Когда твой друг в крови Будь рядом до конца…
Над французским лагерем стояла тихая осенняя ночь.
Д’Артаньян сидел на упавшем дубе. Лагерь спал, лишь несколько часовых у костров. Тишина… Тишина, которая в военное время настораживает больше, чем канонада. В груди что-то давило. Сердце словно налилось свинцом. Зачем… Зачем он отпустил их?! Ведь было предчувствие! Было! Скребло на душе как-то не по-доброму.
Д’Артаньян зажмурился, крепко сжав что-то в руках.
Сутки назад в не предвещавшую ничего особенного разведку ушли четверо — Фруже, Ласкутен и… Атос с Арамисом.
Больше людей не взяли, потому что всего-то надо было проверить лесок в четырех лье от лагеря. Они должны были вернуться максимум через два часа. Когда через восемь часов никто не вернулся, д’Артаньян лично, взяв несколько конных, отправился выяснять.
Он зажмурился еще сильнее. Перед глазами снова встала картина, которую они увидели, едва въехали на поляну. Четыре бездыханные лошади. Вот лежит Ласкутен с простреленным горлом. Глаза открыты, и в них недоумение. Кажется, он даже не успел понять, что произошло. Фруже… Тут же, в двух шагах с перерезанным горлом. Рука лежит на эфесе шпаги — не успел вытащить.
Шпага… Д’Артаньян открыл глаза и опустил их вниз. Разжал ладони. Все это время его руки держали шпагу Арамиса. Сломанную пополам… Он нашел ее там же, на поляне. Но ни самого Арамиса, ни Атоса нигде не было.
Что же там произошло? Что случилось? На них напали внезапно? Или это была заранее организованная засада? Почему убили только Фруже с Ласкутеном? Где Атос с Арамисом? Почему нашли только шпагу Арамиса? Д’Артаньян не сомневался, что тот сам ее сломал. Значит ли это… Он гнал от себя мысль, снова и снова пытавшуюся проникнуть в сознание. Нет, только не это! Только не… плен… Д’Артаньян слишком хорошо знал, как испанцы поступают с пленными. К нему до сих пор в ночных кошмарах приходил Ремье, который пропал во время одной из разведок месяц назад, и был найден через неделю. Точнее, было найдено то, что от него осталось. Опознали лишь по характерному шраму на локте.
За спиной послышался шорох. Он обернулся на звук и увидел капитана. Де Тревиль молча подошел и сел рядом.
— Король сказал, что вы в любое время можете рассчитывать на людей и лошадей.
Вы ему сказали…
Да. Его величество крайне удручен. Это одни из лучших солдат полка.
— Это МОИ ДРУЗЬЯ!
Д’Артаньян отчаянно сжал в руках шпагу Арамиса. Он почему-то вспомнил, как две недели назад во время одной из атак его оглушило взрывом, и Атос помог ему выйти из-под огня. Он отошел достаточно быстро, но иногда — особенно в моменты наивысшего напряжения нервов — голову словно стягивало железным обручем… Как сейчас. Или как в другой, более ранней атаке они отбивались от превосходящих сил противника и только через пять часов, когда пришла подмога, и испанцев отбили, они заметили, что Арамис ранен в ногу. Оказалось, что все это время он стрелял, превозмогая боль в ноге, но ни разу не пожаловался, не попросил о помощи.
И вот сейчас он ничего не знал об Атосе и держал в руках сломанную шпагу Арамиса. Но лучше бы не держал… Тогда была бы надежда, что им удалось спастись. Но они не спаслись. Офицер, дворянин ломает шпагу только в одном случае — чтобы она не досталась врагу. И сейчас эти обломки шпаги говорили красноречивее любых слов.
Он снова сжал их. Жест гасконца не ускользнул от де Тревиля.
Д’Артаньян. Я понимаю вас. Но боюсь, что эта шпага может означать только одно.
Я знаю. — Гасконец был мрачен. — Но, капитан… — Он поднял на де Тревиля глаза. — Пока я не увижу их… их тела, для меня они будут живы.
Для меня тоже. — Спокойно и жестко ответил капитан, потому что эти пропавшие без вести двое были так же дороги ему, как и д’Артаньяну.
Подул ветер. ДАртаньян поежился. Надвигающаяся осень давала о себе знать. Если днем еще было тепло, иногда даже выдавались жаркие деньки, то по ночам приходилось закрывать палатки наглухо и укрываться теплыми одеялами. А в караул одевать что-то посерьезнее плаща.
