Перси Уизли любил мозги. Вернее, не так: он ненавидел их отсутствие у тех идиотов, с которыми ему приходилось работать. Так что появление Гермионы Грейнджер, бывшей сокурсницы Рона, бывшей девушки Рона и бывшей, хотя нет, просто Главной старосты Хогвартса (по мнению Перси, старосты не приобретали статус «бывший»), в Отделе регулирования магических популяций и контроля над ними было для него подобно благосклонности министра магии, который, между прочим, в прошлом году даже лично пожелал Перси счастливого Рождества. Конечно, Перси предпочёл не обращать внимания, что Кингсли также поздравил ещё семь человек, ожидавших вместе с ним прибытия лифта. Ведь тем недотёпам министр улыбнулся лишь уголком рта, а ради Перси даже растянул губы и обнажил зубы, а это, на минуточку, было явным показателем особого к нему расположения. Да Кингсли разве что не подмигнул Перси, а Перси едва сдержался, чтобы не похлопать того по плечу, как это бывает у людей, которых связывает нечто большее, чем общение посредством отправления на подпись приказов и отчётов. Лифт приехал слишком быстро, так что ни подмигнуть, ни похлопать по плечу, к сожалению, не получилось, зато у Перси появилось воспоминание, которое он в минуты отчаяния прокручивал в голове, словно старую, заезженную кассету в маггловском магнитофоне, и, точно как отец в такие моменты, довольно улыбался, тихо приговаривая: «То, что надо».
Гермиона Грейнджер пересекла порог его кабинета, а заодно и жизни в миг, когда Перси почти запаниковал от осознания: «кассету» зажевало, воспоминание испортилось и больше не работало, как и коллеги, лениво развалившиеся за столами на удобных креслах и даже не пытавшиеся хотя бы изобразить мозговые потуги. Не то чтобы Перси ожидал полёта мысли от идиотов с уровнем интеллекта едва ли выше, чем у лесного тролля. Но он терпеть не мог, когда кто-то не выполняет его инструкции, а именно этим сейчас и занималась пятёрка ослов, с интересом обсуждавшая коротенькую юбку некой Сьюзи из Отдела магического транспорта. Джереми Дональд, который был настолько же толст, насколько туп, как раз, двусмысленно ухмыляясь, рассказывал, на каком бы «транспорте» прокатил Сьюзи, если бы та ему «дала», когда Грейнджер громко прокашлялась и произнесла:
– Добрый день, джентльмены. Министр сказал, к вам в отдел поступила депеша из Египта, с которой необходимо срочно разобраться, и что-то подсказывает мне: специфичность и длина «транспорта», на котором вы собираетесь «прокатить» некую Сьюзи, мистер Дональд, не та тема, которую вам следовало бы обсуждать в столь критический момент. Или я не права?
У Гермионы Грейнджер, с некоторых пор занимавшей должность личной помощницы министра магии, были: чопорная синяя юбка в пол, почти мужская сумка, оттягивавшая плечо, и такой взгляд, что все присутствовавшие не сомневались: одно неверное слово – и в скором времени в Отделе магических популяций и контроля над ними будут открыты пять вакансий. И в этот момент всеобщего благоговения Грейнджер внезапно показалась Перси самой прекрасной женщиной на свете. Лохматой, не очень-то красивой, даже слегка пугающей и напоминающей мать, но прекрасной. Ведь у Гермионы было то, чего он давно не наблюдал у особей женского пола. То, что в понимании Перси являлось главным достоинством любого человека (если этот человек не пытался доказать, что он умнее Перси, конечно). То, что сейчас было так необходимо его отделу.
У Гермионы Грейнджер были мозги.
А так как Перси любил мозги, в принципе, не было ничего удивительного, что вскоре Перси Уизли любил и Гермиону Грейнджер.
***
Любить Гермиону Грейнджер Перси не нравилось. И дело было даже не в том, что она когда-то была девушкой его брата и «той самой стервой, посмевшей бросить Рона Уизли», как писали в газетах. Просто рядом с Гермионой Перси зачастую чувствовал себя дураком. Вот как, например, в это самое мгновение, когда она сказала:
– Где находится Мерса-Матрух? Перси, ты же был в Египте, как этого можно не знать?! Это всего в ста пятидесяти милях к западу от Александрии!
