====== Глава 1. ======
Не оставляй любовь свою... Оставшись на краю...
Не оставляй любовь... свою...
ГЛАВА 1.
В которой мы узнаем о тайнах, которые порой хранят старинные сундуки.
В то утро Рене проснулся от резкой трели мобильного телефона. Открыв глаза и бросив беглый взгляд на электронный будильник, он увидел, что тот выключен. «Света, что ли нет?» – подумал Рене. Мобильник при этом орал, даже не думая замолкать.
Да, я слушаю... – Сонным голосом ответил он, наконец, настырному звонившему.
- Рене! Какого черта ты до сих пор не в редакции!? – Орал на том конце главный редактор газеты «Lе Моrtiе», в которой Рене работал вот уже почти шесть лет. Он отвечал за новости мира науки, за изобретения и все новое, что рождал человеческий ум.
Рене, а точнее Рене Эрблесу, было 35 лет, он жил в одном из престижных округов Парижа – Дефанс. Десять лет назад ему в наследство от деда досталась недурная двухэтажная квартирка в одном очень милом доме. Рене жил на первом этаже, где так же располагалась и кухня, на втором этаже была комната для гостей, небольшая оранжерея, где он летом любил расположиться за ноутбуком и писать. Над вторым этажом располагалась еще небольшая мансарда. Рене как-то заглянул туда и увидел множество старинных вещей, видимо принадлежавших еще даже не его деду, а скорее всего более далеким предкам. Внимание Рене привлек большой кованый сундук, который он попытался открыть. Но наглотавшись многовековой пыли и попутно уронив на ногу старинную печатную машинку, он бросил это занятие и больше в мансарду не поднимался.
- Твой материал должен был лежать у меня на столе два часа назад! – Продолжал орать в трубку главред.
Рене включил мобильник на громкую связь и подошел к окну.
«Мама родная!!!» – Пронеслось у него в голове, когда он увидел представшую его взору картину.
Вся улица по самые карнизы первых этажей была заметена снегом.
Конечно, в декабре в Париже снег не был редкостью, тем более за неделю до Рождества, но чтобы в таких количествах??? Рене, наконец, понял причину отсутствия света. Кроме того, на том месте, где еще вчера вечером стояла его машина, он увидел внушительных размеров сугроб.
- РЕНЕ! ТВОЮ МАТЬ! Ты меня слушаешь? – Главред уже начал терять терпение, за последние минут десять не услышав ни одного ответа.
- Да, месье Алан, конечно, слушаю. Только вот одна проблема...
- Какая еще проблема?
- Вы в окно смотрели? При всем моем желании я не смогу выбраться из дома в ближайшие несколько часов. А проспал я по причине природной катастрофы под названием снег, который вырубил электричество в моем районе, и как следствие, лишил дееспособности мой будильник.
- Только это тебя и оправдывает, Рене. – Главред, наконец, стал потихоньку смягчаться, понимая, что в данной ситуации вины Рене действительно не было. – Хорошо, я переношу твою статью в завтрашний номер. Тем более, что почти весь сегодняшний будет посвящен снегопаду. В городе транспортный коллапс, закрыты аэропорты, половина Парижа сидит без света.
- Все это, месье Алан, я сейчас испытываю на собственной шкуре. – Ответил Рене, наблюдая, как сосед из дома напротив, аптекарь месье Родеск, пытается откопать свой «Фольсваген».
- В общем, Рене, я делаю поправку на погодные условия, но как хочешь выкручивайся, а твоя статья должна лежать у меня на столе не позднее семи часов вечера.
- Но... – Начал было Рене.
- Я сказал тебе – как хочешь выкручивайся... Вспомни школьный курс чистописания. – И главред положил трубку.
«Мда...» – Рене с грустью взглянул на потухший экран ноутбука. Почему он не зарядил его вчера вечером? Еще ведь хотел. Там, в недрах этого изобретения человеческой мысли, спокойненько хранилась его статья, которая и была нужна главреду. Но как ее оттуда вытащить? Когда дадут свет – неизвестно. Может, через пару часов, а, может, и через несколько суток. Непрекращающийся обильный снегопад за окном больше склонял к пессимистическому варианту развития событий.
