Вытерев Нори куском серого полотна, она подтолкнула Нори к столу, где на лавке сидел хозяин, не спускающий с них глаз. Мальчик затормозил, но увесистый шлепок по попе, вынудил его робко шагнуть к хозяину. Тот тут же сцапал его за плечо и поставил голого меж своих коленей.
— Тихо у меня! – пригрозил он.
Нори послушно замер, а хозяин, зачерпнув из глиняной плошки какую-то мазь, стал смазывать каждый вздувшийся рубец. Нори чуть не завизжал, когда грубые пальцы с силой прошлись по первому след от розги. На глазах вскипели слезы и он тихонько заскулил, мелко вздрагивая от каждого прикосновения.
— Я тебе поскулю, звереныш! Стой, я сказал! – ругался хозяин, щедро награждая розовые половинки зада мальчика шлепками. – Больно? Будешь знать, как не слушаться! Терпи у меня!
Из глаз Нори потекли крупные слезы, когда хозяин закончил с экзекуцией, отставив в сторонку плошку со жгучей мазью. После этого хозяин взял широкий серый бинт и туго обмотал ребра Нори им. Странно, но если вначале было больно, то после этого мальчик с удивлением осознал, что стало легче.
Это было очень странно, так как хозяин редко жалел их и лечил.
Еще страннее было то, что после тот одел его в новую, чистую одежду.
После этого Нори усадили на низкую скамеечку у ног хозяина, спиной к оному.
А потом послышался щёлк ножниц. Холодная сталь коснулась кожи прямо у уха и мальчик испуганно взвизгнул, дернувшись… но толстые пальцы хозяина сжались вокруг тоненькой шеи мальчишки.
— Сидеть! – прикрикнул гном на него.
Следующие действие растянулось в вечность, наполняя душу мальчика ужасом и.. полной беспомощностью.
Чик-чик!
Рыжие прядки волос, лепестками опадали вниз, а ножницы прижимались прямо к коже, под самый корень состригая волосы. До тех пор, пока на голове Нори из всех волос не остались только брови да легкий детский пушок бачков, что растут у всех гномят от висков до подбородка.
Стоило хозяину отпустить его и Нори испуганно закрыл голову ладонями… и разревелся, осознав, что его обрили наголо. Его тут же вздернули на ноги, развернули и с силой ударили по щеке, даря пощечину.
— А ну заткнись! Заткнулся, я сказал! Надевай чепец! Нечего у меня! Кто ты такой? Мальчишка шлюхи…
— Неправда! – закричал Нори, не помня себя и на него тут же обрушилась оплеуха.
— Твоя мать похоронила мужа! И гуляла с двумя гномами, прижив тебя и свое младшее отродье! Она есть шлюха и не более! Такие не имеют права иметь детей и продолжать свой род! Пусть в тебе течет дурная кровь, я сделаю из тебя приличного гнома, даже если придется выбивать из тебя всю дурь годами! Ничего, пройдет время и все назовут тебя достойным сыном Регана! Понял меня? С этого дня я твой ОТЕЦ и ты будешь называть меня так. ПОНЯЛ?!
Последние слова были скорее рыком и мальчика передернуло от жути.
— Понял?!
— Да-а…
— Да, отец!
Нори сглотнул слезы, затравлено вжимая в плечи голову.
— Да… отец…
— Вот и молодец… — тут же успокоился мужчина, потрепав его за щеку. – Умница. А волосы надо заслужить. Дети слабые, непочтительные, неблагодарные создания. Я буду брить тебя, пока ты не станешь приличным молодым гномом. Это пойдет тебе на пользу. Сел за стол и чтоб сидел тихо, пока я не разобрался с твоим братом.
Нори забился в угол, присев на лавку, сглатывая упрямо текущие слезы и вытирая их рукавом. Би к тому времени вымыли и он оказался перед хозяином.
— Ты похож на девчонку. Вот и будешь у меня девчонкой. Из хоббита нельзя сделать мужчину, — презрительно сказал тот, смерив дрожащего мальчонку взглядом с макушки до волосатых лапок.
Вскоре на Бильбо натянули длинное коричневое платьице, голову обрили, оставив лишь одну кудряшку у самого лба, и нацепили грубый чепец, наподобие того, что был на голове Нори и… гномки. Но это было не все. Бильбо хозяин усадил на стол, взял бинт и стал бинтовать ему ступни, силой загибая пальчики вовнутрь бинтов, прижимая к ступне. Бильбо попискивал, кривился, но боялся сопротивляться.