Она сказала это, улыбаясь, как несмышлёному ребёнку, что было по-настоящему обидно, ведь Перси знал не только, где находится Мерса-Матрух, но мог также с лёгкостью перечислить его основные достопримечательности, рассказать о инфраструктуре и поделиться адресом лучшего тамошнего книжного магазина, если бы Гермиона спросила, естественно. Но проблема заключалась вот в чём: у Перси так давно не было девушки, что он уже и забыл, как это: на глазах дуреть только от того, что с тобой разговаривает женщина мечты.
Женщина с отличными мозгами.
– Вообще-то, Гермиона, Мерса-Матрух лежит к востоку от Александрии, а не к западу, – поправив очки, попытался реанимировать себя в глазах «женщины с отличными мозгами» Перси.
Услышав его слова, та закусила губу и покачала головой.
– Я уверена, что к западу.
– К востоку, Гермиона. Знаешь, я ведь был там, пусть много лет назад, но… – важно начал Перси, желая поразить Грейнджер широтой познаний о Мерса-Матрухе, однако та спустя минуту перевела рассеянный взгляд куда-то за спину Перси и перебила его, с улыбкой обратившись к кому-то.
– О, мистер Бруствер! Здравствуйте ещё раз. Скажите, пожалуйста, Мерса-Матрух, в который мы завтра направимся, находится к западу от Александрии или к востоку?
– Здравствуй, Гермиона, – приветливо отозвался министр, и Перси ощутил укол ревности. Причём он не знал, кого ревновал больше: министра, который относился к Гермионе, похоже, даже лучше, чем к Перси, или Гермиону, которая интересовалась мнением министра больше, чем мнением Перси. – Конечно к западу, Гермиона, – наконец ответил Кингсли, а Грейнджер перевела победный взгляд на Перси.
– Ну вот, видишь, я была права, – могла бы не говорить, но всё же сказала Гермиона и принялась о чём-то беззаботно беседовать с министром, так и не дослушав, что «Мерса-Матрух» с арабского переводится как «брошенный якорь», а среди главных достопримечательностей города… Впрочем, это было уже неважно. Ведь Перси чувствовал себя как тот самый брошенный якорь. Никому не нужный и несколько недоразвитый, если быть точнее (ну и что, что якоря не бывают недоразвитыми).
И в этот миг Перси не мог решить, перевешивает ли его любовь к Гермионе нелюбовь к тому, чтобы чувствовать себя «недоразвитым якорем».
Да даже задай ему сам министр вопрос: «Мистер Уизли, готовы ли вы быть «недоразвитым якорем» во имя нежных чувств к мисс Грейнджер?», он бы, скорее всего, что-то невразумительно промычал, как если бы у него внезапно разболелся зуб.
В итоге, так и не найдя ответ, Перси с досадой в очередной раз сделал вывод, что Грейнджер ему любить очень не нравится.
Но поделать с этим он уже ничего не мог.
***
– Прекрасный день для путешествия! – бодро заключила Гермиона Грейнджер, едва ступив на волшебный паром, который должен был всего через два часа доставить их в Мерса-Матрух.
Перси покосился на неё. В косу Гермионы была вплетена алая лента, на носу рассыпались бледные веснушки, а в глазах горел огонёк предвкушения: он всегда загорался, когда Гермиона Грейнджер собиралась работать. В руках она держала отнюдь не колдокамеру – увесистую папку с материалами дела о странной болезни, сразившей в Египте норвежских горбатых драконов, и это означало, что в понятие «путешествие» Гермиона вкладывала совершенно иной смысл, нежели другие девушки.
Да, у Гермионы Грейнджер были мозги, так что она предпочитала «путешествовать» по страницам книг и необходимых для работы материалов, а каюта на двоих с большим письменным столом и иллюминатором во всю стену, очевидно, была не более чем идеальным местом, чтобы совершить «путешествие» с максимальным комфортом. Но только не для Перси, которому, если что, тоже нужно было работать, а не получалось! И всему виной эта дурацкая лента в волосах Гермионы и веснушки на её носу, которых он раньше не замечал. Сейчас и то, и другое казалось ему… Казалось… Мерлин всемогущий! Да, ему это казалось «очаровательным», как выразилась бы новая девушка Рональда. А потому вот уже полчаса Перси вместо того, чтобы осилить хотя бы первую часть отчёта магических зоологов о проведённых исследованиях, смотрел на читавшую Гермиону Грейнджер с таким же благоговением, как, к примеру, на новенький значок старосты или же на одобренное ходатайство о своём повышении.
