— Неужели? — вяло огрызнулся Снейп. — А я был уверен, что после смерти мы окажемся в соседних котлах.
Блэк вдруг рассмеялся. Запрокинув голову, открыто, почти весело.
— Вообще, что-то в этом есть, — пробормотал он, отсмеявшись. — Кто знает, может, это именно то, что нужно… — он задумчиво прищурился. – Кстати, я всегда думал, что только у нас дома принято собачиться на Рождество.
Снейп промолчал. Стадии отрицания, неверия и сопротивления миновали, и он с трудом стоял на ногах. А Блэк опять проделал свой трюк — внезапно очутился совсем рядом.
— На самом деле, Снейп, Рождество — неплохой праздник… — шепнул он и ткнул его в грудь костлявым пальцем. Тычок оказался неожиданно сильным: Снейп взмахнул руками, теряя равновесие, рухнул на пол…
И проснулся.
========== Глава 3 ==========
Рассвет Снейп встретил на кухне, в компании большой чашки чая и пузырька Перечного. Из головы всё не шло странное видение… Да нет, какое видение; просто сон, страшный сон. Окно в спальне оказалось открытым – наверное, сквозняк. Он замёрз, увидел кошмар и подхватил насморк, ничего удивительного. Но тогда, в момент пробуждения, всё казалось таким реальным. Полёт над ночным Лондоном (полёт сквозь время?), и дом, и Хогвартс, и Пот… И непонятно откуда взявшийся синяк на груди, как раз в том месте, куда его ткнул недоброй памяти покойник – Блэк.
«Я – дух минувшего Рождества…»
«Тебя посетят три призрака Рождества…»
— Ещё двоих я не выдержу, — пробормотал Снейп, но тут же спохватился: бред какой. Он яростно высморкался в большой клетчатый платок и схватился за пузырёк с зельем. Обычно он до последнего избегал приёма Перечного – считал, что струйки пара, идущие из ушей, имеют идиотский вид. С другой стороны, всё равно ведь никто не увидит.
Вылечившись, Снейп направился в свой кабинет-лабораторию, но работа не шла. Было тревожно, мешали посторонние мысли, неясные воспоминания. В результате он весь день слонялся по дому: вспоминал, как было раньше, рылся в ящиках, перекладывал с места на место вещи. Чтобы успокоить совесть, про себя обозвал это «предпраздничной уборкой». Взгляд постоянно возвращался в пустой угол гостиной. Раньше там каждое Рождество, вплоть до маминой смерти стояла наряженная ёлка. И даже потом отец, кажется, пару раз притаскивал убогие помятые деревца. Может, купить в этот раз?.. Нет, чушь. У него и игрушек-то нет. Снейп представил себя в лавке новогодних сувениров, среди мишуры и ангелов, и ухмыльнулся. Глупости.
— Я уже не в том возрасте, чтобы верить в доброго Санту, — сказал он обжившему угол паучку и пошёл на кухню за очередной чашкой чая.
Ранние декабрьские сумерки укутали дом синим ватным одеялом; на этот раз вечер выдался тихим – ни ветра, ни снега, ни прохожих. Снейп понаблюдал за кружащим в свете фонарей снегом, протопил камин, почитал. Однако умиротворяющий пейзаж и привычные хлопоты так и не смогли полностью успокоить его. Подниматься наверх не хотелось; при виде полутёмной комнаты и кровати у Снейпа стиснуло горло – чуть пониже шрамов, прощального подарка Нагини. Он сглотнул, пытаясь убедить себя, что это не страх. Нельзя же бояться собственной спальни. И всё-таки…
Снейп зажёг свечи и уселся в стоящее у окна кресло. Всё равно заснуть удастся не скоро. Он устроился поудобнее, опёрся локтем о подоконник. Снаружи по-прежнему не доносилось ни звука, ничего и никого. Вопреки ожиданиям, веки почти сразу налились сонной тяжестью.
Свеча в этот раз не погасла, но Снейп остро ощутил присутствие. Он даже не удивился, просто поднял голову от скрещённых рук и чуть повернулся.
Взгляд упёрся в колени того, кто сидел на подоконнике. Худые джинсовые коленки; на потёртую, когда-то синюю ткань нашита россыпь чёрных замшевых треугольников – неровно, но старательно. Закрывают прорехи, припомнил Снейп. Рукодельничать она не умела, но было жаль выбрасывать любимые джинсы, которые порвались после падения с мотоцикла…
— Байк, Северус. Это называется байк.
Всё ещё не веря себе, Снейп поднял глаза. Неровные русые прядки, падающие на лоб, тёплый карий взгляд и такая знакомая улыбка.
