Выходил наш страдалец уже не в карантин, а в Ц.А.О. (центр адаптации осужденных). Находились в нем Зэки по два месяца, но те, кто плохо себя вел, до 6 месяцев по закону, а то и больше. Те же маршировки, те же песни, тот же гимн с утра. Яша постоянно благодарил Бога, что приехал он в лагерь не зимой, а летом, что было очень большим плюсом. В адаптации 150 человек. Помещение огромное, шла постоянная стройка. Необъятное поле деятельности для любвеобильных гуманитариев. Тянули с Зэков и их родителей постоянно.
Из центра адаптации в отряд никого не пускали. В курилке все 150 человек, кроме актива, стояли, даже на корточках сидеть было нельзя! Если сел, значит, ты поддерживаешь воровские традиции. А за это – меры взыскания. Опять О.Б. или административная комиссия, которая проходила в ШИЗО. Молодые ребята за мелкие нарушения – не там встал, не там сел – писали объяснительные и ходили на эти проф.беседы. А там господа офицеры перевоспитывали их палками по задницам так, что пацаны ходить не могли.
Яша с глубокой горечью думал: «Да, мы злые Зэки, да, мы оступившиеся по жизни, но вы-то, полковники, майоры и т.д. сознательно ежедневно творите зло, так «перевоспитывая» молодежь каждый день, кроме выходных, по 20-30 человек?!»
Обычно Зэков заводили во дворик перед ШИЗО, ставили на монтану; на все ШИЗО орал агрессивно-наступательный «Рамштайн»… Зэков по одному заводили и верхушка администрации, как правило из трех-четырех человек, не считая младших сотрудников, назначала приговоры, кому выговор, кому сутки, кому проф.беседа. Приговоренных к проф.беседе вели в баню при ШИЗО. И там поднаторевшие в своем ремесле палачи дубинками учили ребят уму-разуму. Люди выползали оттуда с черными задницами…
Да, ничему не учат наше высшее руководство печальные и суровые уроки истории. Такие жестокости и такой беспредел (не только бессмысленный, но и прямо дающий обратный результат) по отношению к гражданам своей страны могут происходить только по команде руководства или, как минимум, с его молчаливого согласия. А может быть те, кого вы сегодня колотите, завтра окажутся последним стратегическим резервом командования, как в годы войны? Кто, кроме них будет штурмовать укрепленные высоты и пробивать бреши в обороне врагов? Кстати, вы не забыли сколько сотен тысяч, даже миллионов, советских граждан воевало на стороне Гитлера против своей Родины? Догадываетесь, почему их было так много?
И разве вы никогда не думали, что те, кого вы унижаете и ставите перед собой на колени каждый день, просто лучше вас?
Сократ, Франсуа Вийон, Рылеев, Достоевский, Королев, Туполев, Шаламов… и ещё тысячи – это всё ваши подопечные. А кто из ваших? – Ну, Берия, Ягода, ну Ежов… и всё.
Разве не вы лупили по щекам лучшего мирового прозаика Федора Михайловича Достоевского? Разве не вы ломали челюсти главному конструктору Сергею Павловичу Королеву?
Подумайте, тугодумы, о том, что среди тех, кого вы сегодня колотите по мозгам, может оказаться будущий конструктор летающих тарелок. А может он уже изобрел их, только очень не хочет, что бы такая сволочь, как вы, распоряжались его изобретениями?!
Жестокость всегда рождает жестокость, а жестокость по отношению к своему народу рождает катастрофы.
Не переусердствуйте, господа, облеченные властью. Со всякой властью придется расстаться, а память – останется.
…Несмотря на все эти передряги, не обращая внимания на каждодневные встряски, Яша умудрялся ещё балагурить и смеяться над собой и над другими Зэками. Он надеялся на свиданку. Сколько ему пришлось перестрадать, претерпеть, перешагивая чрез свою гордость, каждый день, ломая самого себя! Только чтобы увидеть свою Лизу и поддержать её в трудную минуту жизни, и просто обнять её после долгих двух лет разлуки.
И вот он, долгожданный день встречи, в которой было столько эмоций, тепла, нежности. Свидание это оставило глубокий отпечаток в сумрачном внутреннем мире Якова. Их одинокие души всегда стремились друг к другу. Последние сутки Лиза не просыхала от слез, какая-то горькая печаль туманила её чудесные глаза. Какое-то смутное предчувствие говорило ей, что это их последняя встреча. И Лиза почти не скрывало это. А Яков ослепленный чувством радости, не мог ничего разглядеть. Он только успокаивал Лизу и старался вселить в неё надежду. Ему и самому казалось, что все будет хорошо. Здоровье Лизы было никудышным, иммунитет был ослаблен, врачебное вмешательство было просто необходимо. На выходе со свиданки было очень трогательное расставание. Опять слезы. Яков последний раз обнял свою Лизу, успокаивая ее. И печально побрел к себе домой, в зону.
Яков упорно постигал новое, преодолевая свои слабости, смиряя свою гордыню. Тем более что он обещал Лизе, что постарается быстрей освободиться, чтобы быть вместе с ней и сыном. Увы, пути Господни неисповедимы. Человек предполагает, а располагает Господь.
Ровно через две недели Лизы не стало. Яков чувствовал, что что-то не так, но объяснить себе ничего не мог. Не было писем от Лизы, позвонить он не мог, Попросил приятеля, чтобы он позвонил при первой возможности. Сито, друг Якова, позвонив и узнав о смерти Лизы, очень не хотел расстраивать Яшу, мучился целый день, не зная, как сказать об утрате близкого человека. Тем более, что он знал об их отношениях, знал, что Лиза была для Яши самым дорогим человеком. Но, все-таки, собравшись с духом на вечерней проверке, когда отряд адаптации после многочасовой муштры стоял на исходной, Сито позвал Яшу на склад и сообщил ему о смерти Лизы.
У Яши перехватило дыхание, какой-то комок застрял в горле и не давал дышать, ноги подкосились, Яша пошатнулся и рухнул на землю, слезы непроизвольно текли из глаз, и давила, давила какая-то ужасная пустота…
Все потеряло смысл. Боль от потери близкого человека сжала его со всех сторон своими когтистыми лапами. От неожиданного удара реальность представляла себя в других тонах. Яша не раз видел смерть не близких людей, и отношение его к смерти было ровное, обыденное. Все умрем рано или поздно. Но сейчас он испытал новые чувства.
Все мысли его и мечты были связаны с Лизой. В жизни было много потерь, но никого Яша не винил в своей неудавшейся жизни. Сам во всем виноват. Лиза была для него единственным поистине дорогим человеком. И вот её не стало. Когда он томился в этом зарешеченном мирке, мысли о ней согревали его, вселяли надежду, укрепляли веру и терпение. И вдруг так неожиданно весь смысл его жизни, все его планы рухнули безвозвратно.
… Если внимательно приглядеться к людям, то окажется, что у разных людей хороших качеств, все-таки больше, чем плохих. Несмотря на тяжелую обстановку, ребята с глубоким пониманием и сочувствием отнеслись к Яшиной беде. Все старались поддержать его, сказать что-то доброе. Только благодаря им Яков не наделал непоправимых глупостей. Хотя в голову лезли всякие черные мысли. Первый раз в молитве Богу Яша просил его о смерти. Конечно, были ещё родные, но связь с ними не была столько глубоко духовна, как с Лизой. Все мысли Якова устремились к Господу, который один знает о нас все. Яша замкнулся, делал все механически: зарядки, маршировки. Выполнял все режимные требования. Мысли его были далеко в поднебесье. Потом он не раз поблагодарит Бога за то, что весть о смерти Лизы застала его именно на 8-ке.
Будь он на воле, неизвестно, какую бы роковую роль сыграл этот неожиданный удар судьбы в его жизни. Господь устраивает все мудро, на пользу нашей душе. В горячке происходящих событий, мы не замечаем, какой живительный бальзам изливает Он на раненую душу. Тело наше и разум сопротивляются этому и, по привычке, ищут, и часто находят, выход в эмоциональных безрассудствах. Но сильна воля Господа. Ничего нет случайного. В этом мире все продумано на небесах, и ни один волос не упадет с головы нашей без воли Господней.
Яша начал осознавать, что вокруг него какой-то невидимый мир живет своей особой жизнью, возникло ощущение, что кто-то ведет его по жизни, стараясь уберечь от глупостей и увести от непоправимого. Для чего мы здесь? Почему, как слепые котята без поводыря, мы все время стремимся куда-то, упираемся в глухие стены, но так и не можем понять, куда же нам идти? А души наши слабенькие и неокрепшие, как недозрелые плоды бездуховного воспитания.
В общем, в этот период в душе Якова зарождались новые для него понятия и представления. Он, как беременная женщина, бережно вынашивал свое собственное понимание жизни. Находясь в столь людном месте, он постоянно вел внутреннюю беседу, как бы спорил сам с собой. Вопросов было больше, ответы он искал, и находил, в духовной литературе. В ней было все, чего искала его измученная душа.
Да и жить надо было дальше. Там на воле, оставался сын, которого он нежно-нежно любил. Теперь все мысли и устремления были направлены к нему. Надо было устроить свою жизнь в лагере и постараться побыстрей освободиться. А Господь учил Якова терпению. Теперь Яков как бы общался с Богом через книги. А его изголодавшая душа лихорадочно всё впитывала в себя.
Незаметно подошел день распределения из центра адаптации. Осужденных переводили в зону. Все это в одной зоне, но разные секторы, чтобы Зэки из жилой зоны не пересекались с административной зоной, где находились Ц.А.О. и карантин. Администрация разделила эти два контингента, вновь прибывших и старых Зэков. И режим был разный. В административной зоне делали все, чтобы изменить и перестроить психику Зека. Постоянными маршировками и песнями делали людей роботами, чтобы они ни о чем другом не думали, кроме дома. Давали понять сразу: ты попал не на курорт. Для этого шли в ход разные изощренные и испытанные способы. Нашему Якову было с чем сравнить эту 8-ку.
До неё было ещё 4 лагеря и малолетка. Начал он свое плавание по лагерям в конце 80-х. Застал на нарах практически все политические режимы: коммунистические, перестроечные, демократические. … И у каждого времени были свои плюсы и минусы, свои вольности и притеснения, свои безобразия и порядок, и свой переходящий по эстафете бардак.
Сейчас, когда благоуханная помойная грязь Запада беспрепятственно хлынула на широкие российские просторы, и люди и ценности стали другими. В основном, материальными. Ларечников уже больше, чем рабочих. А число миллионеров скоро сравняется с числом нищих. Идут постоянные ожесточенные схватки за собственность, а те изощренные приемчики, которые при этом используются, вызывают зависть даже у самых матерых Зэков. А вот если бы эти неугомонные хапуги на досуге почитали Библию, они бы, бедненькие, узнали, что уйдут они из этого мира, как и все, то есть, «голыми и нищими». Ненасытная алчность людская с одной стороны является «двигателем прогресса», а с другой, удушает все сферы человеческой деятельности, в том числе и правоохранительную.
Несмотря на суровую казарменную обстановку и провалы в личной жизни, появились у Якова и в 8-ке товарищи:
Медведь – взрослый мужчина, здоровый как бык, высокий, физически хорошо развитый, голубые глаза, прямой проницательный взгляд. На всё имел свою точку зрения и всегда отстаивал её. В общем, настоящий мужик. Был старшиной на отряде. Из-за разногласий с администрацией и начальником отряда по вопросу режимных требований, сложил с себя полномочия старшины. Отказался от всех льгот, предоставленных ему администрацией. За все это был переведен обратно в Ц.А.О. Кстати, это был единственный случай. Много кого к нам переводили из жилой зоны, но из старшин он оказался единственным. Когда он зашел к Б.И.О.Р.У. Буяну, тот попытался нагнать на него страху, якобы за безответственную работу. Так как старшина работает с администрацией, то и ответственность за отряд у них общая. Медведь попытался все объяснить, но Буян ничего не хотел слушать. И тогда упрямый Медведь весело сказал ему:
- От вашей жуби у меня кое-что встаёт.
Буян вскипел, был взбешён такой неслыханной наглостью, орал грозно и долго, как и подобает заслуженному офицеру. Очень уж редко ему кто-то противоречил. Он пообещал Медведю, что сгноит его в Ц.А.О. на маршировках. Но так как у Медведя было варикозное расширение (воспаление) нижних конечностей, ему было дано освобождение по медицинской части. В некоторой степени, это его и спасло. И когда все погибали на плацу в 30-ти градусную жару, Яков и Медведь стояли в сторонке, наблюдая происходящее и сочувствуя слабеющей братве, или тащились сзади строя и юморили над нелепой серьезности обстановки. И ещё один тип ходил с ними позади строя.
Самый знаменитый карманник г. Н-ка Ваня «Воробей». Рост – метр с кепкой. Как раз почти по пояс этим двум детинам: Якову и Медведю. Но в своем деле он был лучший спец. Выглядел как ребенок. Глядя на него, никто и подумать не мог ничего плохого. Но за этой скромной внешностью скрывалась настоящая гроза всех лохов и лохушек. Одним словом – виртуоз. Когда он приехал в зону, он наплевал на все требования, показал всем встречающим фигушку и сказал:
- Ну, несите меня в изолятор, фраера е-ные.
Бить его не стали. Уж очень мал. Его повели по всей зоне и активисты, здоровые дяди, уговаривали его подчиниться. С чем-то он согласился, но в основном, остался на прежних позициях. На него даже робы не было подходящей. Буян распорядился, что бы шили на заказ. А Зэки мастера славные. Все перешили, даже обувочку 35 размера нашли, и сделали из Вани щеголька №1 в зоне. Ваня в ЦАО никому не давал покоя: хохмил, придумывал клички и раздавал их налево и направо, слушался только Яшу и Медведя, как старших братьев. Яша вообще постоянно был с Воробьем. Если тот с кем-нибудь ругался или обижался на что-то, то он его по-дружески успокаивал. Администрация закрывала на этого неугомонного ребенка глаза. А он и рад был, пользовался этим, то разыгрывая кого-нибудь, то раздавая подзатыльники лохам. Но когда Ваня смеялся, его прокуренный хохот был слышен далеко за пределами адаптации. А смеялся он практически полдня. Часто ругался с Метисом, своим дружком на свободе. Они были одного возраста, но Метис, в отличие от Вани, был огромным мужиком, состоял на должности (чтобы освободиться условно-досрочно). И на этой почве Ваня его постоянно подкусывал.
Когда Зэки приходили в адаптацию, они собственноручно писали заявления в какую-нибудь секцию, например: физкультурная секция, отвечающая за спорт; секция досуга; секция трудовой адаптации; СДИП (секция дисциплины и порядка), СДИПовцы – то же, что и дружинники на свободе: суют свой нос везде, куда не следует. Зэки их очень не уважали. Это сейчас, когда политика руководства немного изменилась, все секции и активы, как бы убрали. А тогда, в 2008-209гг., и раньше, это были весьма актуальные структурные подразделения.
Администрации было на руку, чтобы большинство осужденных вступали в эти секции. Это было своего рода сито. Вот посмотрите: отрицательно настроенных осужденных нет. Одни активисты. Администрация старалась под корень вырубить воровскую масть, чтобы её и близко не было. Те, кто отказывался и упорствовал, через О.Б. (отдел безопасности) и после физических наставлений направлялись в КИЧ ШИЗО. А откуда все, кто хотя бы мысленно поддерживал старые традиции уголовного мира, практически не выходили.
Так вот, Ваня Воробей не вступал ни в какую секцию, а его земляк, Метис, наоборот, был активистом.
Метис – деятель нового поколения. Хитер как уж. Главный смысл жизн: живёт тот, кто хорошо живёт. На все эти подписанные им бумажки ему было глубоко наплевать. Ну чему может воспрепятствовать какая-то бумажка? Метис работал якобы от администрации, но делал то, что было нужно ему. Помогал близким ему людям, рискуя при этом своим благополучием. Уводил их из подкопок ОБешников, на многое закрывал глаза. Был воплощением новой формации преступников, более совершенных и изощрённых. В общем, типок ещё тот. Он говорил:
- Ну зачем я буду маршировать в строю, и меня кто-то будет водить? Лучше я сам буду водить этих комсомольцев.
С ним было весело, когда он водил отряд и учил зэков режимному речитативу со всеми этими: «Здрасьте, гр. начальник», которыми хор из 150 человек громко сотрясал весь плац.
Ваня шипел при этом: «Ну, встречу тебя на воле, буду тебя обучать другому». Это вызывало веселый хохот в рядах марширующих.
Очень старалась администрация разделить всех по образу жизни, по мастям. Как говориться, разделяй и властвуй (над зэками, в данном случае). Не всегда это, однако, ей удавалось. Дружба Метиса и Воробья – это было нечто: то братские объятия, то споры, то ругань до драк. Мирил их Яков, проводил назидательные беседы, восстанавливал перемирие, которое через час разрушалось очередным скандальчиком.