- Я еще здесь посижу. Как закончишь, сделай мне ванну.
Не вышло. Я окинул взглядом комнату, прикидывая фронт работы. Да уж, один я буду копаться здесь долго, без разнорабочих дворца мне не обойтись.
Советник все так же наблюдал за моими действиями, как я разбирал завалы, как я вызывал себе помощников, как я заказывал новую мебель взамен поломанной и всякую другую мелочь, которая пострадала при буйстве Советника. Комната постепенно пустела, разнорабочие украдкой бросали мне сочувственные взгляды, мол, держись парнишка, ты служишь у монстра. Монстр следил за каждым моим движением, и мне порой становилось не по себе от этого черного, практически немигающего, взгляда. Он больше не прикладывался к бутылке, просто сидел и грел вино в руках.
А после того, как я приготовил ему ванну, сказал:
- Меня ждут в моем поместье, мне необходимо решить ряд вопросов на месте. Это займет месяц, ты едешь со мной, вылетаем завтра.
Я сразу же сник, но тут же вскинулся, а Советник опередил меня с кривой ухмылкой:
- Довольствие на этот месяц увеличу на пятнадцать.
Я закусил губу, торговаться с ним, в таком его настроении, было чревато. Предложение и так было щедрым. Советник, отворачиваясь, пробормотал себе под нос:
- Какой же ты настоящий?
Я услышал и подумал, что разговор с невидимым собеседником - один из признаков душевного расстройства.
-4-
Я наблюдал за проплывавшим внизу пейзажем из окна летучки и думал о том, что мое предложение Айю откладывается на месяц. Советник предпочитал вести летучку сам, он молча сидел, рулил и даже не заглядывал в карту, эта дорога была ему известна назубок. В дороге мы должны были провести десять дней, пять в один конец до поместья Советника, пять – обратно.
Если бы нам не пришлось огибать Варровы болота, то дорога бы заняла неполных четыре дня. Над этим гиблым местом летучки отказывались летать. Но все равно, каждый год находились какие-нибудь придурки, которые пытались проверить это утверждение, как будто там своей нежити не хватает.
На ночь мы останавливались в придорожных гостиницах, Советник оплачивал все мое содержание, я был этому рад. Хочется ему поиграть в щедрость, пусть себе.
Поместье Советника показалось на пятый день полета, я был счастлив, я отсидел себе весь зад в летучке и не знал, чем себя занять, даже книгу не взял и успел себя сто раз поругать за это.
Я размялся, подхватил багаж и направился к дому. Навстречу к нам выбежал подросток, очень похожий на Советника, такой же черноволосый и черноглазый, и кинулся к нему в объятья. «Наверное, у них в предках были демоны», - решил я, только они отличаются такими пронзительными черными глазами. Да и ум Советника…
- Ален, Ал! Ты приехал! Я тебя весь день ждал! – кричал мальчишка.
- Бон, прекрати. Ты меня задушишь! – смеялся Советник, сжимая его в объятьях.
Я же, как дурак, стоял и смотрел на искренне хохочущего Советника. Таким я его никогда не видел, у него даже его вредные складки у губ разгладились, глаза ярко сверкали, а на щеке появилась ямочка. Я подобрал челюсть и взял себя в руки, негоже слуге показывать такое неуважение к господину.
- А это кто? – повернул голову в мою сторону мальчишка. – Это твой избранник, да?
- Это мой личный слуга Никон Эмел.
Я поклонился.
- А-а-а-а, - разочарованно протянул мальчишка и потерял ко мне интерес. Потом он подхватил Советника под руку и потащил его в дом.
Потянулись однообразные дни в поместье. Я, если честно, не понял, зачем Советник взял меня с собой. Каждое утро он вставал, завтракал и отправлялся с мальчишкой гулять по окрестностям. Только прислуживать ему он требовал меня, хотя любой из слуг был рад ему услужить. Разумные, служащие в поместье, его любили, и никто его здесь не боялся. Я был удивлен.