Де Тревиль похлопал его по плечу и поднялся. Надо было хоть немного поспать. Утром в штабе короля созывалось совещание по выработке дальнейшей стратегии. Произошедшее с группой разведки в, казалось бы, спокойном тылу вызвало нешуточное опасение короля. Это могло означать, что испанцы, отвлекая внимание французов на северных рубежах, тихо подошли с юга.
— Вам тоже надо поспать, Д’Артаньян. — Сказал де Тревиль, поднимаясь. Тот отрицательно покачал головой.
— Не упрямьтесь. Если вы не будете спать, этим вы своим друзьям не поможете. Вам еще понадобятся силы. Идите.
Д’Артаньян молча поднялся и, сжимая в руках обломки шпаги Арамиса, медленно пошел в свою палатку. Де Тревиль проводил его взглядом. Едва тот скрылся в палатке, капитан королевских мушкетеров поднял голову и посмотрел в ночное осеннее небо.
«Господи… Помоги и сохрани… их…» — он перекрестился и тоже пошел спать.
****
В маленькой французской деревушке в тылу было тихо, но это была обманчивая тишина.
Возле узкого окошка в маленьком домике, где всю обстановку составляли две охапки сена на полу, стоял молодой человек в темно-синем камзоле офицера французской армии и изучал улицу, Два костра, по пять испанцев у каждого. И это только с этой стороны. Слева отблески еще одного костра, сколько караульных там — ему было не видно. В углу послышался шорох.
Арамис повернулся на звук. Атос, все это время лежавший на соломе в углу, зашевелился, Арамис подошел к нему, На голове запекшаяся кровь, волосы спутаны. Воды под руками почти не было, лишь совсем немного в желобе стока — видимо, после вчерашнего дождя. Арамис намочил платок и аккуратно вытер кровь.
Атос понемногу приходил в себя… Арамис снова и снова прокручивал в голове то, что случилось на поляне.
Их ждали, он был в этом уверен. На них напали, едва они выехали на поляну. Сразу слившимися в один четырьмя выстрелами были убиты лошади под ними. Пока они вскакивали — каких-то несколько секунд! — еще один выстрел, и Ласкутен беззвучно упал на траву. Хрип совсем рядом, и Арамис боковым зрением увидел, как Фруже с перерезанным горлом рухнул навзничь.
Арамис упал удачнее всех, практически у самой кромки леса. Всего шаг, и он бы скрылся среди густых деревьев.
Но…
Атос, падая с лошади, задел головой камень и потерял сознание. Возле него тут же оказались сразу трое испанцев, молниеносно обезоружили, но убивать не стали.
Арамис спокойно поднялся, и увидел направленные на него четыре клинка. От отряда испанцев отделился офицер и подошел к Арамису. Молча протянул руку за шпагой, Арамис так же молча достал шпагу из ножен и, демонстративно сломав о колено, бросил к ногам испанца. Тот усмехнулся и дал знак солдатам.
Атоса в бессознательном состоянии погрузили на телегу, которая обнаружилась в нескольких шагах (нет… они точно их там ждали), Арамиса же вели до самой деревни пешком в сопровождении конного конвоя из восьми человек.
Было уже темно, когда они прибыли в деревню, но наметанный глаз Арамиса, привыкший в темноте видеть так же хорошо, как и при свете дня, заметил и многочисленные караулы у костров, и не один десяток лошадей, и огни почти во всех домах. Сомнений не оставалось — в этой небольшой деревушке в тылу французской армии обосновался приличный отряд испанцев, каким-то образом проникнувший сюда незамеченным. Видимо, позавчерашняя атака испанцев на северном фланге была не такой уж бессмысленной, как показалось поначалу. Теперь Арамис понимал, что так просто отвлекали их внимание, чтобы другой отряд мог спокойно зайти к ним в тыл с юга.
Его завели в небольшой домик, туг же на охапку сена бросили Атоса, и ушли. Молча, не сказав ни слова с момента захвата.
— Где мы, друг мой? — Прервал его размышления пришедший в себя Атос. Арамис посмотрел на него. Этого взгляда было достаточно, чтобы Атос все
понял. Они в плену.
Где Фруже и Ласкутен?
Мертвы. — Тихо ответил Арамис.
