Облизав и не думающий падать член, он поднялся, попутно отметив, что колено таки болит, прижался губами к выгнутой крепкой шее и приспустил свои штаны.
Стив, будто очнувшись, буквально трахнул его языком в рот, рывком поменял их местами, отчего столешница впилась Броку в поясницу и принялся быстро, жадно ему дрочить. Брок просто рассыпался, растекся под ним, невольно представляя, как было бы в койке с кем-то настолько везде твердым и охуенно горячим. С кем-то настолько влюбленным именно в него. С кем-то небезразличным.
— Обещай мне, — в порозовевшее ухо произнес Брок. — Что первым, что я увижу завтра и потом каждый день, будет твое лицо. Нахуй садовников и прочих… Стив?
— Я не всегда могу быть с тобой целый день. Меня по нескольку дней не бывает рядом.
— И что тогда? Запись другая? Без тебя? Я просыпаюсь и смотрю отредактированную версию своей жизни, не зная, что у меня есть кто-то настолько охуенный? Или ты врешь мне прямо сейчас? Кто я, Стив?
— Человек, которого я люблю, — без тени сомнения отозвался тот, и Брок страстно хотел ему верить.
— Когда ты вернешься?
— Если все пойдет хорошо, часа через четыре.
Брок потрогал пальцами его мягкие губы, с удивлением чувствуя, что уже скучает по ним, по всему Стиву, хотя тот еще даже штаны не подтянул.
— Я хочу трахаться с тобой, пока не упаду обратно в беспамятство. Ты выглядишь, как голодный на пиру. Почему мы не трахаемся, Стив?
Стив отвел взгляд, но, приоткрыв губы, втянул в рот кончики пальцев Брока, заставив того едва не скончаться от снова накатившего желания.
— Я не попадал на хорошие дни. Довольно давно.
— Я был ребенком?
— Да, и довольно долго. А потом меня не было рядом.
— Решай все с этим своим Тони и возвращайся, — приказал Брок. — Сегодня мне двадцать пять и я хочу завалить самого охрененного парня, какого мне приходилось встречать. И — что просто удивительно — хочу это сделать на законных основаниях. Ты же мой, Стив?
— Твой, — без заминки ответил тот, и в дверь позвонили. — Это Нат. Она тебе понравится.
Брок, вернув на место сползшие штаны, проводил взглядом его широкую спину и подумал, что ни у одной дамочки нет ни единого шанса ему понравиться, пока он помнит, что у него есть Стив.
Увидев “Нат”, он невольно присвистнул. Крайне редко ему попадались настолько офигенные дамочки, умело прячущие боевую выучку под кошачьей, почти нефальшивой женственностью. Не знаешь, куда смотреть — ни за что не увидишь. Наверняка эта “Нат” была профи. То ли телохранитель, то ли секретный агент, то ли еще кто. И если такая, как она, приехала по первому звонку Стива, чтобы присмотреть за его престарелым, впавшим в маразм любовником, то стоило задаться вопросом, кто же такой сам Стив.
— Вижу, до мудака ты уже дорос, — усмехнулось воплощение красоты и женственности, которое, похоже, могло откусить голову кому угодно. — И сколько тебе? Имею в виду — насколько все плохо?
— Двадцать пять, — ответил за Брока Стив и добавил: — Прости, Нат, это всего часа на четыре.
Наташа закатила глаза и прошла мимо них на кухню. Вскоре там загремела посуда, хотя эта женщина была последней, в ком Брок заподозрил бы кулинарные таланты.
— Не доставай ее, — попросил Стив.
— Мне вот интересно, что во мне… или в тебе такого, что у Мэри Поппинс, на которую ты меня оставляешь, глаза профессионального убийцы.
— Мне пора, — вместо ответа сказал Стив и притянул его для поцелуя. — Не нарывайся, прошу тебя.
— Надеюсь, “садовником” все же была не она.
Стив удивленно на него взглянул, а потом так искренне рассмеялся, что Броку даже стало немного обидно.
— Нет, господи, Брок, — он снова его поцеловал и даже головой покачал, давая понять, насколько нелепым было его предположение. — Веди себя хорошо.
— Обещаю, дядя Стив. А ты принесешь мне конфетку, — он с намеком сжал его член через штаны и ухмыльнулся.
— А как же. Но плохие мальчики остаются без сладкого, верно?
— Не хочу знать, что я такого натворил и, похоже, не раз, если ты уже четвертый раз призываешь меня иметь совесть.
— Вернусь к трем. Нат, я ушел!
