительно — что? Все заклятия уже испробованы, кроме, разве, Адского огня.
— Не советую. Дом не жалко — дерьмо полное; но ведь и сам обуглишься, а ты мне, сволочь, живьём нужен.
Снейп поражённо молчал. Если оно ещё и мысли читает…
— Сам не ожидал, — Блэк склонил голову на плечо, его взгляд внезапно стал неуверенным, почти просящим — ни дать ни взять пёс, как бы между делом положивший морду на краешек обеденного стола. — Слушай… А у тебя сигарет не будет?
Снейп, обмирая от абсурдности происходящего, только мотнул головой.
— Попытаться стоило, — пробормотал Блэк и снова принял деловой вид. — Ладно, хватит: слезай с цоколя, надевай тапки, пошли.
— Куда? — машинально спросил Снейп.
— Увидишь.
“Так. Сейчас я оденусь, отправлюсь в Мунго, скажу, что сошёл с ума…”
Блэку (кем бы он ни был) надоело ждать: он вдруг оказался рядом, поймал Снейпа за ворот ночной рубашки и потащил за собой.
Тот бешено сопротивлялся, но тело Блэка казалось сгустком холодного тумана — кулаки сквозь него проходили свободно, хотя хватка была железной, не вырвешься. А самое ужасное — Блэк тащил его к окну.
— Нет! — Снейп вцепился в подоконник, но Блэк с нечеловеческой силой швырнул его вперёд и проорал:
— Джеронимо!
Удара о мёрзлую землю не последовало; наоборот, Снейп словно угодил в упругую струю воздуха. Он открыл глаза и чуть не закричал. Внизу проносилась земля – огни окон и фонарей в густо-синем мраке. Летит. Он летит.
— Юхуууу!!! — Рядом, подобно ополоумевшей чайке, кувыркался Блэк. – Здорово, а?!
Снейп только стиснул кулаки, отчаянно мечтая проснуться, очнуться – что угодно. Но ужасающе реальный ветер бил в лицо, рубашка хлопала по ногам, а лента огоньков под ним бежала всё быстрее, сливаясь в белый слепящий поток…
— Снижаемся!
Рывок вниз, из круговерти света, теней и снега слепился дом, очень знакомый. Снейп даже не стал закрываться – сон есть сон – когда они пролетели сквозь крышу, потолок и очутились в комнате. Снейп, отдышавшись, обвёл взглядом гостиную его собственного дома в тупике Прядильщиков. Всё как всегда, но откуда здесь ёлка? Деревце было украшено игрушками, в основном самодельными; бумажные ангелы, снежинки, зверюшки были выполнены не слишком умело, но старательно, и развесили их с большим вкусом. Особенно выделялись звёзды из сияющей золотой фольги – каминное пламя отражалось в ней синими и зелёными искорками. Снейп сглотнул. Именно в такую фольгу бакалейщик мистер Табс упаковывал недорогой чай. Её много скопилось, и они с мамой нарезали звёзд — в то Рождество, тридцать лет назад…
Блэк расхаживал по комнате, пинал мебель и бормотал что-то ругательное, но Снейп не вслушивался: в дверном проёме появился тощий мальчишка, глазастый, носатый. Лохматый… Отец всегда хотел, чтобы он постригся, но мама не позволяла, в этом споре она почему-то стояла насмерть. Восемь лет, совсем скоро — девять. У Снейпа закружилась голова, ещё сильнее, чем от полёта в ночном небе. Он опёрся на спинку кресла, не в силах оторвать взгляд от… от самого себя.
Мальчишка медленно подошёл к ёлке, остановился на почтительном расстоянии и улыбнулся всем этим косомордым зайцам и медвежатам, звёздам из дешёвой фольги, так, словно ему подарок дали. А потом шагнул ближе. Снейп знал, что именно его манило: стеклянный шарик, красный с тончайшими золотистыми полосками – то ли завитками, то ли лепестками. Он купил этот шарик утром и не успел насладиться своим сокровищем, пришлось повесить на ёлку. Но было не жалко – уж очень красиво шарик смотрелся среди тёмно-зелёных ветвей. Вот только потрогать бы его. Он робко протянул руку, коснулся кончиками пальцев, подхватил снизу, словно спелое яблоко, и Снейп точно знал, помнил, что в этот миг он забыл, как дышать, держа в ладони само Рождество.
Входная дверь грохнула так, что задребезжали стёкла. Только один человек мог произвести столько шума – папа-после-паба, как они с мамой это в шутку называли. Потом, правда, смеялись всё реже. А ведь на то Рождество он впервые позволил себе надраться в святой праздник, подумал Снейп, но как-то отрешённо: он смотрел на застывшую у ёлки фигурку. Мальчишка не слышал ругани, доносящейся из кухни сквозь тонкие стены; на паркете поблёскивали осколки упавшего шарика, и почему-то было ясно, что никакое волшебство его не починит…
— Эй, ну хватит! – Блэк за спиной взвыл особенно громко. – Я же не то хотел показать, я должен…
Видение рождественской гостиной смялось, словно иллюстрация из книжки; в глазах потемнело, противно засосало под ложечкой. Когда Снейп проморгался, то обнаружил себя в ином месте, тоже, правда, хорошо знакомом.