Слава Богу, отопление присутствовало. Рене налил в чашку холодной воды и поставил ее на батареи, чтобы пить не совсем уж холодный кофе. Надо было срочно что-то придумать. Пока «грелся» кофе, он направился в ванную. Вода, слава Богу, тоже присутствовала.
Содержание статьи он помнил очень хорошо, но перспектива переписывать все руками его совсем не прельщала...
И тут, за чисткой зубов, ему в голову пришла гениальная мысль...
ПЕЧАТНАЯ МАШИНКА В МАНСАРДЕ!
Ну, конечно! Та самая, которую он уронил себе на ногу, пытаясь открыть кованый сундук.
Правда, он никогда раньше не пользовался таким раритетом, но чего только не сделаешь, когда в спину, можно сказать, дышит строгий главред, подгоняя с материалом, а природа вместо помощи только ставит палки в колеса – точнее в руки и ноги.
Выпив чуть теплый кофе, Рене отправился в мансарду. Поднявшись наверх, он открыл дверь, которая жалобно скрипнула по причине редкого использования. Войдя внутрь, он почему-то испытал странное ощущение, подобное тому, которое появляется, когда душа прикасается к какой-то тайне или находится в предвкушении ранее неизведанного...
Он взял печатную машинку и уже собирался уходить, как взгляд его снова упал на тот самый кованый сундук... Он словно магнит притягивал Рене...
Рене поставил машинку у входа и подошел к сундуку.
Присев на корточки, стал рассматривать замок. Ключа, понятное дело, у него не было. Рене оглянулся вокруг в поисках чего-нибудь, что могло бы помочь ему. Он заметил на одном из старинных столиков нож. Красивый кованый нож с инкрустацией и парой красных камней (может, это настоящие рубины – подумал он) в его руках снова вызвал то необъяснимое ощущение предвкушения тайны.
- Надо бы как-нибудь всерьез разобрать мансарду. – Подумал он вслух, понимая, что здесь может обнаружиться немало в ценных старинных вещей.
Рене аккуратно подцепил ножом замок, чуть надавил и после небольшого усилия с его стороны замок приветливо щелкнул. Рене откинул крышку сундука и замер.
Его взору предстало огромное количество писем, гравюр, старинных изображений. Тут же лежали книги. Рене аккуратно открыл одну из них и увидел год издания – 1625. Книга, судя по рисунку на обложке, была посвящена парижскому жизнеописанию того времени.
Рене уже собирался положить ее обратно, как край обложки отогнулся, и он увидел пожелтевший от времени кончик листка бумаги. Рене аккуратно тем же инкрустированным ножом отпорол обложку и достал листок.
Его опять охватило волнение. Какой-то внутренний голос говорил, что как только Рене прочтет это, его жизнь изменится бесповоротно и уже никогда не будет прежней.
Он уже забыл, зачем поднялся в мансарду, забыл о статье и главреде. Он смотрел на письмо из прошлого и никак не решался его открыть.
Наконец, он развернул листок бумаги, который очень хорошо сохранился, несмотря на то, что пролежал в книге четыре столетия.
То, что предстало его взору, повергло Рене в шок... Уже после первых прочтенных слов он просто сел на пыльный пол, что называется, не веря своим глазам...
«Друг мой, д’Артаньян. Пишу вам из Капе, где нахожусь в ожидании судна в Испанию. Не далее, как два дня назад я был у нашего с вами друга Атоса. Погода стояла преотличнейшая, и я смог, наконец, хоть немного прогреть свои старческие кости. Да, друг мой, д’Артаньян, время берет свое и мы уже не те, какими были во времена наших былых приключений.
Вот кто прекрасно выглядит, так это наш Портос. Я заехал к нему по дороге в Блуа. У него такие же прекрасные перепела и великолепное вино. Вопреки запретам врачей, я позволил себе насладиться всеми этими яствами.
Думаю, эти перепела и это вино и поддерживают нашего Портоса в его прежней великолепной форме. Я рад за него. Чего не скажешь о нас, друг мой. Атос и тот сдает, я это вижу. Хоть и пытается держаться.
Увы, друг мой, вынужден ограничится коротким письмом в виду того, что уже достаточно поздно, а мне рано утром отплывать. Я возвращаюсь в Испанию. Я чувствую, что дни мои на исходе, а я должен закончить некоторые неотложные дела, прежде чем Господь призовет меня к себе.
