========== Часть первая — похищенные дети ==========
Надежда, наверное, должна быть желтого цвета — цвета солнца.
— В Шире часто говорят о гномах, но никогда хорошее, — нехотя проговорил пожилой хоббит.
Присев на корточки, Дед Гэмджи, как он представился, взял в руки тяжелые, ладно сделанные садовые ножницы и довольно цокнул языком.
— Эка, какая прелесть! Вот это я у тебя, сынок, куплю… все тебе не так обидно, что зазря время потерял. Возьмешь сколько? – дружелюбно спросил он.
Усатый гном с бородой колышком хмыкнул. Потешный старик, этот хоббит! Давненько его сынком не обзывали! Родной отец так величал, а тут… сынок!
— Да два серебра за них… но вам, отец, за одну серебрушку отдам… только если скажете, отчего нас тут так не любят? Вроде гномы на хоббитов войной ни разу не ходили… на людей бывало, на эльфов бывало, а вы-то почто нас так не любите?
Старик Гэмджи почесал макушку, вздохнул, и встал, решительно хлопнув себя по коленкам.
— А по рукам, сынок! Ты мне ножницы за серебрушку, а я тебе историю за кружечкой пивка! Солнце-то вона как греет! Самое-то для холодного пивка-то!
Вот на это гном с радостью согласился.
— А в трактире вашем меня не выгонят? – полюбопытствовал он, принимая монетку у хоббита. – Сами говорите, гномов тут не любят. Сунусь, а попросят по-хорошему…
— Эт другое дело! – важно возразил дед Гэмджи, и, с любовью огладив инструмент, осторожно устроил его в своей плетенной корзинке среди овощей, завернув в чистую тряпицу. – Почто же выгонять? Коли ты за пиво платишь, а?
И хитренько так с весельем глянул на чернокосого гнома. Тот беззлобно рассмеялся:
— Ох, и жук ты дед! – улыбнулся мориец в ответ. – Так и быть, пиво с меня!
Вот так, если подумать и узнаешь все на свете.
И прежде всего, как к твоему королю в чужой стране, якобы «дружественной» относятся… а от этого, как говориться, и плясать дальше можно.
*** *** *** *** *** *** *** ***
… Хоббиты народец опрятный, чистенький, но потешно важный. Фрерину-Бофуру тут очень даже нравилось. Если бы еще здешний народ не косился с подозрением, да симпатичные хоббитянки не вздрагивали бы от одного его вида, подхватывая на руки своих кудрявых малышей, так и вовсе здесь было хорошо.
А так, напрягает…
Трактир у хоббитов был на подобие норы устроен в холме. Полздания снаружи, представляя из себя крепкий такой домишко из мелкого серого камня, а половина будто врастала в зеленый покатый холм. У трактира был дощатый навес на улице, тянущийся широкой полосой от края до края, а под ним стояли чинным рядком аккуратные зеленые скамеечки и столики. Одно удовольствие за такой столик в летнюю жару присесть да душевно пивка попить.
— Ну, рассказывай дед, — с улыбкой велел полушутя Фрерин, когда хозяин трактира принес им пива, тут же сбежав прочь.
Правда, деньги взять не забыл… сразу плату взял кстати говоря.
Дед Гэмджи неспешно пригубил пиво, довольно чмокнул губами, и проговорил в ответ:
— Да что тут говорить-то? Темная вышла тогда история, — старик-хоббит сокрушенно качнул головой. — Давно это случилось, лет десять тому назад с лишним. Я тогда у Бэггинсов работал. Сад у них был заглядение! А уж розы! Колючие, правда, заразы… сколько я руки об них поколол! Мне бы тогда твои ножницы… так о чем это я?
— О Бэггинсах и темной истории, — услужливо подсказал Фрерин, терпеливо продолжая ждать рассказа.
— Ах, да! Бэггинсы… эсквайры! Не пальцем деланы были, во как! Нора у них была самая большая, богатая… с водопроводом, представляешь?
Не, Фрерин не представлял…
— Вот. Сынок у них был. Смешной такой паренек, нос кнопкой. Сказки любил. Про дальние земли, ельфах всяких там… все носился с щепкой… я ему в подарок как-то взял да и выстругал из щепки мечик игрушечный. Так радовался… другой хоббитенок так сладкому пирожку обрадуется, а этот прыгал от счастья… за щепку эту, да… — вздохнул дед Гэмджи. — Совсем малек тогда был. Мне по пояс, не больше. Родители в нем души не чаяли, и как он пропал…
— Пропал? – переспросил Фрерин.