Плотно забинтовав ступни, гном обернулся к жене.
— Где те башмачки, что ты купила? – спросил он.
— Вот, — коротко сказала гномка, достав из сундука у стены пару кожаных башмачков со шнуровкой. — Только ничего не выйдет. Это хоббит. У них у всех ноги ненормальные.
— Будут нормальные, — отрубил гном, надевая башмачки на забинтованные ножки. — Главное бинты не снимать… вот и не будут расти.
Гномка хмыкнула с сомнением, но перечить не стала.
Бильбо всхлипывая, спотыкаясь, подбежал к лавке, где сидел Нори и уткнулся ему в плечо лицом, судорожно передернув плечиками.
Гном довольно усмехнулся, вставая.
— С этого дня вы будете детьми Регана и Дорни. Вы получите должное воспитание…
Он заложил пальцы за пояс. Все в Нори заледенело, стоило посмотреть на широкий кожаный ремень…
*** *** *** *** *** *** *** ***
— Странные они какие-то, — проговорила русоволосая гномка, поправляя вдовий платок на голове. – Год как приехали, а дети их на улицу ни разу не выходили одни.
— Я вообще не знала, что у них дети есть, — кивнула согласно ее собеседница, выливая из ведра воду в кувшин, что стоял у колодца. – Кажется девочка и мальчик? Да, Айра?
— Да, — подтвердила та. — Поздно же их Всеотец наградил потомством…
— Хорошо что вообще наградил, — заметила подруга. — А девочка у них больно слабенькая… светленькая, бледная… и хромая, бедняжка. И плачет часто, болезная…
— Да уж… долго такие в Железных Холмах не живут, — нахмурилась Айра. — Ну, мальчик хоть по крепче… только бреют-то его за чем?!
— Так Реган же из Самоцветных Круч, — с охотой пояснила ее товарка, пожимая плечами. – Там говорят так принято. Ребенка не должно баловать, красиво одевать. А волосы бреют до юношества, так как дети ничего достойного сделать не могут и нечего потакать их гордости или давать повод думать о себе хоть что-то хорошее. Пусть научатся почтению, сделают что-то хорошее, докажут, что достойны быть гномами… вот тогда и будут красоваться. Волосами, одеждой, бородой…
— Дикость-то какая… — пробормотала Айра, поежившись.
— В каждой горе свои жилы, — пожала плечами подруга. — И законы свои. И ничего ужасного. Одеты, обуты… чего еще надо-то?
Комментарий к Часть 3 - дети Регана
Не забываем ставить лайк, если нравиться… и пару строк автору!
Всем всегда хорошего времени!
========== Часть 4. ==========
Пять сотен поклонов утром.
Пять сотен поклонов днем.
Пять сотен поклонов перед сном.
И пять сотен поклонов ночью.
С Нори что-то происходит. Внутри что-то застывает и все вокруг становится все более безразличным ему. Даже слезы Бильбо, когда Реган заново перевязывает ему ступни, безжалостно подворачивая пальцы ног к ступне и сгибая оную к пятке, его уже почти не трогают.
Он просто старается не смотреть.
Слова благодарения Всеотцу сами слетают с языка, и он произносит их, разумом почти не сознавая, ЧТО он говорит. Главное, что верно, главное прилежно отбыть повинность. Ночью, когда его подымает безжалостная рука «отца», он послушно читает «благодарение». «Отец» читает оное чинно и размеренно, с достоинством, голос Нори должен быть благочинно негромким. Реган стоит лишь склонив голову перед Знаком, Нори же должен поклониться в пояс, опуститься на колени, и отдать второй поклон, прислонив ладони к полу и коснувшись оных лбом.
И так пять сотен раз.
А потом Нори позволяют лечь и он в единый миг проваливается в сон и не видит ничего, кроме тьмы перед глазами. А потом очень резко наступает утро… и все повторяется. А затем скудный завтрак, после того как поедят «родители». После него Реган уходит в лавку торговать и Нори идет с ним – «помогать».
Подать… принести, унести…
И ему положено молчать.
Он не должен разговаривать с чужими. Или отвечать очень коротко, если к нему обращаются.