Атос долго молчал, вспоминая, что произошло. В какой-то момент его взгляд замер в одной точке, а потом перешел на Арамиса.
— Арамис, — Атос внимательно посмотрел на друга, — я помню, что там было. У вас ведь была возможность уйти, вы могли спастись.
— Мог. — Только и ответил Арамис.
Атос лишь слегка кивнул головой. Ему все было понятно. И ни ему, ни Арамису больше не надо было ничего говорить. Они оба знали — почему Арамис не воспользовался шансом спастись.
Их много здесь. Целый отряд. — Заговорил, наконец, Арамис. — Нас охраняет человек пятнадцать, и это только с этой стороны. Сколько с других — я не знаю.
Они нас не убили на месте, значит, мы им зачем-то нужны.
Я тоже так думаю. Вопрос — зачем. Они нас ждали на поляне. Значит, им нужны были именно мы. И они знали, что мы там появимся.
К чему вы клоните, Арамис?
Я пока не уверен, Атос., — Арамис покачал головой.
Атос слишком хорошо знал особенность своего друга предвидеть и предсказывать наперед события. И почти всегда Арамис оказывался прав. А потому к его словам прислушивались. Даже де Тревиль, который был гораздо опытнее их в военных вопросах. Впрочем, и у них уже был приличный боевой опыт, отмеченный не одним шрамом на теле. И сейчас Атос лишь покачал головой. Если Арамис так задумчив и напряжен, значит… все очень плохо…
Когда посреди ночи послышался звук открываемой двери, ни Атос, ни Арамис не удивились. Вообще на войне довольно быстро перестаешь чему-либо удивляться. На пороге стояли два солдата.
— На выход. — По-испански приказал один из них.
Друзья поднялись. От резкого движения у Атоса поначалу закружилась голова. Арамис подхватил его за руку,
— Спасибо, дружище. Я в порядке. — Атос благодарно пожал Арамису руку. Когда они вышли из домика, на улице их ждали еще человек десять
конвоиров. Руки тут же связали за спиной. «Да… Они сделали все, чтобы мы даже не мыслили о побеге» — подумал Арамис, глазами по привычке разведывая обстановку вокруг. Их привели в большой дом, охраняемый сразу четырьмя постами. Все указывало на то, что здесь располагается штаб. Здесь сосредоточен мозг отряда испанцев. Их ввели в комнату, где за столом спиной к ним сидел седоволосый человек в форме высших чинов испанской армии.
Оставив их стоять посреди комнаты, конвоиры отошли к двери.
Офицер в кресле развернулся к ним.
Арамис внутренне вздрогнул. Перед ними сидел главнокомандующий испанцев дои Гонсалес собственной персоной. Узнал его и Атос. И понял, что все даже еще хуже, чем показалось сначала. Если уж ими заинтересовался лично дон Гонсалес…
— Давно у меня в гостях не было мушкетеров Его Величества. — На чистом французском произнес Гонсалес.
Друзья молчали. Гонсалес так же молча смотрел на них. Эта игра нервов могла длиться бесконечно. Гонсалес явно испытывал их, словно проверял на прочность. Наконец, главнокомандующий испанцев поднялся и медленно подошел к ним. Посмотрел на Атоса, на Арамиса и, немного повернувшись в сторону, тихо сказал:
— Давно хотел посмотреть в глаза человеку, убившему дона Сиснероса, одного из лучших моих офицеров. — И он резко повернул голову и пристально посмотрел на Арамиса. Тот спокойно выдержал этот взгляд.
Гонсалес хотел еще что-то сказать, но дверь резко отворилась, и в комнату вошел офицер. Подошел к Гонсалесу и стал что-то торопливо шептать на ухо. Главнокомандующий кивнул. Офицер так же стремительно вышел.
— Господа, я вынужден прервать нашу многообещающую беседу. Мы продолжим с вами позже. — И он махнул конвоирам рукой.
Их привели обратно в домик. Руки развязали уже внутри. Вышли. Дверь громко захлопнулась.
— Что вы обо всем этом думаете. Атос? — Спросил Арамис, усаживаясь на
полу. Атос сел рядом.
— Ничего хорошего. — Хмуро произнес он.
Все это ему очень не нравилось. Откуда дон Гонсалес знает, кто убил Сиснероса.
— Ему все известно. — Словно читая его мысли, произнес Арамис. — Он знает, что это я убил Сиснероса. А это наводит на одну-единственную мысль, что…
— Что среди нас предатель… Черт! — Сжав кулак, выругался Атос.