Хоббит печально покивал.
— Пропал, пропал бедняга! Украли его. Прямо из кроватки темной ночью, так-то сынок!
— Да ну? – пробормотал Фрерин.
Да уж, ужасная история! Когда твой ребенок пропадает ночью… из родного дома!
— Надеюсь, его нашли? – понадеялся он.
— Нет, не нашли, – грустно ответствовал дед Гэмджи. – Говорят, Бэлладонна тогда так кричала, так плакала! Еще бы! Какая же мать такое выдержит?! Хотела сынка разбудить, в комнатку его заходит… а окошко на распашку. По полу огромные следы от сапог и одеяльце смятое на полу валяется…
Хоббит замолчал, допивая с расстроенным видом пиво. Фрерин тоже помолчал, но, поняв, что хоббит не торопится с рассказом, спросил:
— И что?
— Да ничего! – вздохнул вновь хоббит. – Гнома говорят тогда видели. И что он с такой злобой, с такой завистью на детей смотрел… его искать кинулись тот час. Мужики собрались, разделились на группы… и мистер Бэггинс сам сына искать пошел с двумя кузенами. И, кажись, нашли… мертвыми их нашли. Убили их. Явно топором зарубили…
Фрерин дар речи потерял от такого поворота.
— Белладонна как мужа да сына потеряла, помешалась. Ее часто у реки видали. Сидела там с отрешенным видом, никого не признавала. А потом будто привиделось ей что… закричала и в воду с головой бросилась. Утонула.
Помолчали.
— Вот с тех пор самых, — медленно проговорил пожилой хоббит, — и не любят у нас гномов. Говорят, они часто детей воруют. Для всяких темных дел.
— Неправда это! – не выдержал Фрерин. – Да быть такого не может, чтобы гном чужих детей воровал!
— Не может, не может… откуда ты знаешь? – дед Гэмджи вдруг очень остро и холодно посмотрел на молодого гнома. – Ты других по себе не суди! Ты бы ребенка у матери бы не отнял, а вот другой гном… что у него на уме? У каждого народа свои подлецы, вот что я скажу!
Фрерин и рад был бы возразить, стукнуть кулаком по столу… да глупо это было как-то.
Тут не кулаками по столу стучать, тут надо делом доказывать… а как?
*** *** *** *** *** *** *** ***
— Большего бреда я не слышал, — сказал брат.
Фрерин кивнул, соглашаясь.
— Бред, да только…
— Что, только? – недовольно переспросил Торин.
— Гнома видели многие, раз. Бэггинса и его кузенов убили – два. Даже если гном и не украл мальчика, но то что он убийца… сам понимаешь. А третье…
— Да говори уже! – не сдержался Торин, с досадой смотря на него.
— Ри помнишь? У них говорят тоже мальчишка в свое время пропал. Потому в семейке так над самым младшим трясутся, шагу ступить без пригляда не дают.
— Думаешь, эти истории связаны? – проницательно вопросил Торин, устало потерев переносицу.
Фрерин почувствовал укол совести. Может, не стоило по возвращении тут же нагружать брата такими сведениями? Да и поздно уже, заполночь… а брат все с бумагами, счетами… устал он.
— Даже если и нет, расследовать это надо, — проговорил, поморщившись, Фрерин. В кои-то веки серьезно, не шутя. — Гномам такие слухи ни к чему. От такого же не отмыться. Сегодня хоббиты шарахаются, завтра люди начнут… у кого хлеб покупать? Самим в пещерах сеять?
Брат от души сплюнул.
— Завтра же письма напишу. Даину и прочим узбадам, — зло сказал он. – Пусть среди своих посмотрят. Но если эта тварь… детей убила, то…
Он не договорил, но Фрерин брата понял.
Нет детей… нет ниточек к убийце и вору.
========== Часть вторая - Двое на чердаке ==========
Цветов на чердаке никто не видит.
Они завянут без следа от слез
Забытые для мира осыпятся прахом
Под чужим сапогом…
… Нори взвизгнул, выворачиваясь из-под руки. На спину обрушился удар и Нори почти упал на колени в углу, сжимаясь в комок и закрывая голову руками. Оглушающий поток ударов, звук резко рассекаемого воздуха, а потом… от каждого жалящего удара из горла рвался крик, тут же перешибаемый новым ударом.
Все что мог Нори, это сжаться, и глухо вскрикивать…
Боль…
Боль…
Больно!