Друг мой, только не грустите, прочитав эти строки. Вспомните, что я вам говорил в нашу последнюю встречу у вас в Париже. Мы не прощаемся, потому что там, на небесах, мы однажды снова встретимся все вместе.
Я, как мы с вами и договаривались, передал Портосу и Атосу их части символического Герба нашей дружбы, в котором разгадка тайны, известной только нам четверым. Ваша часть осталась у вас, а моя у меня.
Каждый из нас передаст их своим наследникам, и, кто знает, может однажды много лет спустя эти части снова объединятся в единое целое, открыв миру эту одну из, казалось бы, потерянных навсегда тайн.
Прощайте, друг мой д’Артаньян. Хотя нет, не прощайте. До встречи...
И храни вас Господь.
Ваш верный друг Арамис, герцог дАламеда.»
Рене не знал, сколько он еще просидел, ошеломленно вчитываясь снова и снова в эти строки...
- Этого не может быть... – Прошептал он. – Дюма выдумал своих мушкетеров. Это общеизвестный факт! И что же получается... – Продолжал он, не выпуская письма из рук. – Получается, что те, кого считали выдумкой писателя, существовали на самом деле??? И не просто существовали, а есть еще и какая-то связь между одним из них и мной. Потому что подобное письмо не могло просто так оказаться именно в этом сундуке именно в мансарде моей квартиры, перешедшей мне по наследству от деда, который не имел привычки хранить чужие вещи.
Рене озабоченно потер лоб.
Печатная машинка, статья и главред давно уже были заброшены на самые задворки сознания. Сделанное им только что открытие вызвало в голове рой мыслей, которые он никак не мог систематизировать.
О каком Гербе дружбы идет речь?
Что за тайну скрывает этот Герб?
Как он выглядит?
Если он, Рене, один из потомков знаменитой четверки мушкетеров – значит, одна из частей должна быть где-то у него? Ведь, если верить письму Арамиса, все четыре части должны были передаваться по наследству.
И где оставшиеся части? Что они вообще из себя представляют?
И кто наследники других трех друзей? И где их искать?
Первое, что нужно было сделать – это понять, кто из четырех мушкетеров его предок. А для этого надо было найти изображение Герба. И тогда, может быть, он догадается, какая из частей принадлежит ему, Рене.
В том, что ,увидев Герб, он все поймет, Рене не сомневался. Как не сомневался в том, что наверняка ему на глаза уже не раз попадался четкий намек на его происхождение, просто он не понимал его...
====== Глава 2. ======
ГЛАВА 2.
В которой мы впервые оказываемся в Париже XVII века и наблюдаем
рождение Герба Дружбы.
ДАртаньян сидел за столиком в гостинице месье Бонасье и ждал своих друзей. Он до сих пор не мог прийти в себя после вчерашней стычки с гвардейцами кардинала у монастыря Дешо и последовавшей за этим вечерней встречи с королем.
Именно благодаря этой стычке несостоявшиеся соперники по дуэли – Атос, Портос и Арамис – стали его друзьями. Он восхищенно вспоминал благородство Атоса, в каждом движении и жесте которого угадывались дворянские корни, добродушие и мощь Портоса, который раскидывал гвардейцев, словно щепки, обманчивое изящество Арамиса, который с легкостью и непринужденностью отбивался вчера сразу от троих подручных Ришелье, в итоге благополучно отправив последних к праотцам...
Эти люди вызывали в д’Артаньяне искреннее восхищение. И сейчас, сидя в своей комнатушке, он благодарил провидение и Бога за то, что он послал ему этих людей.
На лестнице послышались шаги и раньше, чем открылась дверь, раздался мощный бас Портоса:
- Хозяин, я не понял? Вы еще здесь? Я, кажется, просил две бутылки лучшего бургундского! – Голос замер у самой двери и, помолчав мгновение, поправил сам себя. – Нет, пожалуй, лучше три!
И довольный собой и жизнью Портос показался в дверях, надо сказать, с большим трудом умещаясь в проеме. Вообще Портос всегда и всем был доволен, за исключением моментов, когда в пылу драки вдруг резко заканчивались противники, а он только-только входил в раж.