Ужаснее путешествия не придумаешь.
– Почему ты так считаешь? – внезапно спросила Гермиона, и Перси понял, что неосознанно озвучил последнюю мысль.
Прокашлявшись, он невозмутимо посмотрел Гермионе в глаза.
– Здешние условия абсолютно не подходят для работы, – чопорно начал Перси, критически осмотрев каюту. – Вероятно, эти туристы совершенно не знают норм приличий для путешествующих, раз так громко кричат и топают, мешая приличным людям работать.
Брови Гермионы взлетели, а в глазах появилась тень усмешки.
– Ты сам настоял, чтобы отправиться в Мерса-Матрух на общественном транспорте, Перси.
«Естественно настоял, ведь только так я мог остаться с тобой наедине», – с досадой подумал Перси.
– Естественно настоял, ведь только так мы могли бы добраться до Мерса-Матруха в кратчайшие сроки, – уверенно сказал Перси, а потом добавил, заметив скепсис во взгляде Гермионы: – Ты же сама знаешь, что на изготовление портала потребовалось бы время, которого у нас нет.
Если Гермиона Грейнджер и посчитала, что её мнение разительно отличается от мнения Перси, то ничего не сказала. Она лишь достала из уменьшенной чарами сумки крекер, предложила его Перси и, получив отрицательный ответ, принялась есть и читать одновременно.
Перси считал дурным тоном смотреть на жующего человека, а потому какое-то время, слушая тихий хруст, наблюдал из иллюминатора, как паром вспарывает морскую гладь, и боролся с желанием заговорить с Гермионой вновь. Он думал, как бы возобновить общение с ней, с «женщиной с отличными мозгами», как показать, что его мозги не менее, а даже более впечатляющие, чем у неё. Ведь, к счастью, Гермиона Грейнджер сможет это оценить, в отличие от тех пятнадцати… Ладно, от тех трёх девушек, с кем Перси встречался.
«Нужно сделать ей комплимент», – взволнованно размышлял Перси, и море тоже волновалось, заходилось пеной, словно жёлчью.
«Нужно отметить, какие у неё отличные мозги. Или похвалить её ленту? Мерлин всемогущий… Женщины, почему вы такие непонятные», – растерянно рассуждал Перси, и чайки, кружившие над паромом, так же растерянно кричали и беспорядочно били крыльями по воздуху.
«Нужно сказать хоть что-нибудь! Разумеется, лучше бы начать с комплимента… Да, точно, необходимо начать с комплимента!» – решительно повторял себе Перси, и судно так же решительно поворачивало направо, меняя курс.
Ладони вспотели, во рту пересохло, а язык продавливал нёбо, так что Перси уже не мог сдерживаться в желании сделать Грейнджер комплимент.
– Ну это же совершенно невозможно! – выпалил он, резко повернувшись к Гермионе, которая от неожиданности подскочила и выронила крекер.
– Святой Мерлин, Перси, нельзя же так пугать! – возмущённо округлила она глаза и подняла печенье с пола.
– Прости, – нервно произнёс он, а затем добавил: – Просто хотел сказать, что есть во время чтения глупо!
Гермиона Грейнджер, вероятно, не ожидала услышать ничего подобного. Со всей очевидностью, ей хотелось услышать «комплимент» иного рода – не тот, что не получился у Перси.
– Глупо? – едва слышно переспросила она.
– Конечно глупо, – прокашлявшись, продолжил Перси, приняв решение поменять местами стадии с кодовыми названиями «комплимент» и «помощь в осознании незаурядности мозгов Перси Уизли». – Информация усваивается гораздо хуже, когда человек сконцентрирован во время чтения на чём-то ещё, в особенности на поглощении пищи. К тому же трапеза сама по себе предполагает выделение на неё отдельного времени. Так можно контролировать себя и не переедать.
Перси смотрел на Гермиону, затаив дыхание. Он был уверен, что вот-вот в её глазах появится искреннее восхищение его эрудицией, заботливостью и умением вести беседу. Но секунды шли, а Гермиона Грейнджер смотрела на него скорее как на «недоразвитый якорь», чем как на мужчину с отличными мозгами.