Он действительно вышел за дверь, плотно прикрыв ее за собой, и Брок услышал, как, почти бесшумно тренькнув, включилась сигнализация и замкнулся охраняемый периметр. Он понятия не имел, откуда знает это, но инстинктам привык доверять.
Наташа показалась в дверном проеме. На ней красовался кокетливый розовый передник, а роскошная рыжая копна была забрана в хвост.
— Правила, — вкрадчиво произнесла она. — Первое. Не пытаться выбраться в окно, через черный ход и другими способами покинуть дом. На задний двор только в моем сопровождении.
— В сортир хоть можно?
— Можно. Второе. Не распускать руки, я их сломаю, и Стив огорчится.
— Знаешь, не узнай я с утра, какой мужик мне обломился, я бы может и подумал, пытаться ли совать яйца в яйцерезку. Но не сегодня.
— Похвальная осторожность. Третье. Не хамить, жрать, что дают, и если я говорю “на пол, закрыть голову руками”, то ты падаешь и закрываешь, не пытаясь потешить свое мужское эго.
Броку стало еще интереснее, кто такой Стив, если даже его ни на что не годного любовника надо охранять, как семью президента.
— Развей мои сомнения, — попросил эту рыжую убийцу Брок. — Я же не трахаюсь с президентом Америки? Если у Америки такой президент…
— Нет. Стив-президент — это катастрофа мирового масштаба. Опережая вопрос — нет, не скажу. Спросишь у него сам. Я пожарю блины. Оставайся на виду, детка.
Брок, хмыкнув, демонстративно оглядел ее с ног до головы.
— Хорошо, тетя Нат, можно мне машинку?
— Будешь пусечкой, тетя Нат тебя покатает на очень быстрой машинке. Красненькой, — она кивнула в сторону окна, и Брок, выглянув, увидел на подъездной дорожке Феррари.
— Ох ты ж блядь, — только и сказал он. — На мафиози Стив точно не похож. Супер спортсмен?
Брок, отпустив жалюзи, с интересом осмотрел свою Мэри Поппинс. Та тоже не походила ни на мафиози, ни на голливудскую диву, ни тем более на спортсменку или жену богатого папика.
— Ты киллер? — напрямик спросил он. — Телохранитель? Даже интересно, откуда у Стива бабки, чтобы…
— Телохоронитель, — огрызнулась рыжая. — Не зли меня, Рамлоу.
Брок не успел ничего сказать или сделать, как всем существом почувствовал нарушение периметра. Наташа тоже, похоже, уловила, что что-то не так, потому что, перемахнув стол, повалила Брока на пол, успев зажать ему рот. Откуда у нее взялся пистолет, Брок не заметил, но выучку оценил, послушно замерев под обманчиво-невесомым телом.
— Это я, — раздался через секунду низкий голос, и Наташа, отрывисто сказав что-то по-русски, отпустила Брока, плавно перетекла в вертикальное положение и поправила передник. — Отмена красного кода, — он уже поднялся, когда на пороге кухни показался еще один мужик, не менее охуенный, чем Стив. Вернее, охуенный, но по-другому.
Красивый до смазливости, широкоплечий, длинноволосый. С неестественно светлыми прозрачными глазами и ярко выраженной ямочкой на подбородке. Он был странно одет: в черную кожаную куртку, застегнутую до подбородка, несмотря на жару, тактические штаны с наколенниками и тяжеленные ботинки. Сумка, которую он опустил на пол, знакомо звякнула, что навело на мысль, что не только рыжая тут приторговывает смертью.
— Привет, детка, — произнесло это… этот низким мурлычущим голосом, от которого Брока пробрало до нутра, а от загривка до позвоночника прокатилась жаркая волна.
— Папа? — ехидно спросил Брок, потому что ну заебали — какой он детка в его-то почтенном возрасте? — Ты жив?
Его родитель почил, едва Броку исполнилось семнадцать, и не то чтобы он годами оплакивал его уход.
— Ах ты язва, — смазливый улыбнулся и по-кошачьи облизал губы. — Дай, угадаю. Двадцать три.
— Двадцать пять, папочка. А ты вообще кто?
Смазливый, хмыкнув, стянул куртку, пройдя мимо, поцеловал рыжую убийцу, с ухмылкой подставившую щеку, и оказался ближе, чем Броку бы хотелось — почти вплотную.
— Твоя прекрасная задница должна меня помнить, — нагло произнес он и схватил Брока за жопу, как бессмертный.