— Тётя Тесс… — прошептал он.
— Привет, Северус.
Оказывается, он прекрасно помнил этот тихий хрипловатый голос. Тэсс была младшей сестрой Тобиаса. Когда она возвращалась из очередного путешествия – с Кубы, Ямайки, из Индии или Непала, в доме словно становилось теплее. Никто не ссорился, хотя отец и пытался ругать её, называя бесстыжей бродягой и позором семьи, говорил, что «грязные» хиппи до добра не доведут, прочил «непутёвой Терезе» безвременную смерть. Так и вышло – она разбилась на своём любимом мотоцикле… байке. И именно после этого отец начал крепко пить – слетел с катушек, как сказала бы тётя. Только потом Снейп понял, что его подкосила гибель сестры. Тесс все любили, нельзя было не полюбить…
Снейп молча смотрел на неё. А тётя, выждав пару минут, шутливо добавила:
– Почему до сих пор не спишь? Что, Блэк заставил понервничать?
В отличие от Блэка она не казалась бесплотной и почти не светилась. Снейп моргнул и разлепил пересохшие губы.
— А ты… Ты…
— Дух нынешнего Рождества. Да ты и сам знаешь, — тётя заговорщицки склонилась к нему. – У тебя, случайно, сигарет не найдётся?
— Я не курю…
— Молодец, — похвалила тётя, но как-то кисло. – Ладно, — она бесшумно соскочила с подоконника и протянула ему руку. – Тогда идём. Нужно многое увидеть.
И Снейпу почему-то не захотелось спорить. Он лишь спросил:
— Мы… полетим?
— Что?? – тётя изумлённо округлила глаза. – Вы вчера летали, что ли? Ох уж этот Блэк: неисправимый понтовщик! Нет, летать необязательно. Просто возьми меня за руку.
Он не ощутил прикосновения; только знакомо закружилась голова, засосало под ложечкой, и мир начал меняться. Яркий свет резанул по глазам, вокруг зазвучали голоса, и Снейп завертелся, оглядываясь. Белые стены, люди в голубых мантиях, раздражающий запах медикаментов. Сомнений нет – они оказались в Мунго. Тётя Тесс дёрнула его за рукав.
— Пошли.
Снейп попытался удержать её, спросить, что же всё-таки происходит и действительно ли он спятил, но тут же заполучил новое потрясение: прямо сквозь него пробежала целительница с охапкой пергаментов. Снейп захлопнул рот и кинулся вслед за тётей. Инстинктивно он старался не сталкиваться с бегущими навстречу служащими и потому отстал, а возле сестринского поста и вовсе остановился. Его внимание привлёк настенный календарь. Снейп подошёл ближе, уткнулся носом в страницу с изображением умильных щеночков. Конец июня уходящего года. Второй из месяцев, проведённых им в Мунго. И этот день… Он помнил его.
— Северус! Ты чего там застрял? Идём!
Снейп замешкался. С учётом видений прошлой ночи, было ясно, что хочет показать тётя. И ему отчаянно не хотелось вспоминать это, но ноги уже сами несли к знакомой двери – к двери его палаты. Тётя, не церемонясь, проскочила с ним сквозь стену, и Снейп застыл, разглядывая сидящего на кровати человека с книгой — самого себя.
Выглядел он хуже некуда. Ещё бы, яд магической змеи никого не красит. Тяжёлые раны, большая потеря крови – он напоминал помесь вампира с инфери. Пожалуй, только один человек мог тогда соперничать с ним в звании Самого Изнурённого Героя. Троекратный стук в дверь заставил обоих Снейпов вздрогнуть. А вот и он.
Поттер.
…Когда Снейп очнулся в Мунго и узнал, что ему предстоит провести там шесть-семь недель как минимум, то первым делом попытался отделаться от посетителей, коих было предостаточно. Казалось, весь магомир вдруг решил засвидетельствовать ему своё почтение, извиниться за обидные прозвища и пожелания, которые он в избытке получил за время учительства и – особенно – в последние годы войны. Смотреть на сияющие улыбки и слушать болтовню «поклонников» не было никаких сил. Цветов и подарков за первую же неделю скопилось столько, что Снейп мог бы с лёгкостью открыть сувенирную лавку. Прямо в палате. К счастью, он нашёл способ прекратить селевой поток народной любви; вернее, тот нашёлся сам. Зубы Нагини принесли неожиданную пользу: из-за повреждённого горла Снейп не мог разговаривать и молча буравил посетителей немигающим взглядом. Такого не выдерживали даже самые восторженные из них. Дольше всех продержались бывшие члены Ордена Феникса, но настал день, когда и они отстали. Снейп вздохнул с облегчением, расслабился.
И тогда в дверь постучали. Трижды.
— Здравствуйте… э-э… профессор. А я вот тут… Мы в соседних палатах, знаете? Да, спасибо, я присяду.
Поттеру, кажется, не требовался собеседник. И тяжёлый взгляд его не пугал.
— Я тоже здесь надолго. Говорят, сильное истощение, магическое и вообще. Я и сам не прочь отдохнуть, только очень много народу приходит, незнакомого. К вам тоже, я видел. У них прямо туристический маршрут по нашим палатам. Но вас, вроде, оставили в покое? Повезло. Я у вас спрячусь, ладно? А то голова уже болит. Что? Куда вы показываете? Позвать вам целителя? А, дверь открыть? Но зачем? Сквозняк же будет.
Поттер так хорошо прикидывался дураком, что пришлось признать за ним наличие ума. Избавиться от него не получилось. Оставалось одно – привыкнуть. К неожиданно ненавязчивому присутствию, репликам, на которые не требовалось реагировать, рассказам обо всём подряд, непонятно кому адресованным, мыслям вслух. Кто бы мог подумать: у Поттера — мысли. Пришло странное умиротворение, осознание того, что всё наконец-то кончилось, и лучшее тому подтверждение – тощее, замотанное в безразмерную больничную пижаму, ежедневно усаживалось в кресло возле его кровати, с чашкой чая или книгой. Они не всегда «разговаривали», иногда просто читали каждый своё, и это тоже было хорошо…
Особенно когда ты в его присутствии перестал прочитывать одну страницу по три раза.
Снейп вздрогнул, выныривая из воспоминаний. Как раз вовремя: в комнате Поттер, запинаясь и краснея, на бис повторял своё нелепое признание «в любви».
По мере того, как развивались события, Снейпом овладевало странное беспокойство. Раньше, когда он изредка возвращался к этому воспоминанию – осторожно, словно человек, касающийся плохо зажившего шрама, оно выглядело иначе. Там был наглый глумливый Поттер, нашедший способ ослабить бдительность и вздумавший сыграть с ненавистным профессором особо идиотскую шутку, а он пресекал это издевательство, решительно и хлёстко, как того и заслуживал зарвавшийся мальчишка. Но со стороны всё смотрелось… не совсем так. Поттер, казалось, был действительно смущён и растерян, испуган даже; однако упорно продолжал пороть чушь. А ещё Снейпу пришлось признать, что сам он при этом выглядел не лучшим образом – брызжущий слюной, орущий, срывающийся то на визг, то на шипение истеричный всклокоченный мужик. Даже жаль, что голос к тому моменту уже вернулся. Он отвернулся от разыгрывающейся сцены, но тётя ткнула его в спину неожиданно твёрдым кулачком – смотри, мол.
В конце концов Снейп-из-прошлого просто вытолкал Поттера из комнаты. Захлопнув дверь, наложил Запирающие чары, но почти сразу снял – не хватало ещё запираться; потом он сел на кровать, поёрзал, устраиваясь поудобнее, уткнулся в книгу. Всё как всегда.
— Книжку-то переверни, болезный, вверх ногами ведь держишь, — припечатала тётя.
— Ну что? – Снейп обернулся к ней. – Концерт окончен? Может, хватит?
— Здесь и впрямь больше ничего интересного не предвидится. Давай-ка лучше посмотрим, как там Гарри.
— Что? Но я не жела… — успел выкрикнуть Снейп, прежде чем тётя схватила его за руку и потащила сквозь стену.
*
Влетев в соседнюю палату, он чуть не споткнулся о Поттера: тот сидел на полу, прислонясь к стене, уткнувшись лбом в колени.
— Подумаешь, мировая скорбь, — пробормотал Снейп, отступая на пару шагов.
Тут скрипнула дверь.
— Гарри?
— Я здесь, — хрипло ответил Поттер.
В дверь просунулась растрёпанная голова. Гермиона Грейнджер, ну конечно.
Она вошла, нерешительно остановилась напротив Поттера и спросила – почему-то шёпотом:
— Ты… признался, да? Сказал ему?
Поттер кивнул.
— Ох, Гарри, — она села рядом. – Зря ты это.
Поттер нервно дёрнул плечом.
— Мне жаль, — Гермиона погладила его по руке. – Я же говорила, профессор, он… Он, наверное, и не способен представить себе… отношения с кем-то.
«Что??»