… скорчившиеся фигурка лежит на полу. В тишине чердака раздается шорох и из темного угла появляется тощая фигурка, что быстро, на четвереньках, ползет к рыжему мальчишке-гному. Светленький мальчик испуганно трогает чумазой ладошкой плечо рыжего. Тот глухо стонет и мальчик счастливо улыбается, жалостливо гладя рыжего по волосам.
Нори, вздрагивая, с трудом, приподымается на дрожащих руках и садиться на пыльном полу.
— Он тебя не тронул? – еле выговаривает он.
Светленький хоббитенок с испуганным личиком, молча качает головой.
— Нет? Хорошо… — выдыхает Нори.
Правый бок горит огнем, руки болят от того количества ударов, что приняли, спасая голову от страшных по силе ударов. Нори трясущимися, непослушными руками стягивает с себя рубашку, вздрагивая от боли при каждом неловком движении. Наверно он выглядит так себе, потому что Би смотрит на него с ужасом и жалостью. Прав бок вспух и Нори с трудом заставив себя посмотреть, видит кровавые налитые рубцы и стоило коснуться, как ладонь окрасилась красным…
— Ничего, ерунда, — выговаривает он, но Бильбо возмущенно трясет головой, не соглашаясь.
— Заживет, — упрямо заканчивает Нори. — Зато я кое-что добыл. Есть хочешь?
Бильбо всегда был голоден, как и сам Нори. Но он был сильнее и старше… чуточку, но старше. И Нори чувствовал в себе потребность заботиться о мелком хоббитенке. Он не многое мог, но если удавалось, Нори пытался закрыть собой младшего или поделиться едой.
Чаще всего их кормили утром и вечером. Две миски с серой кашей и прогорклым салом, что вставала в горле и на которую сил смотреть уж не было. Иногда был хлеб. Сухари, но это было лучше… хлеб можно долго смаковать, откусывая по-маленьку и рассасывать во рту, чувствуя как он тает на языке.
Но сегодня у них будет кое-что получше.
Яблоки. Это стоило того, чтобы решиться и спуститься с чердака вниз, в дом. Иногда Нори решался на это и не всегда хозяин ловил его на этом. Если ловил, бил, а если Нори везло и хозяин оставался в неведении о его ослушании, то это было счастье.
Сегодня не повезло…
Нори с трудом встал, качнулся, и Бильбо тут же испуганно вцепился в его руку, поддерживая. Рыжик через силу ему улыбнулся.
— Ты уже нашел яблоки?
Бильбо отрицательно затряс головой. Нет?
Нори шатнуло еще раз, и он понял, что лучше ему посидеть на месте. Пока.
— Я их там, когда забежал, за бочку кинул, — мотнул он головой в сторону, в темноту чердака, где на другом конце притаилась дверь. – Приташишь?
Би кивает, и Нори с облегчением садиться на пол.
Как же все-таки больно!
Бильбо мышью, неслышно исчезает в густой тени, а Нори позволяет болезненной дрожи пройтись по телу. Из-за забитого досками окошка на пол перед ним падают горячие солнечные лучи и Нори очень хочется вдруг увидеть то, что скрывается там… снаружи. До окошка близко и Нори преодолевает какой-то шаг до него и выглядывает сквозь доски.
За окошком день. В воздухе стоит духота и под самой крышей, в той стороне, что видна Нори, видно гнездышко ласточек. Мальчик невольно улыбается, когда видит остренькие клювики и пронзительное «пи-пи-пи!» раздается из гнезда, когда к нему подлетает черненькая птичка.
Хотел бы Нори уметь летать… он бы улетел домой.
Но домой нельзя.
ОН ЗНАЕТ, ГДЕ ДОМ.
ОН УБЬЕТ ИХ, ЕСЛИ НОРИ УБЕЖИТ.
Поэтому Нори хочется плакать. Он ничего не может поделать… так хочется домой! Увидеть маму, брата… и Ори. Вновь бы услышать, как поет мама… в носу щекотно, а глаза слезятся из-за света и Нори отчаянно трет их кулаком. Рядом опускается на пол Бильбо и протягивает ему яблоки. Обычные, некрупные, зеленые… наверно кислые. Нори берет одно и вонзает в него зубы, откусывая. Бильбо рядом довольно, держа двумя ладошками яблоко, жмурясь от счастья и удовольствия, ест свое яблоко. Откусывает маленькими-маленькими кусочками, передергивает смешно плечиками от кислого во рту, и сглатывает.
Бильбо не разговаривает.
Просто не может, и Нори знает почему.