— Другое дело, — Блэк пихнул его в спину. – Шевелись, сейчас начнётся.
И Снейп, словно завороженный, вошёл в Главный зал Хогвартса.
Что его всегда удивляло в первокурсниках — это их рост. Казалось, люди в одиннадцать лет просто не могут быть такими маленькими. Но даже среди шумной стайки этих цыплят Поттер умудрился выделиться: Снейп не мог припомнить никого столь же мелкого, взъерошенного и раздражающего. Он смотрел на церемонию распределения, на утонувшего в шляпе Поттера и ощущал всё то же: разочарование (сын Лили — вылитый папаша), злость (Гриффиндор, конечно; будет хроническим разгильдяем!) и — почему-то — обиду. А ещё, совсем немного, страх: если (вернее, когда) эта мелочь влипнет в неприятности, как будет выкручиваться? Хотя, что с ним станется — вон, уже обзавёлся друзьями, по виду — такими же расхлябанными балбесами…
Снейп уже забыл, где он и что происходит. Галлюцинация не заканчивалась: перед ним проплывали годы обучения Поттера, дни, когда они сталкивались, начиная с первого урока зельеварения. Снейп и не предполагал, что помнит всё так хорошо. При этом на себя он не смотрел; зато наблюдал, как меняется выражение лица Поттера — испуг, непонимание, обида, злость. Со временем злость — всё чаще, испуг — почти никогда. А как только возникала хоть малейшая вероятность, что профессор — “свой”, совсем иное выражение, почти радостное: щенка манят ласковым словом, и он бежит к нестрашному уже человеку, хлопая лопухастыми ушами. И, видит Мерлин, как же страстно Снейп мечтал оборвать эти уши. Мальчишка ввязывался в опаснейшие передряги — при одной мысли кровь стыла в жилах. Снейп ненавидел и себя, и его за свой запоздалый страх. Иной раз хотелось собственноручно придушить несносного Поттера, лишь бы только никогда, никогда больше…
Пространство вокруг в очередной раз изменилось, и Снейп понял, что не хочет видеть последнее занятие Окклюменцией. Не может. Злость сменилась жгучей смесью ярости и удушающего стыда из-за того, что мальчишка увидел то воспоминание. И что было после — смерть Альбуса, ненависть в глазах Поттера, настоящая взрослая ненависть, которой, по-хорошему, следовало появиться уже давно и которая возникла лишь после самого страшного. Именно на это Снейп надеялся. Вопреки рассуждениям Альбуса о вселенской любви, которая побеждает всё, он считал, что Поттеру для победы необходима способность идти до конца, желание уничтожить врага. Как у него самого. И Снейп всегда помнил, какой ценой дошёл до понимания этого. Гибель Альбуса не была напрасной. Но почему же так страшно и так чертовски больно было видеть в лице Поттера готовность убить — убить его…
В возникшей из ниоткуда стене распахнулась дверь, показывая Поттера, склонившегося над думосбором.
— Хватит, — сказал Снейп, обращаясь неизвестно к кому. — Хватит.
Сквозь декорации хогвартских подземелий послушно проступила темнота родной спальни с единственным источником света: Блэк теперь мерцал неровно и чем-то неуловимо напоминал закипающий чайник.
— Как ты мог?! — заорал он в лицо Снейпу. — Как ты мог так с ним поступать?
— Как? — машинально переспросил тот. У него вдруг ужасно разболелась голова.
— Как с дерьмом! Ты обращался с ним хуже, чем… чем… — Блэк потряс сжатыми кулаками, не в силах подобрать сравнение.
— Неправда, — в споре Снейп не собирался уступать никому, даже плоду собственного помешательства. — Обращался так, как он того заслуживал, не хуже, чем с остальными.
— Хуже! Хуже, чёрт подери! И это с Гарри, который…
— Который в конце концов победил Волдеморта.
— Но не благодаря тебе!
— О.
Блэк осёкся.
— Ну, может, отчасти… И вообще, я не об этом, а о твоём к нему отношении. То есть, о ваших, — тут Блэка слегка перекосило, словно картинку в неисправном телевизоре, — отношениях. Знаешь, сколько он от тебя натерпелся?
— И знать не хочу.
— Вот гадина, — Блэк сплюнул, разглядывая его с неприкрытым отвращением, и прошептал, будто про себя: — И что только он в нём нашёл?
А Снейп почувствовал огромную усталость. Головная боль усиливалась. Может, принять зелье? Но какое? Что там помогает от шумных галлюцинаций?
— Ну вот что, — продолжала “шумная галлюцинация”, — я в этих делах не очень понимаю… И будь я проклят, если в таком хоть кто-то поймёт больше, — ещё один полный отвращения взгляд. — Но… Э-э… Понимаешь, ты… Хм. Вы… Вы плохо начали, но… Тьфу, чёрт, не могу! Просто запомни, Снейп, — голос Блэка живо напомнил о его анимагической форме, — ещё раз обидишь Гарри, и тебе крышка, усёк? Я тебя из-под земли достану, на том свете найду…