– Это всего лишь крекер, Перси, – наконец тихо сказала она и замолчала, качая головой.
Перси растерялся. Он не знал, что говорить дальше, ведь, согласно его расчётам, сейчас Гермиона должна была уже восторженно хвалить его, а может – прости Мерлин, – и… целовать.
Последняя мысль, вернее желание осуществить последнюю мысль заставило Перси взволнованно податься к Гермионе и перейти к стадии «комплимент».
– Но, вынужден признать, ты выглядишь не так ужасно, когда ешь во время чтения. Я нахожу даже… очаровательным твоё умение совсем немного крошить на пол, пока ты жуёшь с не очень громким чавканьем.
Перси даже закрыл глаза и вытянул губы, готовясь к поцелую, как внезапно почувствовал толчок, который заставил его отшатнуться. Распахнув веки, Перси с изумлением увидел, как за Гермионой резко закрылась дверь, а в каюте напоминанием о ней остался лишь недоеденный крекер на столе и не брошенное напоследок, но почему-то услышанное им: «Идиот!», которое явно относилось не к печенью.
***
Мерса-Матрух встретил их сухим ветром, залетавшим за воротник песком и целым ангаром находившихся на карантине новорождённых спавших драконов, при которых по какой-то причине категорически нельзя было произносить слово «Лондон».
– Мутация мозга, – с акцентом пояснил дежуривший на тот момент магический зоолог, со своей загорелой кожей, повязанной на голове красной банданой и хорошо отросшей щетиной больше походивший на маггловского боевика, которого Перси как-то раз видел на одном из заданий. – Маленькие ублюдки очень агрессивны, потому как рождаются с деформированным мозгом, который давит на череп изнутри. А мы не знаем, что делать.
– Я знаю, что делать, – одновременно сказали Перси и Гермиона и посмотрели друг на друга впервые с той несостоявшейся беседы на пароме.
– Для начала нужно изучить результаты последней экспертизы на наличие вредоносного зелья в крови самок, давших потомство с мутацией, – вскинув голову, деловито сказал Перси.
– Для начала нужно опросить всех работников заповедника, чтобы составить наиболее точную картину произошедшего здесь за последнее время, – едва дослушав, скрестила руки на груди Гермиона и, насколько заметил Перси, глянула на него презрительно.
И этой женщине он делал комплименты!
– Мне кажется, логичнее было бы сначала изучить результаты экспертизы, Гермиона, – не уступал Перси, даже позабыв, что спорит с «женщиной с отличными мозгами». Хотя можно ли так называть ту, которая не понимает элементарных попыток ухаживания такого достойного мужчины, как Перси?
– Мне кажется, глупо было бы изучать результаты экспертизы, которые и так предсказуемы, вместо того, чтобы найти виновного в мутациях, пока не поздно, – чуть более настойчиво ответила Гермиона, и Перси почувствовал, как к щекам приливает кровь.
Он начинал злиться.
– Мне кажется, или некоторые недалёкие женщины, едва ли имеющие отношение к работе Отдела регулирования магических популяций и контроля над ними, пытаются показаться умнее, чем мужчина, которого министр лично наделил полномочиями руководителя вышеназванного Отдела? – выпрямился Перси, отметив, что глаза Гермионы опасно сверкнули.
– Мне кажется, или некоторые чересчур самоуверенные, но вместе с тем пустоголовые мужчины предпочитают игнорировать тот факт, что министр лично попросил «некоторых женщин» помочь в этом деле этому «руководителю», потому как недостаточно уверен в его компетентности?!
Перси шумно втянул воздух и яростно выпалил:
– Мне кажется, или некоторым женщинам следовало бы остаться в Лондоне и прослушать курс по основам хорошего воспитания и манер, раз они не могут обходиться без клеветы и глупых оскорблений?!
– Мне кажется, или вам двоим следует заткнуться, пока этот дракон, которого вы разбудили, сказав кодовое слово, не прикончил нас к чёртовой матери! – услышал Перси грубоватый голос магического зоолога с ноткой паники, а в следующую секунду ангар наполнился криками, потому как детёныш норвежского горбатого с истошным воплем взлетел и выплюнул пламя прямо в их сторону.
Перси и опомниться не успел, как Гермиона резко толкнула его, и они вместе полетели на землю. Огненная струя пронеслась всего в сантиметре от уха и, к счастью, не задела Перси.