Фёдор Валерьевич Гришанов (Фёдор Гришан)
Количество стр. 126
Дата создания произведения: 08.2010 г.
Город Челябинск
Предисловие
Дорогие соотечественники! Автор заранее предупреждает Вас о том, что книга эта – первый литературный опыт поздно начинающего прозаика. Поэтому, он нижайше просит Вас быть снисходительными к тем мелким шероховатостям, и, может быть, откровенным промахам, стилистическим погрешностям, которые неизбежны при выпечке первого литературного пирога. Литературные перья оттачиваются не одним днем. Автор просит Вас учесть и полное отсутствие у него систематического образования (но зато он, слава Богу, не мытарился в литературно-косноязычном ликбезе)
Во избежание недоразумений, автор заранее предупреждает, что книгу эту нельзя читать детям, беременным женщинам, больным и чувствительным людям. Увы, она действительно крепко пахнет горячей кровью и свежей блевотиной современной жизни. Она написана не для высокоумных наших литераторов, критиков, чиновников, журналистов, а единственно для простых людей.
Напоминаем так же нашим доблестным «правоохранителям», что правда не может быть оскорблением религиозных или каких-либо других чувств: только ложь оскорбляет человека и его чувства.
Что касается кажущейся противоречивости в характерах наших героев, то мы думаем, что противоречивы не герои наши, а противоречива и сложна сама наша загадочная жизнь.
Итак: зачем бомбу держать под кроватью, лучше бросить её в толпу.
Держись, братва!
Часть I
Новые старые знакомые
Необходимо признаться сразу, что рассказ этот не художественное произведение в обычном, истинном смысле этого слова. В нем ничего, что характерно для художественных творений: ни ярких вспышек авторской фантазии, ни списанных с чьих-то портретов или выдуманных героев, ни хитроумных и запутанных сюжетов… Но в нем есть другое: правдивое описание реальных событий из сложной и запутанной жизни не совсем обыкновенного человека. А впрочем, может ли быть что-то болезненней или страшней этой «голой правды» жизни? Да и характер и судьба нашего героя таковы, что придумывать ещё что-то ему совершенно незачем.
Кстати, о нашем герое.
Молодость этого молодого беспокойного, ищущего человека пришлась на известные сумбурные годы российской действительности, которые мотали из стороны в сторону и переворачивали с ног на голову не только понятия о жизни, но и судьбы людей…
Нашего героя зовут Яков Саманов. Весьма колоритная и известная личность в преступном мире. Он и родился в этом мире, и воспитала его, как и многих его сверстников, улица. Уж как она старалась достойно выпестовать этого любознательного соколика, научила его всему: и по карманам лазить, и барсетки воровать, и в «колпачки» обыгрывать доверчивые трудовые массы, и многому другому, столь же позитивному. Лихо кочевали группировки по необъятной матушке-России. Каждая клеточка Яшиного естества была насквозь пропитана романтическим преступным духом…
Первый срок он получил в статусе домушника. Потом был второй срок, третий.
И вот этот матерый тип, получив свой четвертый срок (за разбой), находился на пересыльной тюрьме, ожидая этапа к месту пребывания. Так как Яшенька наш был ещё и ВИЧ-инфицированным, то о своем будущем бытие в лагере он особенно не переживал. Как правило, контингент этот не работал, кушал диетпитание (масло каждый день), получал бесплатное лечение. Администрация мало обращала внимания на этот сброд, которому (как она полагала) и жить-то оставалось не так уж и долго.
Пока Яша строил радужные планы по своему отбытию на постоянное место, в высших управленческих кругах неожиданно пришли к выводу, что ВИЧ-инфекция как болезнь не так уж и страшна, и ВИЧ-инфицированные должны содержаться вместе со здоровым контингентом. На волне либерализации все лагеря стали принимать вичевых, не собирая их в отдельные отряды. Для вичевых стали обязательны условия режима, мероприятия и т.д.
Когда в июне утром Яша стоял на сборке (специальное место на тюрьме, откуда начинается движение: кто на следствие, кто на суд, кто в лагерь; потом рассаживают по разным камерам и впоследствии отправляют по местам назначения) ему вручили билет на 8-ку.