— Его трудно винить, так жизнь сложилась. Он не умеет, не понимает такого, и эту стену тебе не прошибить. И даже если бы он захотел, то вряд ли смог бы дать то, чего ты заслуживаешь.
— Ну знаете ли! – не сдержался Снейп: создавалось ощущение, что она говорит о каком-то калеке. Те двое его, конечно же, не услышали. Гермиона продолжала твердить глупости – наверное, искренне хотела утешить Поттера. А у того от её слов сжимались кулаки и играли желваки на скулах. Невидящий взгляд странно поблёскивающих глаз упёрся в Снейпа, и тому стало неуютно.
— Прекрати, — пробормотал он, вновь обращаясь к Гермионе. – Не видишь разве, что ему только хуже?
Гермиона словно услышала: наклонившись, заглянула в лицо Поттеру и осеклась на полуслове.
— Слушай… А хочешь, я попрошу на кухне какао для тебя?
Прозвучало это безнадёжно, но Поттер неожиданно отмер и даже выдавил улыбку.
— Хочу.
— Правда? – обрадовалась Гермиона. – Я сейчас! Никуда не уходи!
Поттер проводил её взглядом и снял очки; зажмурился, сжал переносицу. Снейпу на миг почудилось, что он вздумал заплакать, но обошлось: Поттер встал, швырнул очки на тумбочку и лёг на кровать. Закрыл лицо рукой, глубоко вздохнул и заснул.
Снейп подавил желание подойти поближе и удостовериться. Нет, и так было видно – спит. Надо же. Буквально через минуту вернулась Гермиона. Увидев Поттера, сердобольно покачала головой, поставила кружку рядом с очками и, взяв плед, укрыла его. Погладив напоследок по взлохмаченной голове, бесшумно вышла.
Теперь-то, кажется, можно было уходить. Но Снейп почему-то всё не мог отвести взгляд от Поттера. Странно, что он так вот заснул. Будто смертельно устал или что-то вроде…
— Что-то вроде, — пробубнила тётя, пытаясь пальцем выловить из какао пенку. Снейп бездумно наблюдал за её попытками. На него тоже навалилась знакомая усталость. Тётя наконец отставила кружку:
— Насмотрелся?
— Я…
— Тогда идём.
Она щёлкнула пальцами, и светлое сменилось тёмным, комната обрела иные очертания. Снейп тряхнул головой и пробормотал:
— Мне надо выпить.
— И я с тобой! – оживилась тётя.
Виски обжёг горло глотком торфяного дыма, и Снейп закашлялся. Тётя довольно мурлыкала себе под нос.
— Что? – машинально переспросил он.
— Говорю: у нас там только вино. Неплохое, но невыносимо сладкое, — она со вкусом глотнула из своего стакана. – Ну, а ты?
— Что я?
— Что думаешь?
— О чём?
— О том, что видел. О Гарри. О вас.
— О каких ещё нас?
— Брось валять дурака! – тётя нахмурилась. – Ты был неправ, признай. Гарри…
— …сыграл шутку. Неудачную.
— Не было это шуткой, и ты сам прекрасно понимаешь.
Снейп обернулся к ней, но, встретив спокойный взгляд карих глаз, смутился.
— Даже если и так, — буркнул он, — что я должен был сделать? Раскрыть ему объятия?
— Почему нет? Люди так и делают, когда влюблены.
Снейп поперхнулся виски.
— Я… не… влюблён! – прохрипел он, напрочь позабыв и о странной ситуации, и о вопросах, которые собирался задать (привидению? ангелу?) тёте. – Что за бред!
Тётя печально покачала головой и одним глотком прикончила виски. Поморщилась, вытерла выступившие слёзы.
— Фух… Какой же ты упрямый, — выдавила она. – Ну да, есть в кого. Хорошо, что и он тоже упёртый.
— Ты о чём?
Миг – и тётя возникла рядом. Она протянула руку к его лицу, и на этот раз Снейп ощутил прикосновение – словно дуновение ветерка, прохладного, но ласкового, как летним вечером. Почему-то оно ошеломило его; и так странно было смотреть на тётю Тэсс сверху вниз…
— Северус, — прошептала она. – Тебе дан шанс изменить всё к лучшему. Как же мне хочется, чтобы ты сделал правильный выбор…
— Шанс? Но какой?
Тётя усмехнулась, ещё раз погладила его по щеке и отступила на шаг. В тот же миг окно распахнулось, в комнату ворвался пахнущий снегом ветер. Тётя уселась на подоконник, и Снейп вдруг понял, что она вот-вот уйдёт. Он подался к ней:
— Постой…
— Что?