Для Нори очень скоро покупатели становятся безразличны и едины. Им нет до него особого дела. Лишь иногда кто-то ДЕЙСТВИТЕЛЬНО смотрит на мальчика. С каким-то неприятным любопытством, будто ощупывающим… и Нори в эти мгновения хочет, чтобы они ушли. Поэтому он не подымает глаз от пола.
Дубовые доски положили в лавке ради клиентов. Привезли от хорошего мастера, из далекого северного удела, чтобы каждый мог видеть – дела у мастера и правда хороши. Не каждый может себе такое позволить – заказать полированный дуб, да еще с укладкой. Дивное дело – доски прижаты так плотно, что и ноготь не войдет меж ними. Глянцевые, светлые, с безупречно красивым узором. Нори на погибель, не иначе. Потому что каждый день их надо натирать воском. Каждый!
Мальчик тоскливо глянул на золотой солнечный свет, льющийся из окна на красивый дорогой пол. Поднимать голову пока невозможно, спина требует хоть малого отдыха.
— Ты не закончил, — обожгли за спиной раздавшиеся слова.
— Да, отец… — пробормотал Нори, не подымая головы.
Послушно, он вновь стал натирать пол жесткой щеткой. Железный колокольчик над дверью звякнул, впуская внутрь лавки очередного покупателя. Чужие, пузатые сапоги бестрепетно вступили на начищенный до блеска паркет и уверенно зашагали в его сторону. Сапоги остановились в шаге.
Обувь была грязной, и мальчик от отчаянья чуть не застонал в голос. Сейчас посетитель обойдет его и направится к стойке, за которой стоит «отец». А вслед за этим на золотистых досках останется след грязи. И вновь надо будет протереть пол за ним, а потом пройтись с щеткой.
Воска «отец» не жалел…
Гном в сапогах замешкался, и от прилавка послышалось:
— Проходите, сударь. Могу я предложить вас что-то из товаров?
Над головой Нори кашлянули:
— Кх-м! Прошу прощения, кажется, я испачкал ваш пол…
Мальчик обмер, услышав этот молодой, такой знакомый, но подзабытый голос.
— Ерунда. Мальчик уберет, — возразил Реган и Нори похолодел, испуганно сжимая в руке щетку и тряпку.
Дори…
Все застыло внутри в ужасном, томительном ожидании… вот сейчас!
Но сапоги спокойно прошли мимо.
— Извините, у вас есть шпан* и соль? – послышалось за спиной.
Что?
— Соль есть в достатке. Сколько вам? А шпана… вот, немного. Всего пару горстей осталось. Сухой, белый… будет хороший хлеб.
— Тогда весь шпан* и три круга* соли, — ответил… брат. — И еще муки…
Голова Нори закружилась. Он отчаянно зажмурился, чувствуя жжение и влагу в глазах.
Шпан? Соль?
А он?…
— Благодарю, сударь.
Звонкие монеты глухо ударили в железную миску, где покупатели оставляли деньги. А потом мимо Нори, так и сидящего на том же месте со щеткой в руках, прошли сапоги. И хлопнула дверь.
Нори неверяще поднял голову, смотря на захлопнувшуюся дверь.
Он… ушел.
Просто ушел…
Не узнал…
— Принимайся за работу! – раздался окрик.
Но мальчик все смотрел на дверь, не в силах прийти в себя. Досадливо дернув уголком рта, Реган снял с пояса тонкий хлыстик, которыми на улицах отгоняли от себя бродячих псов. Выйдя из-за прилавка он подошел к замершему мальчишке и хлестнул его по плечу.
— Ай!
— За работу! – прикрикнул он на съежившегося щенка.
Реган подцепил пальцами подбородок мальчишки, заставляя посмотреть на себя.
— Узнал? – глаза мальчишки были мокрыми от слез. – А вот он нет. Потому что выродок – это пятно на семье. Он единственный законный сын. Зачем ему помнить тебя?
Он отпустил подбородок мальчишки, у которого потекли слезы из глаз.
— Возноси благодарности и проси прощения перед Всеотцом, молись, трудись и будь послушен. Может, тогда ты искупишь свою грязную кровь…
Нори угнулся, давя невольный громкий всхлип, но тот вырвался наружу и по затылку прилетела оплеуха.
— Работай! И прекрати реветь!
Нори сжал губы, отчаянно утерев лицо локтем.
Не узнал…
Просто… забыл?
— И скажи спасибо, что он забыл тебя. Ты же не хочешь, чтобы с ним что-нибудь случилось?
****************************************
— Это все бесполезно, — сердито выговаривала жена Регана. — Мне надоели его слезы. Он вечно ослабляет бинты, только и делаешь, что бьешь его рукам! И это работает не так, как ты хотел! У него на ступнях появились гниющие болячки. От них ужасная вонь! Сколько бинта приходится извести, чтобы эта вонь наружу не прорывалась! Он ходить толком не может, никакой помощи!
Жена зудела, зудела… все выговаривала, и Реган, не отличающийся терпением, злился все сильнее.
— Что ты от меня хочешь-то?! – не выдержал он.
— Что бы ты сделал что-нибудь! – в сердцах шмякнула на стол миску с кашей и мясом, женщина. — Зачем ты его, на мою голову, притащил?! С его ногами, ушами… эльфеныш проклятый!
— Уши? Ноги? – страшно прошипел Реган, бросая ложку. – Ладно же!
Хлопнув дверью, Реган, кипя от злости, направился в сарай. Позади небольшого домика, через крохотный в несколько шагов дворик, стоял сарайчик с разным инструментом, железом и барахлом, что осталось от прежних хозяев дома. У Регана никак не находилось время выбросить весь этот мусор, но сейчас среди этих вещей должно было найтись хоть что-то, что поможет решить проблему.
Значит, бинты не помогают?
Значит, пойдем другим путем.
Полоска железа нашлась почти сразу. Согнуть, наточить – было не долго и не трудно. Приложил к ладони – аккурат в пол-ладони. Вот и ладненько. Будут хорошие, маленькие ножки. Главное сделать быстро.
Реган вернулся в дом, прошел мимо жены, что сердито возилась с утварью у печки, и поднялся по лестнице наверх. Со щелчком открыл задвижку на дверях и вошел на чердак. Заплаканный Норн, что сидел у заколоченного окошка, тут же уставился на него исподлобья. Чисто варженок, никакой благодарности!
Реган, сдержав злость, перевел взгляд на мелкого хоббитенка. Тот сидел на крохотном пятачке, куда падали лучи закатного солнца. Нелепый чепец, серое мешковатое платье, забинтованные ноги… с полураспущенными бинтами.
— Ах, ты ж дрянь… — протянул Реган.
Значит, бинты не помогают?!
Не помня себя от злости, Реган подошел к перепуганному хоббитенку, что заполошно попытался отползти прочь. Схватив за шиворот щенка, гном яростно встряхнул его. Швырнул на пол и стал срывать бинты с ног. Жена была права. Маленькие ступни тут и там были в болячках, от которых исходил зловонный запах.
Что же, он решит эту проблему.
Он силой усадил беззвучно ревущего мальчишку, перепугано закрывающего голову руками, прижал маленькую ступню к полу и приставил к ней согнутую наточенную с одной стороны железку.
И ударил по ней.
Резко.
Истошный, выворачивающий душу визг ударил в уши. Мальчишка в его руках выгнулся, запрокинув голову… по полу стала растекаться лужа.
— Не надо!! – на него налетел второй мальчишка, но Реган просто отшвырнул его прочь. Да так, что тот полетел на пол, сильно приложившись головой об дощатый пол.
Хоббитенка, истошно вопящего, он так и не выпустил. Из маленькой ступни, где торчала согнутая полоса железа, лилась кровь. Реган ударил по ней вновь.
Взвизг… и мальчишка-хоббит обмяк, потеряв сознание.
Реган отбросил в сторону половинку окровавленной ступни с крохотными пальчиками. Согнул вторую ножку, прижал мальчишку к себе, приставил к ножке железку.
И ударил.
С силой.
Потерявший было сознание, обоссавшийся от боли щенок, распахнул глаза и закричал так, что Реган чуть было не оглох.
Ничего… кричит? Голос от боли прорезался? Значит, хорошо… и кипяток в горло несколько лет назад ему не так уж повредил!
Но сколько ж крови в этом маленьком засранце!
Реган швырнул корчившегося мальчишку на лежанку и стал бинтовать порубленные маленькие ступни, плотно затягивая бинт. Ничего. Кровь напитает тряпку, встанет коркой, не давая идти крови дальше и зараза, грязь не проникнет внутрь. Не сдохнет. Зато ноги будут как у всех, а не станут этими уродливыми волосатыми лапами.