Яша был очень удивлен, не поверил сначала, что такое возможно. Ведь 8-ка никогда не принимала ВИЧ-инфицированных (не знал Яша тогда о мудрых управленческих решениях руководства).
Но терять ему, в общем, было нечего, изменить он ничего не мог, оставалось только надеяться и верить, что все будет хорошо. А слухи за 8-ку никогда добрыми не были. Никто ехать не хотел в эту «самую режимную жопу на Земле». Ну что ж. Не так страшен черт, как его малюют. С одной стороны Яшу распирало любопытство, а с другой, он верил, что ничего случайного не происходит. Тем более что когда его закрыли, любимым занятием Якова было чтение книг, в том числе и христианских. Много чего там было интересного и спорного, но в тюрьме, откровенно говоря, на религиозные темы спорить особо не с кем. Тюремную публику волнуют другие животрепещущие вопросы. Но на личном уровне, в душе Якова христианство оставило глубокий отпечаток. Кстати, видимо в целях воспитательных и исправительных религиозная литература в тюрьме – самая доступная.
И вот с этим невидимым багажом и двинул Яша в «Страну Чудес» под названием «8-ка». Разные тревожные мысли лезли в голову этому Одиссею преступного мира. Самым правильным было положиться на волю Господа. В данной ситуации, каким бы Яша и не был стервецом, вера казалась ему единственной спасительной соломинкой, за которую можно было уцепиться в столь роковую для него минуту жизни.
И вот под зычные крики конвоя этап перегрузили из «Столыпина» в воронки и повезли в центр индустриального города. Публика тихо волновалась: страшновато вдруг окунуться в неизвестное. Душа и тело всегда сопротивляются неизвестности, даже не зная, какую роль сыграют эти перемены в нашей жизни.
Этап в зоне. В головах хаос, кругом кипишь, крики. Спрыгивающих с воронки новобранцев встречают как заклятых врагов народа. Под увесистые пинки и удары палками всех рассадили вдоль стены: лицом к стене, руки на затылке. Затем поочередно перекличка. Друг за другом новоиспеченные Зэки подбегают к ДПНК (дежурный помощник начальника колонии). Вопросы: фамилия, имя и т.д.
- Саманов Яков – сказал Яша, но получилось как-то тихо и совсем по-домашнему. Суровое каменное лицо слегка дрогнуло в сторону Якова, беспощадные глаза, казалось, пронзали его насквозь (как потом оказалось – это была самая стрёмная смена).
- Громче, бешеная собака!
И снова:
- Саманов Яков Григорьевич, статья 162, часть 1, срок 3 года 6 месяцев, н/с 23.05.08, к/с 23.11.11.
Дальше шмон. Все непосильным трудом нажитое добро выкидывается на пол. По своему обычаю, чтобы подбодрить себя и как-то поддержать своих товарищей по несчастью, Яша пытался хохмить и острить до тех пор, когда его, опытного Зека, крайне озадачили и удивили последующие события.
К ним, уже раздетым догола, плотоядно улыбаясь и натягивая на руки резиновые перчатки, подходил некто «доктор» Отморозов.
Яша сначала и не понял, какие хирургические операции будет проводить этот так похожий на шизофреника «доктор».
Вся процедура была изначально настолько тщательно продумана, чтобы как можно больше унизить и как можно глубже втоптать в грязь человека. Яше едва хватило сил ещё пошутить:
- Ребята! Давайте сгадим и избежим этой процедуры!
С остервенением смотрел Яков, как этот «дохтур» в перчатках залазил всем в задний проход и там тщательно разыскивал запрещенные предметы: телефоны, малявы и ещё черт знает что. Никто не говорил ни слова, как будто всё так и должно быть. После этой процедуры Яша чувствовал себя как изнасилованная негодяями женщина.
Но на этом «теплый прием» ещё не закончился. Вскоре в карантинном помещении собрались все «хорошие» ребята – режимщики, оперативники, СДиповцы (это Зэки, секция дисциплины и порядка, глаза и уши администрации, добровольные и явные стукачи, «ставшие на путь исправления»).