— Садовник, — хмыкнул он, раздумывая, дать этому наглецу по шее или пусть живет. — Видишь ли, сегодня у тебя не проканает. “Но я другому отдана и буду век ему верна”. Обломайся. Стив сказал, у нас не свободные отношения. Каким бы красавчиком ты ни был…
— Детка считает меня красавчиком? — промурлыкал Смазливый. — Жизнь прожита не зря.
— Пошла я отсюда, — фыркнула рыжая. — Прости, детка, на машинке тебя папочка покатает. Тесто для блинов на столе. Па-па, мальчики.
— Ты оставишь меня с этим, тетя Нат? Стив тебе спасибо не скажет.
— Ты в надежных руках, а я ночью только прилетела и не в настроении разбираться с вашими семейными проблемами. Сами, мальчики, сами. А я поехала досыпать.
Она сняла передник и просто ушла, оставив Брока со Смазливым. Предательница.
— Или ты отпускаешь мою жопу и словами через рот объясняешь, какого хуя происходит, или я врежу тебе по яйцам и вытру тобой пол, — обозначил свою позицию Брок, на что Смазливый только облизнулся.
— Я совмещу, — пообещал он и потянулся в карман. Достал оттуда телефон, правда, чуть другой, чем Брок видел у Стива, и пощелкав, включил телевизор на дальней стене. — Смотри, а я поздороваюсь со своей любимицей, — он снова сжал ладонями жопу, но Брок терпеть не стал — вывернулся и пошел к дивану.
На экране снова появилась его рожа, и он в первые минуты не услышал ничего нового, но потом вместо нарезки со Стивом, началось совсем другое. Появился Смазливый, как в прошлом ролике Стив, и произнес:
— Брок, детка, я Баки. Люблю тебя. Зажжем?
Они реально зажигали. Брок смотрел нарезку, на которой этот самый Баки поднимал Брока одной рукой, а тот орал и матерился. Как они катались по траве, а кто-то (наверное, Стив) снимал эту порноборьбу. Как они сидели, обнявшись, в огромном гамаке и целовались.
Те же люди говорили почти те же вещи, включая “няшечку”, только мужик рядом с Броком был другой. И смотрелся он рядом так же органично, как и Стив.
— Что… что все это значит, — Брок плавно поднялся и развернулся к усмехающемуся “Баки”. Кто придумал ЭТО назвать Баки? — Вы меня наебываете? Перебрасываете друг другу, как… Весело, должно быть, да?
— Детка.
— Ебало завали. Какой я тебе, нахуй, детка? Где Стив?
— Поехал к Старку по важному делу. Опережая вопросы: я был на миссии, ты верно догадался — в сумке оружие, да, я киллер. Нет, не мафия, правительство. Мы все трое работаем на спецслужбы.
— Рыжая?
— И Нат тоже.
— Стив сказал, я его.
— Но не решил нужным уточнить, что у нас не пара, а тройка. Клипы, — он указал на телевизор, — нарезаны таким образом, чтобы не рвать в клочья твой шаблон и не вдаваться каждый раз в долгие пояснения. Тем более, мы со Стивом почти не бываем дома одновременно.
— И вчера дома был ты.
— Да, хороший был день, — “Баки” тягуче улыбнулся и приземлился рядом на диван. — Хотя восемнадцать, конечно, маловато. Стив меня убьет.
— Да, он сегодня совсем не обрадовался, когда я заявил на него свои права, основываясь на инфе с пленки и состоянии своей задницы.
— Как там моя красавица? — спросил Смазливый, явно прекрасно осознавая и свою привлекательность, и производимое ею впечатление.
— Растрахана. Порезвился вчера, папуля?
— Мы оба не остались внакладе. Признаться, в восемнадцать ты был тем еще говнюком, детка.
— Припоминаю, — отозвался Брок и вдруг почувствовал, что не позавтракал. — Только не говори, что ждешь от меня чудес кулинарии. Я блины не пожарю, даже если от этого будет зависеть судьба человечества.
— Блины пожарю я. Правила Нат озвучила?
— В сортир со мной пойдешь?
— Надо будет — пойду, — он по-кошачьи потерся лицом о его голое плечо и поднялся, потянулся, хрустя суставами, на ходу расшнуровал ботинки, точным броском отправив их в коридор, стянул лонгслив, перчатку с левой, и Брок офигел. В который раз за несколько показавшимися бесконечными часов. — Ох, детка, прости, — Баки посмотрел на свою стальную руку. Стальную, мать ее, руку от самой шеи до… целиком стальную руку. Настолько круто сделанную, что Брок заметил ее искусственность только сейчас. — Прости, забыл, — он щелкнул чем-то у плеча, и рука на глазах стала вполне человеческой. Ни жутких стыков, ни переползающих пластин — ничего.