Бильбо очень плакал по началу и просился домой. Он надоел хозяину… тогда он силой заставил Бильбо открыть рот и влил ему в горло кружку крутого кипятка.
И все…
Два дня Бильбо лежал как мертвый, а когда пришел в себя не мог говорить. Он и есть почти неделю не мог. Это было очень давно. Там, за окошком, много раз выпадал, а потом таял снег. А они оставались здесь, на чердаке дома… неизвестно где.
И, кажется, они здесь навсегда…
Нори перестал верить в чудо.
Старший брат, такой сильный и большой, не найдет и не спасет. Да Нори и не хочет, чтобы Дори оказался ЗДЕСЬ. Потому что ОН тогда точно убьет его брата.
По лицу рыжего подростка потекли слезы, но он упрямо доедает яблоко…
========== Часть 3 - дети Регана ==========
На сером тюфяке, набитый соломой, спали двое мальчишек. Обрывки какой-то мешковины заменяли одеяло, что не очень-то спасало от сквозняков, гуляющих по всему чердаку. Рыжий мальчик лежал на животе, голый по пояс, и нервно вздрагивал во сне.
Жирная черная муха, прожужжав в воздухе, спикировала вниз и деловито-нагло перебирая лапками поползла по спине мальчика, направляясь к вспухшим рубцам, покрытых сухой корочкой крови. Стоило невесомым лапкам коснуться первого же рубца, а жирному насекомому удобно устроиться, как мальчик болезненно охнул. Хоботок мухи ткнулся под тонкую корку засохшей крови, кольнув воспаленную рану и Нори ойкнув, проснулся.
Муха тот час, досадливо жужжа, взлетела, стоило ему, кривясь, сесть.
Сладко-сонно зевнув, рядом завозился мелкий мальчонка-хоббитенок, протирая глазки кулачком.
Серые холодные лучи рассвета колко светили сквозь доски, заколоченного окошка и мальчишки возможно вновь попытались бы уснуть, скорчившись под тряпками на матрасе, но… спустя ровно вдох они услышали резкий скрип половицы под тяжелой ногой.
Мальчишки тут же испуганно съежились, затравлено уставившись в полумрак чердака. Туда, где в темноте притаилась дверь. Спустя томительную минуту она распахнулась, стукнувшись о стену, и на чердак вступил мощный, полуседой, с ржавчиной в волосах, гном.
— Проснулись? – холодно спросил он. – Хорошо. Встали!
Нори и Бильбо поспешно исполнили приказание, не сводя с мужчины опасливых взглядов.
Гном смерил мальчишек суровым взором и мотнул головой в строну двери.
— На выход, оба.
Мальчишки молча, втянув головы в плечи, повиновались. Спускаясь по старой скрипучей, темной от времени лестнице, Нори не знал, что и думать. В голове мелькали сотни мыслей, а внутри царили недоумение и страх. Но страх давно стал привычным, как чувство брошенности, голода и боли. И беспомощности. Даже не отдавая себе отчета в этом, Нори постоянно оглядывался, робко бросая косые, исподлобья, взгляды на грузно шагающего позади них хозяина.
Тот не выглядел злым.
Может, сегодня их не станут бить?
Нори очень хотелось на это надеяться.
Они спустились аж на первый этаж домика, где в большой полутемной горнице хлопотала у печи старая гномка, в коричневом чепце и в сером большом переднике. Перед печкой стояло большое корыто и несколько ведер воды, из которых подымался парок. На душе мальчиков сразу полегчало. Личико Бильбо тут же радостно просветлело и он, не дожидаясь приказания, стал стягивать с себя рубашонку.
— Все тряпье снимайте, — прогудел хозяин. – Би, на лавку. Нор, ты первый.
Он никогда не называл их полными именем.
Чаще всего они были просто «звереныши».
Послушно снимая одежду, Нори понадеялся, что мыть их будет молчаливая гномка. Жена хозяина редко говорила, тем более говорила что-то им, но больно – по-настоящему больно, – она никогда не делала.
Как Нори и думал, за мыло и тряпку-мочалку взялась жена хозяина. Нори смирно стоял в глубокой лохани, пока гнома грубо вертела его перед собой, без осторожности натирая тело мальчика мылом. Нори кусал себе губы и мелко вздрагивал, когда мочалка задевала рубцы… и до дрожи в коленках боялся, что вот сейчас та с силой пройдется по рубцам. Но этого так и не произошло. Гномка, намылив руки, осторожно намазала пену поверх окровавленного бока, а потом с ковшика стала поливать Нори, смывая грязь и серую пену с тела.