Всех по одному заводили в туалет, где стояло ведро с тряпкой, и каждый входящий должен был взять тряпку и вымыть пол. Сучья схема эта была известна Яше от предыдущего этапа, с их этапа никто не отказался; тех, кто отказывался, сразу уводили в изолятор, где под звуки небезызвестной группы «Рамштайн» упрямцу «отбивали седло» (на их языке) и смотрели на дальнейшую реакцию. Если человек и дальше упорствовал, он больше не выходил из изолятора.
Об изоляторе, этом чудесном изобретении человеческого гения, следует немного сказать. Там стояли огромные колонки, и с 5-00 утра до отбоя в 21-00 играл на всю громкость «Рамштайн», чтобы между камерами не было попыток общения и чтобы не было слышно криков. Да и вообще, чтобы психика человека поехала под откос. Но это отдельная тема: как сломать человека, живущего в цивилизованном 21 веке, да ещё и в демократической стране.
Утро следующего дня. Подъем. Опять кипишь, гам, крики. Все бегут непонятно куда. Изумленный и шокированный Яша встал и, как истинный джентльмен, хотел было умыться. Но – очередной сюрприз. Активисты карантина поставили весь этап, 30 человек, в известность, что они утром не умываются, вечером – тоже.
На этой почве назревал первый Яшин скандал в зоне. Он все-таки направился к умывальнику, навстречу ему шел Хан, председатель СДиП карантина. Его обязанность – смотреть за порядком и исполнением установленных правил. В общем, сучка ещё старых времен: ни в воде не тонет, ни в огне не горит. Сам ЗЭК, но Зэков ненавидит лютой ненавистью. Не из таких ли глаз и ушей администрации появляются на свободе садисты и серийные убийцы?
Яше повторно было сказано, что умываться некогда, и… что здесь вообще не умываются. На что Яша ответил:
- Ну и не умывайтесь. Флаг вам в руки.
На пути к Мойдодыру произошел конфликт с дракой.
И вот он – знаменитый плац 8-ой колонии. Серьезные озабоченные лица угрюмо смотрят в сторону трехполосного флага. Самый ответственный момент: поднятие флага. Затем раздается мелодия гимна, и все Зэки, переполненные патриотическими чувствами, поют гимн Российской Федерации. Опять конфуз. Яша не знал новый текст гимна и запел «союз не рушимый», но был резко прерван всевидящими и всеслышащими активистами. (Интересно, сколько ещё раз наши плодовитые пахари от искусства будут перекраивать и без того ущербные творения, стелясь по –холуйски перед очередными «спасителями Отечества»? Можно ли называть творчеством то, чему одно название – «михалковщиина»?) После исполнения гимна – зарядка под энергичные мелодии (первое полезное дело с утра)
И замелькал штамп по отрезвлению и перестройке психики заключенных. В неутомимой матрице формировался под хруст костей новый привлекательный образ российского демократического Зека. Целью всего этого была постепенная ломка человека. Кому это было нужно? Но механизм работал, и все крутились вокруг него, одни – чтобы не быть раздавленными, другие – чтобы не быть отставленными.
Потом завтрак. В столовую и из столовой – бегом. До обеда беспрерывная маршировка или стоя читать обязанности и правила внутреннего распорядка: «Осужденный обязан…» и т.д.
После обеда кошмар продолжался. Беспрерывная маршировка до самого отбоя. Курили редко. Слава Богу, Яша своевременно бросил эту дурную привычку. Он с сочувствием смотрел, как всех загоняли скопом в курилку на одну минуту (видимо, заботясь о здоровье временно нетрудящегося элемента).
Зэки обязаны были здороваться, проходя мимо каждого сотрудника. В 8-00 утра целая куча их заходила в карантин. Подавалась команда «Отряд, внимание!» и все хором орали:
- Здравствуйте, гражданин начальник!