Арамис лишь приподнял брови. Если Атос ругается, значит он более, чем взволнован.
— Именно, Атос. Среди нас предатель. Только кто-то из наших мог донести испанцам, кто был тогда в домике священника и кто убил Сиснероса. Я думаю, что нас на полянке ждали именно поэтому. И именно поэтому Ласкутен и Фруже мертвы, а мы с вами, Атос, живы… Пока… живы…
Атос повернул голову и посмотрел на друга. Арамис был спокоен. Сидел, прислонившись к стене и закрыв глаза. Он думал… О чем? Атос не знал, но в одном был уверен — Арамис не сдастся просто так. Как и он, Атос.
— Четыре костра вокруг этого домика. — Послышался голос Арамиса. Он говорил, не открывая глаз, словно вспоминал то, что зафиксировало его зрение шаг за шагом. — По пять испанцев у каждого. Возле штаба четыре костра и два по дороге к нему. Но там есть лошади.
— Арамис, вы серьезно?
Арамис открыл, наконец, глаза и посмотрел на Атоса. Да, он серьезно. Очень даже серьезно…
Атос, вы прекрасно знаете, что испанцы делают с пленными. Вспомните Ремье… Тем более глупо рассчитывать на иное отношения к нам, учитывая, что мы с вами сильно проредили один из лучших испанских отрядов, а я отправил на тот свет их командира. — Арамис, несмотря на ситуацию, умудрялся язвить.
Согласен с вами. Надо попытаться. Либо мы попробуем выбраться отсюда и в случае неудачи умрем, либо не попробуем… и все равно умрем.
Арамис кивнул.
— Именно. Лично я предпочитаю, прежде чем умереть, сделать все возможное, чтобы сбежать. Полагаю, что вы со мной.
Вы правильно полагаете, друг мой. У вас есть план?
У нас есть несколько часов, чтобы придумать его.
Вы полагаете, что все настолько плохо?
— Пока мы нужны Гонсалесу живыми. Я думаю, сейчас он уехал в другой отряд. Офицер, который приходил к нему, из «мадридских стрелков», а они окопались на западе.
Откуда вы знаете?
У него их знак на правом запястье — пистолет с дымкой от выстрела.
Атос молча кивнул. Он уже давно не удивлялся тому, как Арамису удается замечать такие мелочи.
Арамис… — Атос долго думал, но понял, что должен это сказать. — Если ничего не получится, простите меня, что из-за меня вы попали сюда. Я могу стать виновником вашей смерти…
Ну, тогда стоило бы начать с той ночи, когда я убил Сиснероса. Так что мы с вами квиты, Атос. — ухмыльнулся Арамис.
Арамис ошибся. Редкий случай.
Едва они обменялись любезностями по поводу ситуации, в которой оказались, как снова заскрипели засовы, дверь открылась, и вошли трое конвоиров. Один остался стоять в дверях, двое подошли к ним.
Друзья поднялись.
— Нет. Только он. — Вдруг жестко сказал один из конвойных и положил руку на плечо Арамиса.
Внутри у Атоса все похолодело. Он непроизвольно сделал шаг к другу, но конвойный встал между ними.
— Только он. — Слова прозвучали, как удар хлыстом.
Второй конвойный подошел к Арамису и связал руки за спиной. Арамис не сопротивлялся. А смысл?
Они стояли и молча смотрели друг на друга. Любые слова сейчас были бессмысленны. Да и не знает сердце такого слова или слов, которые могли бы описать чувства человека, понимающего, что он, возможно, больше не увидит того, с кем шел рядом по жизни последние годы, кто был ему дорог, кто не раз спасал его в разных ситуациях, в которых, казалось бы, спасения нет.
Атосу не хотелось думать об этом, но… Они были на войне, они были в плену. И надо было быть реалистами, даже если сердце рвется на части и отказывается принимать очевидное…
Конвойный решительно дернул Арамиса за локоть к двери. У самой двери Арамис обернулся и улыбнулся Атосу.
— До встречи, друг мой. Один за всех! — Успел сказать он, прежде чем дверь закрылась, и Атос остался один.
— И все за одного… — Шепотом произнес он и медленно сполз по стене на пол.
Арамиса привели в тот же дом, где они уже были с Атосом. Когда его вводили в кабинет Гонсалеса, он услышал за спиной шепот двух офицеров: