====== ЧАСТЬ 1: Искусственная среда Глава 1. Вера и неверие ======
...И помни, всё не то, чем кажется
Найт относился к тому типу людей, которые не верили в любовь и раздражались каждый раз, когда слышали из уст собеседника даже незначительное упоминание об этом светлом чувстве.
«Что за чушь?!» — тут же начинал возмущаться парень так рьяно, будто ему пытались доказать, что люди произошли от туалетного ершика. Хотя подобное утверждение наверняка Найту показалось бы даже куда правдоподобнее. Но существование легендарной любви? Какая глупость, ей-богу!
Нет, Найту не разбивали сердце, его не предавали, и он не переживал болезненного разрыва. Он не верил в любовь по одной простой причине: парень действительно никогда с ней не сталкивался. Конечно, ему пару раз признавались в любви, но Найт не обращал на это внимания. «Не путайте сексуальное влечение с мифом», — привычно хмурился он и возвращался к делам.
Не может быть, чтобы он совсем никого не любил, скажете вы. У него же есть родители? Друзья? Домашнее животное? Хоть кто-то? Вы удивитесь, но и здесь любовь отыщется едва ли. Родители Найта, как впрочем, и девяносто процентов родителей любого подростка, к его взрослению успели друг друга возненавидеть и день за днем демонстрировали сыну яркие примеры гнева, раздражения, непонимания и лютой ненависти, но никак не любви. Когда они развелись, Найт не слишком грустил. Вообще не грустил. Весь вечер мальчик играл в песочнице, и никаким местом эта ситуация его не напрягала. Играл в гордом одиночестве, не нуждаясь в компании и так называемых друзьях. На кой они вообще сдались? Шумные, пакостливые, обидчивые. Под каждого надо подстраиваться, с каждым необходимо мириться. К черту. Играть одному проще и интереснее. Родители развелись? Нашли горе. Наоборот хорошо, наконец, перестанут скандалить и, соответственно, мешать Найту смотреть его любимые мультики.
После развода родителей парень виделся с отцом только по выходным, и его это откровенно напрягало. Папа таскал сына по кино, паркам, порывался что-то купить или чем-то угостить. Найт умирал от скуки. Старый дурень, сколько можно проявлять чрезмерное и никому не нужное внимание? Мальчик лишь тяжело вздыхал и иногда тихо-мирно, не повышая голоса и не меняя выражения лица, высказывал подобные мысли “любимому” родителю. Своеобразное отношение сына к отцу несчастного мужчину доводило почти до истерики. Он делал вид, что его это не трогает, но расстраивался. А любое расстройство рано или поздно выливается во что-то большее. Нервы отца довели его до инфаркта. А, может быть, до инфаркта его довел сам Найт?
Выжить мужчина выжил, но с сыном после этого происшествия общаться почти перестал. Найт не любил отца. Ему было все равно. Это понял бы любой, кто увидел, как посреди комнаты небольшой съемной квартиры от внезапной боли в сердце корчится и задыхается мужчина, как он падает на пол, схватившись за футболку в районе груди и, в надежде на помощь, протягивает одну руку в сторону мальчика, который равнодушно наблюдает за его муками. Найт не отличался жестокостью, но ему было все равно. Найт не казался бездушным, но ему было все равно. Найт не ненавидел своего отца, но ему было все равно. Кто виноват в подобном восприятии мальчиком нашего бренного мира? Наверное, всю вину мы аккуратно переложим на плечи общества, которому всегда и на все, так или иначе, было все равно.
В тот день отец Найта стал бы жертвой равнодушия сына, если бы не встроенные в тело каждого жителя планеты датчики, что считывали состояние организма с его рождения и до самой смерти. Именно они в тот день исполнили свое предназначение и оповестили ближайшую скорую помощь о состоянии и местонахождении мужчины.
Мать же Найта после развода горевала недолго и вскоре отыскала мальчику нового «папу». Не сказать, что ее сын так уж этому обрадовался. Низенький толстячок по имени Гарри с пухлыми губами, наивными глазами и пивным брюшком, конечно, казался милым малым, но слишком пристально разглядывал Найта каждый раз, когда тот переодевался в своей комнате или плавал в бассейне по субботам, вторникам и четвергам. Когда же Гарри в пьяном бреду — а выпить он любил — полез к Найту целоваться, его намерения окончательно раскрылись, ровно, как и потенциал Найта, который одним прицельным ударом сломал отчиму челюсть. Парню к тому времени уже исполнилось шестнадцать лет. Он любил спорт и много времени проводил либо в бассейне, либо в тренажерном зале, а, значит, обладал достаточной силой и выносливостью. Удар у него был поставлен неплохо — в этом деле помогли надоедливые одноклассники, которые с удивительным постоянством ввязывались в уличные драки и ввязывали в них Найта. На самом деле парень даже любил драться. Он не всегда побеждал и не всегда приходил домой целым и невредимым, но растекающийся по венам адреналин, который не отпускал Найта еще какое-то время после стычки, будоражил парня как ничто иное. Долгое время парню казалось, что альтернативного источника получения подобных ощущений ему не найти, пока в семнадцать лет Найт не узнал, что такое секс. Первый раз его не слишком впечатлил. Но парень быстро сообразил, что в любом деле большое значение имеет опыт и техника. Ведь и от драки удовольствия не получить, если не сможешь ударить своего противника хотя бы разок. В сексе было так же.
Мать Найта являлась женщиной суровых нравов. Она любила держать все под своим контролем, поэтому вынести ее мог далеко не каждый. Гарри, например, был мягкотелым не только в прямом, но и в переносном смысле. Он не осмеливался сказать и слова против своей жены и все делал по ее указке и только с ее разрешения, так что женщине с ним жилось очень даже удобно. Пугала мысль о том, что бы она сделала со своим вторым мужем, узнай, как он иногда глазеет на ее единственного сына. Тут дело было даже не в том, что она волновалась за Найта, а скорее в том, что парень, получалось, являлся куда более привлекательным, чем его мать? О нет, этого бы женщина не стерпела! Благо о странном увлечении мужа она так и не узнала. Отчасти потому, что Найт ничего ей не рассказал. Он знал женщину слишком хорошо, чтобы осознавать в какой скандал бы вылилось все это и кто оказался бы виноватым. Отчасти, потому что женщина и сама инстинктивно не видела ничего, что могло бы ее расстроить. Она не слишком заботилась о своем сыне, потому что куда больше ее беспокоила своя внешность и увядающая молодость. Полки в доме ломились от косметики. Шкафы не закрывались от тонны журналов с самыми модными новинками и статьями про экспериментальные лекарства, которые были направлены на поддержание молодости и свежести кожи лица и всего тела. Найт не любил свою мать и это чувство относилось к взаимным. Но женщина, как минимум, любила себя. Ее сын не мог похвастаться даже этим.
Теперь вы осознали, насколько плачевно обстояли дела? Парень действительно не понимал, что такое любовь и как у человека может возникнуть потребность в близком общении, которое бы держалось не только на дружбе или сексе. Конечно, Найт какое-то время, как и любой подросток, желал влюбиться и построить определенные отношения. Но ни с одной девушкой он так и не смог испытать той страсти, тех страданий и мук от мимолетной разлуки, о которых так ярко и живописно любили распространяться в романах и сериалах. Это странное чувство казалось Найту плодом чьей-то больной фантазии. Детищем безумного демиурга, что в порыве скуки решил оправдать желание женщины оставаться рядом с единственным мужчиной, а мужчины — с единственной женщиной, а не строить отношение с целым гаремом. А, может быть, таким образом общество стремилось привить людям мораль? Найт бы совсем не отказался забыть о морали и оказаться в постели сразу с двумя… Нет, даже с тремя сексуальными цыпочками! На пару деньков, не более. Затем они ему попросту бы наскучили.
Чем старше Найт становился, тем больше убеждался в отсутствии любви. Это ярко демонстрировали ему якобы влюбленные парочки в его классе, которые по утрам вдохновенно целовались на задних партах, а вечера проводили с другими. И люди называют этот Бедлам любовью? Найт этого не понимал. Не понимал и не хотел понимать. Он сходил с ума от скуки.
Когда парень поступил в университет, у него появилась слабая надежда на то, что все еще впереди. Подобную мысль Найту внушил его однокурсник, ставший ему первым и на данный момент единственным другом. Однокурсника звали Вэйлом, и он был геем. Он любил заводить речь о любви, а Найт любил с ним на эту тему яростно спорить. В конце концов доспорились они до того, что кареглазый блондин, коим был Вэйл, предположил, что возможно Найт не испытывал любви к своим девушкам, просто потому что они его изначально не привлекали.
— А ты попробуй с парнями, вдруг получится? — беззаботно предложил тогда Вэйл. Наверняка любой другой натурал, к которым, как казалось Найту, причислялся и он сам, среагировал бы мгновенно, либо осыпав друга-гея трехэтажным матом, либо пойдя дальше и подарив ему душевный удар, после которого у Вэйла еще долгое время хрустел бы песок на зубах. Но Найт не разозлился и не возмутился. В глубине души он очень хотел верить в любовь, поэтому согласился на рисковое предложение и в этот же день, для храбрости высосав бутылку виски, переспал со своим другом. Что ж… Секс с блондином впечатлил парня куда больше, чем ранее с каждой из бывших у Найта девушек. Но парень осознавал, что причина этому крылась не в половой принадлежности партнера, а в безупречной технике секса Вэйла. Не более. Отношение к любви не изменилось. И легкая пустота после секса оставалась легкой пустотой и ничем большим. Конечно же, развивать отношения с Вэйлом Найт не собирался. Не хотел этого и блондин. Будучи человеком творческим, если не летящим, Вэйл воспринимал серьезные отношения с тоской и тягостью. Каждый день он влюблялся в кого-то нового, у него не оставалось времени на любовь к одному-единственному Найту. И слава Богу. Потому что именно это блядское качество Вэйла позволило парням сохранить их дружбу даже после бурной ночи. Ну или пары бурных ночей.
Так и тянулась жизнь Найта. Без любви. Он окончил университет и стал аспирантом. Желание влюбиться исчезло, и парень решил плыть по течению. Не самое умное решение. Но и не самое глупое.
— Едрить твою налево! — возмущенный возглас заставил Найта вздрогнуть, из-за чего ручка, которой до того он активно делал записи в своем ежедневнике, дернулась и прочертила нехилую толстую линию на всю страницу.
— Обязательно так орать? — сдержанно пробубнил Найт, тут же вырывая страницу из ежедневника и начиная записи заново. Он любил аккуратность. Возможно не во всем, но в своих лекциях — однозначно.
— Обязательно! — активно закивал Вэйл, который также стал аспирантом университета. — Эти дети… Эти гребанные дети! Они же тупые! — воскликнул он, разводя руками. — Я им говорю одно, а они понимают совсем другое! Нет, ты представляешь?! Они… Да они меня вообще не слушают! Я полтора часа распинаюсь перед этими дебилами, а они только и могут, что в носу ковырять, да рисовать каракули на полях своих тетрадей! — бегая по небольшому помещению кафедры и яростно жестикулируя, возмущался блондин. Найт на это лишь закатил глаза:
— Чья бы корова мычала, — фыркнул он. — Вспомни, как ты сам сидел на лекциях.
— А что я? Что я??? Я всегда был примерным студентом!
— Ага, ты примерно прогуливал.
— Но когда все же появлялся, был самым примерным! — настаивал на своем блондин.
— Забавно знакомиться с преподавателем на экзамене, не так ли?
— Какая разница, ведь я все знал! — здесь с Вэйлом спорить Найт не решился бы. Парнем он действительно был очень одаренным и, несмотря на плохую посещаемость, сдавал экзамены на высшие баллы.
— Ты принимаешь работу слишком близко к сердцу, — улыбнулся Найт, сам не особенно беспокоившийся о внимательности студентов. Нет, к работе он подходил со всей серьезностью. Старался составить самые интересные лекции, не жалел времени для того, чтобы придумать определенные методы объяснения той или иной теоремы. Все же математический анализ — не та дисциплина, которая понималась легко и непринужденно. И, конечно же, далеко не все студенты усваивали хотя бы десятую часть той информации, которую до них пытался донести Найт.
— Мне хотя бы есть к чему ее принимать, — ехидно заметил Вэйл, намекая на бессердечность друга. Парень никакого внимания на это не обратил.
— На-а-айт… Опять ты какой-то вялый и меланхоличный. Сколько можно? Тебе двадцать четыре года, а такое ощущение, что в душе ты уже дряхлый старик! Пошли сегодня в клуб! — завел привычную волынку блондин, мгновенно превращаясь в кошмарный раздражитель.
— Пожалуй, откажусь. Мне надо доделать лекцию, — как обычно не согласился на предложение Найт.
— Пойде-е-ем… Пойде-е-ем… Пойде-е-ем же!!! Я буду ныть, пока ты не согласишься! — пригрозил блондин. Помнится, как-то раз Вэйл почти четыре часа сидел над душой Найта и повторял одно единственное слово «Пожалуйста», тем самым уговаривая его поехать с ним на вечеринку к другу.
— Не будешь, — на губах шатена появилась легкая улыбка. — Вэйл, прекрати уже опекать меня и пытаться построить мою личную жизнь. Я не хочу в клуб. И не хочу личной жизни! Я…
— Ты старый хрен в ахуенном теле. У меня сердце кровью обливается, когда я думаю о том, что эти кубики пресса ты напрягаешь лишь сидя на толчке!
— Вэйл, иди к черту! — Найт таки разозлился. А когда парень злился, он становился крайне лаконичным. Шатен одним легким движением сгреб со стола нужные ему вещи себе в рюкзак, резко встал со стула и молча вышел из кафедры, не обращая внимания на вопли Вэйла.
«Иди к черту!» — повторил Найт мысленно, выходя из большого кирпичного корпуса университета. В голове парня крутилось два возможных варианта дальнейших действий. Либо поехать домой и закончить записи там, либо расположиться на одной из лавочек, что стояли параллельно длинной аллее, ведущей от университета до автобусной остановки, и доделать лекцию прямо здесь на свежем воздухе. Хорошая погода, прохладный весенний ветер и яркое, но еще не жаркое солнце подсказали парню, что делать. Шатен легкой походкой спустился по длинной лестнице вниз на аллею, отыскал взглядом свободную лавочку и без стеснений разложил на ней необходимый для составления лекции материал. Найт наивно полагал, что теперь-то его точно не потревожат. Но он ошибался. Не прошло и десяти минут, как к парню обратились:
— Зд... Здравствуйте, — скромное приветствие заставило Найта вздрогнуть повторно и тем самым испортить еще одну страничку в своем ежедневнике. Не скрывая раздражения, парень вырвал ее, скомкал, выбросил в находящуюся поблизости мусорку и только затем удостоил своим вниманием говорившего. В паре шагов от Найта стояло нечто. Шатен был бы и рад охарактеризовать это существо как-то иначе, но подобрать нужные слова так и не смог. Темно-рыжая копна волос походила на моток медной проволоки, на размотку которой потребовался бы не один час, блеклые зеленые глаза блестели какой-то детскостью, да и сам парнишка был нездорово худ. Если бы не толстая книга по высшей математике в руках незнакомца, Найт бы ни за что не подумал, что он — студент этого университета. Причем очень невзрачный и крайне непривлекательный студент. Все его лицо, уши и даже шею усеяли мелкие веснушки. Одет же мальчишка был в какое-то тряпье довоенных времен, что также привлекательности ему не прибавляло. Найт отыскал в незнакомце лишь один плюс — если забыть о всклокоченной шевелюре, он был очень опрятен.
Сначала парень решил было, что рыжий — его студент, но быстро отказался от этой мысли. О нет, такое чудесатое чудо шатен точно бы не забыл. Тогда что же ему нужно? Найт ждал ответа на этот вопрос, но рыжий не торопился на него отвечать. Он лишь по-прежнему стоял неподалеку, переминаясь с ноги на ногу и внимательно изучая свои кроссовки. Его бледные губы дрожали. Они то приоткрывались, то захлопывались, делая своего хозяина похожим на рыбу. Незнакомец явно хотел что-то сказать Найту. Хотел, но не мог.
— Здравствуйте. Вам что-то нужно? — после недолгого гнетущего молчания соизволил-таки шатен отреагировать на приветствие парня.
— Я… Эм… — рыжий глубоко вздохнул, вцепившись в свою книгу сильнее прежнего, словно та для него являлась своего рода спасательным кругом.