Вообще, орали постоянно: то приветствовали сотрудников, то строевые песни. Этап пел «Светит незнакомая звезда, снова мы оторваны от дома…» а рядом ходили режимники и сдиповцы, и не дай Бог, кто-то пел тихо. Таких сразу уводили в О.Б. (отдел безопасности), и там они начинали петь громко. Пока один пел, другие стояли на растяжке, или, по-нашему, на монтане (лицом к стене, широко расставив ноги, развернутые руки на стене, ладонями от стены).
В общем, все пели громко. Но были и такие, кто уставал, срывался и надолго уезжал в изолятор.
ВИЧ-инфицированные вообще попали в трудную ситуацию. В зоне своего врача-инфекциониста не было, врачи сами впервые столкнулись с такими больными и их болячками. Они только обещали, кормили завтраками или избегали разговоров. Действительно, к приезду вичевых в зоне ничего не было подготовлено. Даже комнаты свиданий хотели сделать отдельно от других. Зато требовали от них по полной программе.
Яша пытался решить проблемы ВИЧ-инфицированных. Но после встречи с зам.начальника по режимной части Буяном, стремление к переговорам пропало, настроение ухудшилось. Разговор был краток и закончился 15-ю сутками. Буян вообще человек очень тяжелый. Умел только говорить, никогда никого не слушая. Все входившие в его кабинет попадали под какое-то энергетическое давление, даже говорить приходилось с трудом. Сразу пропадало всякое желание разговаривать. Да и к чему говорит, если тебя никто не слушает.
Неплохо было тем, чьи родители или родственники имели деньги, и этот ЗЭК был платежеспособным. Его просили о помощи (называлось это «затянуть гуманитарку в колонию»). После этого он получал значительные послабления, ему обещали место, нормальную работу, но вначале надо было «затянуть» средства в зону. Актив постоянно выискивал таких людей и находил их довольно много. Они сразу могли позвонить домой и договориться с родственниками.
Курить таким ребятам можно было чаще, маршировать – меньше. На их поведение сразу как бы закрывались глаза бдительного начальства.
Яшенька наш тоже попал на этот крючок. Уж очень ему хотелось увидеться с любимой женой. Ему пообещали, что, несмотря на его заболевание, сделают свидание. Яша сразу обратился к родителям. Как он хаял свое непутевое прошлое, какие светлые планы строил на свою трудовую будущность! Пришлось постараться, 10 тысяч – не маленькие средства. Деньги передали, но свидание сделали не длительное, а в курилке на 2 часа (правда, с глазу на глаз). Из-за такого обмана произошел конфликт с активистами, и сразу после свидания, Яша снова уехал на 15 суток слушать «Рамштайн».
15 суток каждое утро Яша поддерживал стену на утреннем обходе, выходил, раздевался догола как стриптизер, руки держал на затылке и приседал три-четыре или больше раз, пока «воспитатели» не уставали считать, потом голым шел опять в камеру слушать осточертевший «Рамштайн».
В этой критической ситуации только мысли о Лизе, его любимой женщине, спасли Яшу, помогли воздержаться от крайнего безрассудства. Всякое лезло в голову от такой окружающей его обстановки. Ему хотелось уснуть, дождаться отбоя и думать в тишине, о будущем, о Лизе…
Лиза была из хорошей семьи, но ушла от родителей воспитываться на улицу, она пожертвовала всем своим благополучием ради своего уголовного Яши… А пока Яша всей своей душой улетал к ней, всеми мыслями был рядом с ней. Она тоже только освободилась и очень переживала за Яшу. Свобода встретила ее, как и многих, не с распростертыми объятиями. Но у них с Яшей оставалась на свободе их большая общая радость – их маленький сын. Лизе надо было опять вставать на ноги, заботиться о сыне и не забывать своего баламута Яшу…
После 15 суток, Яшу долго не хотели отпускать из ШИЗО. Оперативно собрали все характеристики из лагерей. Увы, и там Яша был не из последних героев. Главная формулировка – «отрицательно настроенный контингент». После долгой беседы с Буяном и начальником колонии решили, как бы это смешно не звучало, дать Якову Григорьевичу шанс на исправление.