— С этим?
— Ну в твое время, сдается мне, геев не жаловали? Если тебе так будет спокойнее, я би.
— Би.
— Да. Играю за обе команды. Но жопа вратаря — это просто чума.
— Чума.
— Слушай, — Брок откусил изрядный кусок пиццы, запил пивом и усмехнулся. — Не напрягайся насчет меня. Гость — особа священная. Пока сидишь на этом диване, ты не мой начальник, я не твой подчиненный, но и лезть к тебе в штаны без разрешения я не планирую.
Стив отметил это “без разрешения”, но с удивлением понял, что отношение к Рамлоу не изменилось. Ни после признания, ни после комплиментов заднице, ни после того, как он увидел смазку. Наверное, переломным моментом был тот, у кофейного автомата. Тогда он впустил его в личное пространство и заранее смирился с тем, что сам окажется в чужом.
— Моя мать говорила, что в чужой монастырь нехорошо лезть со своими правилами. Так что… — он отсалютовал ему бутылкой пива, — ты тоже расслабься. Я не собираюсь петь гимн. Во всяком случае, в твоем душе и без разрешения.
Рамлоу странно на него взглянул, а потом расхохотался до того заразительно, что Стив тоже невольно поддался веселью, хотя, если уж начистоту, поводов у него в последнее время было маловато.
— Ох, — отдышавшись, Брок откинулся на спинку дивана и утер воображаемые слезы. — Никогда бы не заподозрил у тебя наличие чувства юмора. За это надо выпить. Да! — завопил он, когда вратарь-фаворит взял сложный мяч. — Жопа, вперед! Прекрасный вечер, — тише заметил он. — На всю сотню.
Нью-Йоркцы выиграли, Стив помог Броку убрать последствия их вечернего пиршества, вынес мусор и устроился в мягком кресле у торшера со скетчбуком, чувствуя непривычное умиротворение. Брок, развалившись на диване, копался в своем ноутбуке, периодически улыбаясь — явно с кем-то переписывался, и Стив поймал себя на том, что не может рисовать ничего, кроме его улыбки.
***
— Эй, — сонный Брок с отпечатком подушки на лице выглянул из ванной, когда Стив вернулся с пробежки. — А ты ранняя пташка, да?
— Я тебя разбудил?
Брок выдавил на зубную щетку какую-то навороченную пасту непривычного черного цвета и ухмыльнулся.
— Не-а, меня сложно разбудить, особенно в субботу. Круассанов не купил случайно?
— У меня… — Стиву стало неловко, и он тут же рассердился на себя за это, потому что в сложившейся ситуации не было его вины.
— Черт, туплю. Прости. Я сейчас. В холодильнике должны быть яйца. А наличка в шкатулке на полке около твоего граммофона. Или патефона?
— Патефон — разновидность граммофона, чаще без трубы.
— Значит, граммофона.
— Я схожу за круассанами. Я потом верну…
— Ой, да. Не забудь вычесть бабки за те, что съем я. С шоколадом. Кофе не бери, у меня машина.
— Хорошо, — Стив оглядел Брока с ног до головы, стараясь не слишком задерживаться на волосатой груди, тщательно проработанных ногах и натянутом спереди белье, скорее подчеркивающем, чем скрывающим солидный стояк. — С шоколадом.
Стив взял из шкатулки стодолларовую купюру, подхватил ключи со столика в прихожей и снова вышел на улицу. Утро было чудесным — он отлично выспался на нереально твердом, но удобном матрасе под невесомым и теплым одеялом. От белья пахло каким-то парфюмом, оно было чистым, мягким и… черным. Стив никогда не видел полностью черного белья, но это не помешало ему моментально уснуть и всю ночь не видеть кошмаров.
У Брока было тепло. Его дом имел частную отопительную станцию, и Брок, видимо, плевать хотел на счета, потому что, стоило температуре в комнате опуститься до девятнадцати по цельсию, как он включил отопление. “Я теплолюбивый, — хмыкнул он в ответ на вопросительный взгляд Стива, — все, что ниже двадцати одного градуса — не для меня. Могу переносить, но не хочу”.
Сам Стив привык к сквозняку, тянущему по полу, к тому, что отопление — это для зимы, и то если повезет. В сентябре он не включал его никогда. Ему и в голову такое не приходило.
Круассаны продавались в булочной на углу. Красивая молодая девушка оглядела его с ног до головы, кокетливо прикусила губу и добавила от себя небольшую булочку с кремом, завернутую в отдельный бумажный пакет, на котором был написан номер телефона.
— О, — дернул бровями Брок, — Люси. Как она тебе?
— Дамочка из кондитерской?
— Блондинка, вся в кудряшках. Сосет богически.
— Брок.
— Ладно, понял, о леди хорошо или ничего. Так я и о хорошем. Говорю же — в рот берет с полной самоотдачей.
— Не заинтересован, — немного резче, чем собирался, ответил Стив.
— Ха, — Брок откусил сразу половину круассана и нажал кнопку на кофемашине, предварительно опустив хоботок трубки в пакет с молоком, а Стив вдруг подумал, что хорошо, что тот успел одеться, пока его не было. — Я ж и не предлагаю. С этим она справляется без меня. Так, — он заглянул в холодильник, — ветчина, яйца, немного бекона… шоколадный топпинг-то у меня откуда? А, вспомнил, но не расскажу — еле из шерсти его тогда выполоскал, ну нафиг игры с едой в постели. Суперсолдатский омлет из дюжины яиц, на беконе? Или… — он порылся в шкафу рядом с холодильником, — французские вафли? Топпинг пригодится и мороженое тоже.
— И то, и то, — Стив проголодался, и раз уж он все равно твердо решил вернуть Броку деньги, то голодать не видел смысла.
— Вау, — присвистнул Брок. — Люблю мужиков с хорошим аппетитом. Тогда яичница на тебе, а я займусь вафлями.
Стив так вкусно не завтракал с тех пор… с войны. Там Говард умудрялся жить на широкую ногу даже за линией фронта, и Стива иногда вовлекало в водоворот роскоши, который тот вечно устраивал вокруг своей сиятельной и гениальной персоны. Тони, может, и был гениальнее отца, но в вопросах вкуса к жизни сильно от него отставал. Наверное, потому, что выросшие в достатке обычно не умеют радоваться простым вещам вроде толстых вкусных золотистых вафель, обильно политых маслом, взбитыми сливками и чертовым топпингом, потеки которого Стив старался не представлять на Броке.
— М-м-м, — простонал тот. — Сто лет не ел вафель, для себя одного лень.
— А для тех, кто купил топпинг?
Брок облизал губы и откинулся на стуле, сыто погладив себя по животу.
— Еще чего. Не люблю совместные завтраки. Вообще утра. Неловкость, попытки вспомнить имя и не загнуться от тошноты. Ну нафиг.
Стив отвел взгляд от его перепачканных маслом губ и подумал, что это странно — провести ночь с кем-то совсем чужим и на утро не иметь возможности спокойно позавтракать вместо того, чтобы выдумывать, как выпроводить любовника. Или любовницу.
— Мне не понять, — мирно заметил он, и Брок пристально на него взглянул, без обычной усмешки.
— Мне без разницы, Роджерс. Без обид, но не все настолько высокоморальны, чтобы ждать всю жизнь одну-единственную и заняться с ней любовью в первую брачную ночь при свете свечей, подарив друг другу невинность.
— Речь не о морали, — спокойно ответил Стив. — А об элементарном комфорте. Внутри.
Брок отложил вафлю и скрестил руки на груди.
— Испытывать желание заниматься сексом — это нормально, Стив.
— Знаешь, — Стив пытался подобрать слова, гадая, почему хочет объясниться, — я не… не осуждаю. Люди отчего-то странно воспринимают меня, считая, что я не человек в обычном смысле этого слова.
— Да? Может, это потому, что ты безупречен? Все эти твои плакатные позы, непримиримость во взгляде, несгибаемость, неумение отступать — не очень-то… человеческие качества. Как и твоя вера в лучшее, в любовь до гроба и…
— Я обычный, — с усилием ответил Стив. — В мое время было полно таких ребят, сейчас считающихся ископаемыми, какими-то инопланетянами.
— Ерунда. Сейчас тоже полно хороших парней. Может, менее наивных, конечно. Проблема в том, что я к ним не отношусь.
— Разговор свернул куда-то не туда, — попытался улыбнуться Стив. — Я просто не хочу, чтобы ты смотрел на меня, а видел мой щит.
— Если бы я видел только твой щит, мне бы и в голову не пришло вчера заводить с тобой разговор. У идеального Кэпа не может быть проблем. Он давным-давно разобрался с современными технологиями, въехал в современную действительность, выучил китайский и научился лечить геморрой рукоположением.
— Руко — чем?
— То есть все остальное возражений не вызывает? — ухмыльнулся Брок, принимаясь собирать посуду и совать ее в посудомойку.
— Я действительно разобрался в действительности, но ровно настолько, чтобы научиться платить картой и пользоваться интернетом, не задаваясь вопросом, как это работает. Китайский я понимаю, но говорю плохо. И с действительностью тоже не все гладко. Но вафли очень вкусные. Спасибо.
— На здоровье. Я сейчас на тренировку — сжигать нажранное. Ключи у тебя есть, деньги на бензин в шкатулке, если встретишь любовь всей жизни, повесь на ручку двери галстук. У тебя есть галстук, Роджерс?
— Что? Какой галстук?
— Все время забываю, что студентом ты не был. Когда в комнате живет трое парней и один из них привел девчонку, чтобы, ну, знаешь, заняться сексом-не-обязательно-по-любви, он вешает на ручку галстук, мол, погуляйте, парни, занято.
— Я бы не…
— Я пошутил. Конечно, ты не. Я просто пошутил, окей?
— Окей, — вздохнул Стив. Давно пора было привыкнуть к тому, как просто в этом веке люди относятся ко всему, даже к возможности прийти в собственный дом и, обнаружив на ручке двери галстук, “пойти погулять”. — Когда ты вернешься?
Брок запихнул последнюю тарелку поверх всех остальных (Стив отчего-то подумал, что так нельзя, но промолчал) и оглянулся через плечо.
— Не знаю. К четырем? Ну, если, сам понимаешь, не случится ничего приятного. Или не очень.
Стив погадал, имеет ли Брок в виду случайный секс с кем-то вроде той блондинки из булочной или у него паранойя, но кивнул.
— Я прогуляюсь. Если тебе нужно, ну… знаешь, чтобы дома никого не было…
Брок повернулся к нему и картинно закатил глаза.
— Ну да, отели и сортиры все вдруг закроются. Я буду к четырем. Приготовим паэлью. Ты как насчет испанской кухни?
— Если это не бычьи яйца…
— Боже, Кэп сказал “яйца”, — Брок демонстративно закрыл глаза ладонью и рассмеялся. Он очень заразительно это делал, потому Стив тоже улыбнулся. — Нет. Это рис, шафран, овощи, курица или морепродукты. Готовится в сковороде. Я тебя научу.
— Спасибо, — искренне ответил Стив. — К четырем.
— Заметано. Деньги не забудь, а то буду искать тебя с собаками по всему городу.
Он через минуту снова появился на пороге кухни с небольшой сумкой.
— Или хочешь со мной?
— Нет, — после коротких раздумий ответил Стив. — Но спасибо.
— Было бы за что. Бывай.
Он ушел, а Стив со вздохом втянул едва заметный запах его туалетной воды и поднялся, сладко потягиваясь. У него был незаконченный набросок смеющегося Брока. Это было странно — он уже забыл, когда карандаш буквально жег руки, требуя приложить его к бумаге и рисовать. А рисовался только Брок.
Очнулся он только на пятом наброске. На часах была половина четвертого, и Стив отчего-то ощутил себя бездельником и домоседом, потому что хотя и любил оставаться в четырех стенах у полного холодильника, редко себе это позволял. Ну, или обстоятельства складывались не в его пользу.
А у Брока дома ему нравилось. Тепло, спокойно, уютно. Кресло удобное и свет падает как нужно. Это было странно, но на шумную улицу совершенно не хотелось, и Стив, выпив чаю с горой бутербродов, снова взялся за карандаш, чтобы очнуться уже от звука открываемой двери. Зашуршали пакеты, и Стиву показалось, что это самый домашний звук, который ему доводилось слышать. Когда-то, так же шурша нехитрыми покупками, домой возвращалась мать, а потом Баки.
— Есть кто живой? — крикнул из прихожей Брок, и Стив вышел к нему как был — в тренировочных штанах и с грязными от грифеля пальцами. — Отнеси на кухню, будь человеком, я заездился до состояния вареного картофеля.
Стив молча забрал у него пакеты и принялся раскладывать их содержимое, периодически спрашивая у Брока, что куда. Они перекрикивались через гостиную, потом через шорох воды в душе (дверь Брок не закрыл) а потом убавили громкость, потому что Брок пришел на кухню. В одних коротких шортах и с полотенцем на шее. С мокрых растрепанных волос капала вода. Без идеальной укладки тот показался Стиву смешным и домашним, и он оборвал эту мысль, мимоходом удивляясь, как быстро стал считать своим совершенно чужого человека.
— Кофе? — спросил Стив, и Брок, окинув его странным взглядом, кивнул. — Я могу и сам приготовить. Под твоим чутким руководством, конечно.
— Я сейчас, — Брок жадно глотнул кофе и, высунув язык, принялся махать на него ладонью.
— Не спеши. Обжегся?
— Ага. Поцелуешь?
Стив замер, не донеся сковородку до плиты, пытаясь обнаружить в голове хоть одну мысль, чтобы как-то ответить, желательно сведя все к шутке, но Брок, видимо, сообразив, что и кому он сказал, втянул язык и прикрыл глаза ладонью.
— Прости, — после неловкой паузы произнес он. — Ты так… хорошо смотришься на моей кухне, что я зарываюсь, забывая, как ты тут оказался. Проехали?
Стив, так и не найдя слов, просто молча кивнул и включил возмутительно плоскую черную стеклянную плиту. Перед глазами стояли губы Брока, которые Стив сегодня столько раз нарисовал, что, казалось, знал их лучше, чем если бы они действительно… были любовниками?
Стив никогда всерьез не задумывался о том, чтобы вступить в связь с мужчиной. Говард, когда они оставались наедине, иногда вдруг оказывался слишком близко, смотрел пристально, так, что до костей пробирало, но Стив всегда списывал это на чисто научный интерес Пигмалиона к Галатее. Но и тогда от этих взглядов, от двусмысленных шуточек, которых у Говарда был, казалось, миллион на все случаи жизни, Стива окатывало изнутри сладким ужасом, как перед мертвой петлей на русских горках. Он знал, что ничего не будет, даже если Говард что-то такое и имел в виду в силу своей развращенности. Теперь же секс с мужчиной был вариантом нормы. В этом быстром, ярком времени все жадно тянулись ко всем, все равно оставаясь одинокими. Это было странно, но Стив принял реалии новой жизни, как краевые условия своего уравнения, и учился в них существовать.
— Дай я, — мягко попросил Брок, которого Стив, задумавшись, подпустил со спины. — Смотри. Масло. Лучше оливковое…
Он стоял так близко, что Стив чувствовал запахи его шампуня и кондиционера для белья. Смотрел, почти не слушая, как тот закуривает, врубая вытяжку, перекатывает сигарету во рту, как щурит один глаз, чтобы его не выедал дым, и нарезает, растирает, крутит мельничку со специями, замачивает рис, продолжая говорить, как двигаются его темные мягкие губы, сжимая фильтр сигареты, а в уголках глаз собираются морщинки. Он замер, наверняка глупо приоткрыв рот, и смотрел, смотрел, как жена Лота на оставленный позади город.
Влажные волосы Брока завивались крупными кольцами, смолянисто-черными, тяжелыми, за ухом красовалась крупная родинка, на плечах подсыхали прозрачные капли воды, и Стиву вдруг захотелось собрать их губами, попробовать кожу на вкус.
— Стив, прекрати, пожалуйста, — прервав на полуслове рассказ об испанских специях, попросил Брок.
— Что?
— Смотреть. Я не из вибраниума. Только твой щит не плавится от постоянного контакта с тобой, остальным такого не дано.
— Я не…
— На четвертом десятке я уже умею четко определять, когда на меня пялятся, а когда просто интересуются размером моей зарплаты или…
Упоминание денег отрезвило Стива и он отодвинулся.
— Черт, — почти простонал Брок, кинул нож и развернулся, оперся бедром о край стола и потер лицо ладонями. — Я сегодня извинился больше раз, чем за последние пару лет. Так. Словами и через рот. Я предложил пожить у меня, ни на что не рассчитывая. Это раз. Ты меня не напрягаешь и не стесняешь, мне сегодня… Круто было выйти из зала, сесть в машину и знать, что дома не пусто. Классное ощущение, как оказалось. Это два. Я не хочу, чтобы ты думал, что должен мне что-то, кроме тех десяти тысяч, что мы вчера перевели за твой чертов кондоминиум. Ты во всем разберешься, уверен. Ты бы и без меня справился, ты ж Кэп. Но это здорово, что ты тут, а не на диване в своем чертовом кабинете. Так что подай соль, пожалуйста. Смотри, все это нужно аккуратно перемешать.