— Верни, — хрипло приказал Брок и поднялся.
— Детка.
— Зубы жмут или что? — оскалился Брок, которого это гейство уже достало. — У меня имя есть.
— Ладно, — Баки ухмыльнулся и убрал иллюзию… или что там делало его робоклешню похожей на человеческую.
— Ты киборг, — неверяще произнес Брок, подходя ближе. Рука на ощупь была гладкой, теплой и, конечно, твердой.
— Ага.
— Интересное будущее. Член у тебя тоже…
Зря он это спросил, потому что Смазливый моментально щелкнул ремнем и приспустил штаны, демонстрируя отличный экземпляр хуя человеческого — тяжелый, крепко стоящий, толстый.
— У Стива больше, — хмыкнул Брок.
— О, так ты уже познакомился, — Смазливого, похоже, не волновало распутство Брока. — Не больше, а длиннее, — тем не менее уточнил он.
— По-моему это и значит “больше”, — поддел Брок. — Но у тебя тоже ничего.
— Ну, спасибо. Познакомишься?
Брок, раздумывая, обошел его по кругу, отметив про себя ширину спины, охуенность выпуклой задницы и силу, до поры надежно запертую внутри.
— Нет. Во-первых, хочу есть. Во-вторых, я так и не понял, какого хуя у нас происходит. В-третьих, не хочу нарваться на недовольство Стива, который ясно дал понять, что не позабавлен состоянием моей задницы и твоей к этому причастности. Так что пока нет. Прости, солдатик.
Лицо у Смазливого на мгновение окаменело, и Брок в который раз за день проклял свою пиздливость. Ведь явно отдавил что-то этому “Баки”.
— Хорошо, — отмерев, произнес тот и вернул свой классный член в штаны. — Блинчики.
— Что…
— Все в порядке, дет… Брок. Сейчас покормлю тебя и… чем-нибудь займемся. Что там Стив собирался…
Отойдя к плите, он прямо из воздуха развернул полупрозрачную пленку-экран и что-то там быстро просмотрел.
— О, бейсбол. Товарищеский матч. Хорошо. Билеты в кабинете. Сходим. Все еще за Ред Сокс болеешь?
— Спорим, ты за Янкиз.
— Бинго, — ухмыльнулся Смазливый… Баки, стягивая волосы в хвост и повязывая дурацкий фартук.
Брок пошел за ним на “кухонный остров” и принялся наблюдать. Тот вымыл руки (обе, металлическую тоже) и принялся жарить блины: тонкие, кружевные, Брок никогда таких не видел.
— Это русская еда, — верно расценил его молчаливое удивление Баки. — Наташа русская, меня вот научила.
— Друзья детства? Вечная френдзона? Неудивительно, что ты оголубел.
Баки рассмеялся, ловко перевернул блин в воздухе и притянул Брока за талию, прижав к себе бедром.
— Друзья с детства мы со Стивом. Согласись, рядом с ним трудно было не оголубеть.
Брок смотрел на его влажные губы и уговаривал свою ебливость вспомнить, что им пятьдесят. Надо же иметь хоть какое-то почтение к солидному возрасту. Хотя какое, нахрен, почтение? Стоило вспомнить, с какой задницей он проснулся, и наложить это все на красивого, удивительно чувственного Баки, который, в отличие от Стива, по ходу, не очень-то заморачивался всякими там правилами и лишними понятиями о долге и морали, как становилось резко не до возраста его потасканного организма.
Хотелось трахаться. Боже, он чувствовал себя на свои двадцать пять и никак не мог нарадоваться тому, что не спился, не сторчался и не свернул себе многострадальную шею в какой-нибудь дыре, а дожил до пятидесяти, став бодрым, полным сил стариканом, объезжающим двух молодых жеребчиков.
При мысли о том, что они могли творить в койке втроем, член, как распоследний предатель, натянул штаны, что — конечно же — не укрылось от Смазливого.
— Тебя так вдохновляет мой кулинарный талант? — ухмыльнулся тот, опять подкидывая блин в воздух, а после принимаясь поглаживать его по голому боку. Вернее, Брок только в этот момент по-настоящему осознал, что он почти голый. Со сдержанным Стивом это его не беспокоило, а вот с Баки, из которого чувственность так и перла, он сразу почувствовал себя голым. И не то чтобы это помогло ему сосредоточиться на том, что он собирался сделать.