- ДАртаньян! Дружище! – Портос радостно обнял гасконца, отчего кости последнего испуганно хрустнули. – Как ваше ничего?
- Портос! Как я рад вас видеть! – д’Артаньян не менее радостно повис на шее мушкетера. – Вы знаете, я не спал почти всю ночь. Я в Париже не так давно, а уже столько всего произошло – и визит к господину дТревилю, и встреча с самим королем. А какая славная стычка с гвардейцами!
- Да... – Портос довольно усмехнулся в свои густые усы. – Славная была драка. Жаль только, что эти сморчки слишком быстро закончились. Я только, понимаешь, разогрелся.
Тут взгляд Портоса упал на стол, на котором лежал листок бумаги. ДАртаньян и сам не заметил, как в процессе своих размышлений он, оказывается, что-то бессознательно рисовал, словно само провидение водило пером по бумаге.
- Что это, дружище? – Портос разгадывал набросок.
И вместе с д’Артаньяном стал рассматривать, что у последнего получилось. А на бумаге были изображены четыре перекрещенные крест-накрест шпаги, между которыми четыре пустых поля.
- Похоже на герб... – Задумчиво пробормотал Портос...
Именно в таком задумчивом состоянии их и застал Арамис, неслышно подойдя со спины.
- Четыре шпаги, четыре души, четыре сердца... – Нараспев произнес он. Портос вздрогнул, что ему редко было свойственно, а д’Артаньян от
неожиданности поперхнулся пером, которое все это время задумчиво жевал.
- Арамис! Сколько раз я просил вас не подкрадываться, словно привидение из-за спины? Вы дождетесь, что я просто проткну вас своей Бализардой (так Портос любовно звал свою шпагу), приняв за вора или гвардейца кардинала! – Портос сверкнул глазами на друга, в которых читалось больше беспокойство, чем раздражение.
Арамис в ответ лишь кротко улыбнулся.
- Вы воистину аббат. – Все еще возмущался Портос. – Все священники такие?
- Портос, кротость и тихость порой бывают обманчивы. – Продолжал улыбаться Арамис.
- А при чем тут аббаты и священники? – Не совсем понял мушкетеров д’Артаньян.
- Это долгая история, дружище, на которую надо выделить отдельный вечер. – Портос и Арамис переглянулись, и когда последний еле заметно кивнул, Портос продолжил. – А пока что скажу вам, что наш друг Арамис сейчас уже служил бы аббатом в каком-нибудь монастыре, если бы несколько лет назад ненароком не убил на дуэли племянника одного высокопоставленного вельможи. Шум при дворе был большой и, чтобы спасти его от Бастилии, Атос каким-то чудом устроил его в роту мушкетеров господина де Тревиля. Естественно, об аббатстве пришлось на время забыть.
- Я не мог оставить безнаказанным того, кто оскорбил женщину в моем присутствии. – Было видно, что эти воспоминания неприятны Арамису. – Но однажды настанет день, когда я вернусь к тому, что является моим призванием, моей сущностью.
И Арамис словно ушел в себя, задумавшись о чем-то своем. Портос и д’Артаньян переглянулись и решили не трогать его, пока тот сам не вернется к ним из своих воспоминаний и переживаний.
Так они и сидели какое-то время. Бонасье принес вина, которое Портос тут же откупорил и разлил по бокалам. Они с д’Артаньяном выпили уже не по одному бокалу, когда вдруг.
- А кстати, где Атос? – Встрепенулся Арамис, выйдя из задумчивости так неожиданно, что Портос поперхнулся вином. – Я думал, он уже здесь. По дороге я заходил к нему на квартиру, но мне сказали, что он час уже как ушел.
Портос уже открыл рот, чтобы в очередной раз добродушно пожурить друга, как в дверях раздался знакомый всем голос:
- Простите меня, друзья мои. Мне пришлось задержаться, чтобы решить некоторые неотложные дела. Еще раз приношу извинения, что заставил вас ждать. Что это? – Уже подойдя к столу, Атос увидел тот самый лист бумаги с перекрещенными шпагами, который разглядывали Портос и д’Артаньян, когда их напугал подкравшийся Арамис.
Теперь уже все четверо уставились на этот рисунок, какое-то время молча рассматривая его.