Мальчишка был его братом, Боннард д*Рарром, родителей у них не было. Все дела поместья и его земель вел невысокий, толстенький и добродушный человек.
Я испросил позволения пользоваться библиотекой, получил благосклонный кивок, и все дни проводил в саду за чтением, либо тоже выбирался на прогулку, в общем, наслаждался бездельем.
***
Поездку в столицу я воспринял с радостью, деревенские пейзажи уже порядком надоели, моя деятельная натура требовала движения. По прилету Советник милостиво разрешил мне прийти на службу через два дня, я так обрадовался, что не стал задумываться об этом аттракционе невиданной щедрости и полетел домой.
Я быстро привел себя в порядок, переоделся, схватил браслет и понесся к Айю. На улице было уже темно, но я знал, что Ай поздно ложится спать, что подтвердил слабый свет в его окне. Быстро поднялся по лестнице, распахнул дверь и застыл…
Мой мальчик сладко стонал под каким-то мужиком, он лежал, раскинув ноги в стороны, а у мужика я видел только спину и голый зад, который ходил туда-сюда.
Мне понадобилась вся моя натренированная работой у Советника выдержка и спокойствие, чтобы держать себя в руках. Я громко постучал в открытую дверь и сказал:
- Запираться надо, чтобы избежать ненужных визитов.
Ай испуганно вскрикнул, а мужик повернул ко мне голову и подмигнул.
Мне показалось, что я где-то видел этого разумного.
Я повернулся и вышел, на автомате медленно пошел домой, по дороге выкинул браслет и купил вина. А дома я в изнеможении опустился на кресло и долго сидел в темноте, разглядывая свои руки, которые сжимал и разжимал в кулаки. «Может, мне погром устроить. как Советник, глядишь, и легче станет», - отстраненно подумал я. На душе было гадко. Мой мальчик, мой Ай, в котором я был уверен, почти как в себе, мне же казалось, что ты что-то чувствуешь ко мне, разве нет?
Скрипнула дверь, в комнату ворвался Ай, он упал на колени возле моего кресла и быстро-быстро заговорил, он просил у меня прощение, говорил, что изменил мне в первый раз, говорил, что на него как помутнение какое-то нашло, говорил, говорил, говорил… А я молча сидел и разглядывал его симпатичную заплаканную мордашку. Потом я обхватил его лицо руками, он замолчал и смотрел на меня своими огромными глазищами, в которых плескалась надежда.
- Понимаешь, Ай, - медленно сказал я. – Может быть я и прощу тебя сейчас, но твоя измена будет стоять между нами всегда и я всегда буду помнить, что когда-то ты мне изменил. Мы не сможем быть счастливы при таком раскладе.
- Ты просто меня не любишь, - тихо сказал Ай.
Я поцеловал его в лоб, встал и отвернулся от него, проглотил ком в горле и сказал:
- Нет.
Лучше обрубить все сейчас, чем мучительно наблюдать за отношениями, которые будут долго биться в агонии и, наконец, умрут. Я не смогу простить измену, я себя знаю. У меня хороший пример постоянного прощения моего брата и его мужа. Не хочу такого для себя.
Ай тихонько поднялся и вышел. Я же открыл первую бутылку вина, ну что, зальем дыру в сердце?
-5-
Я с кряхтеньем поднялся и посмотрел на свинарник, который сам же и устроил. Голова нещадно трещала, тело плохо слушалось, и я отправился искать очищающий кристалл и переждал острую вспышку боли, поминая его создателей недобрым словом. Зато после этого почувствовал себя заново родившимся. Привел себя в порядок, убрал комнаты и отправился на службу. Поминки по своим отношениям я справил.
Советник встретил меня недовольным выражением на лице и сразу завалил работой, я был рад отвлечься. Потянулись однообразные дни, наполненные заботами, домой я уже спешил без воодушевления, вечера мои были одиноки.
Очередная неприятность меня поджидала с той стороны, с которой я совсем не ожидал. Пришла владелица дома, пожилая женщина, долго и виновато теребила свой платочек в руках и, наконец, выдала:
- Понимаете, Никон, сложилась такая ситуация, что я продала дом, новый владелец предложил хорошую цену, - оправдываясь, сказала она. – От такого предложения невозможно было отказаться. Поэтому ваш долг за комнаты перейдет к нему, а он ждать долго не намерен и требует выплатить его уже через полгода, - она виновато шмыгнула носом. – Я обхожу всех своих жильцов и уведомляю их об изменениях.
- Если расторгну договор с вами, какую сумму вы мне вернете назад? – поинтересовался я.
- Никакую, - она совсем опустила голову. – Я уже всю сумму вложила в дело, и у меня нет ни монеты наличности на руках. Я бы могла вернуть вам лишь десять процентов от задатка, но это будет только через три месяца.
Я в задумчивости побарабанил пальцами по подлокотнику кресла. Законом такой расклад предусмотрен, это я разрываю договор, и мне возвращается часть денег, равная не менее десяти процентам от вложенной суммы. Неприятно, но не смертельно, со своей службой у Советника я вполне способен за полгода выплатить оставшееся, придется только затянуть пояс потуже и родственникам объявить, чтобы помощи от меня в ближайшие полгода не ждали.
- Хорошо, я принимаю новые условия, так и передайте новым владельцам, - сказал я, а женщина облегченно вздохнула. – Когда они придут знакомиться с нами?
- Боюсь, что никогда. Они очень занятые разумные и уже наняли управляющего, он зайдет к вам через неделю.
Мы распрощались.
Следующая неприятность поджидала меня на службе.
Советник вызвал меня пред свои светлые очи в свой кабинет, он долго меня рассматривал, потом сказал:
- Знаешь, Никон, я в последнее время тобой очень недоволен. Ты стал достаточно много себе позволять.
Сказать, что я был удивлен, это значит, вообще ничего не сказать.
- И поэтому, - продолжил он, - пришло время нам с тобой расстаться.
Я кивнул, что тут возразишь. Хозяин – барин. Только все мои планы летят к чертям.
- Но у меня есть другое предложение к тебе, - я изобразил внимание, - я даже могу платить тебе намного больше, чем сейчас. Намного, Ник. Скажем… сто пятьдесят.
Я присвистнул про себя, кого-то надо убить, что ли? Теперь я изобразил неподдельный интерес.
- Твои обязанности останутся теми же самыми, но, – он сделал паузу, – ты будешь делить со мной постель.
Повисла тишина, я пытался осознать сказанное. Он хочет, чтобы я стал его личной шлюхой! Да гори оно все синим пламенем!
- Зачем, - спросил я хрипло самое меня волнующее, потом откашлялся и повторил. – Зачем это вам нужно?
- Я просто хочу, - сказал он с кривой ухмылкой, внимательно следя за каждым моим движением, за малейшими эмоциями на лице. – Можешь считать это моей прихотью.
Об меня только что вытерли ноги, поплевали и напоследок наложили огромную кучу дерьма.
- Я возьму расчет, - сказал я, разворачиваясь и уходя.
- Сто двадцать, - полетели мне слова в спину, - ты вернешься через две недели, и я предложу тебе сто двадцать. На тех же условиях. – И вкрадчиво. – Подумай, может, имеет смысл согласиться сейчас?
- Всего доброго, - ответил я и вышел.
А дома я со звериной яростью колотил подушку, воображая, что это Советник. Трансформировался, на что был способен, отрастил клыки и когти, и разорвал ее в клочья. Застыл, тяжело дыша, обвел комнату полубезумным взглядом - что бы еще разрушить, и вдруг отчетливо подумал, что сейчас я похож на него. Это меня успокоило лучше холодного душа.
А утром я принялся за поиски новой службы. Практически все двери были открыты передо мной, полгода службы у Советника служили хорошей рекламой, все знали про его дурной нрав и то, что я продержался у него так долго, было лучше самых лестных рекомендательных писем. Но никто не мог предложить мне такое довольствие, которое бы меня устроило в моих обстоятельствах. Я даже не смог бы едва сводить концы с концами, учитывая мой долг за комнаты.