– Ответьте, пожалуйста, на мой вопрос.
– Какой вопрос?
– Сколько времени мне придется ждать?
– Откуда мне знать, черт возьми! – раздраженно воскликнул он. – Зависит от того, сколько там внутри Рейбернов или Чонгов.
И помолчав, добавил:
– Слушай, я просто выполняю мою работу. Ступай к восточному входу, как послушный мальчик или девочка, или кто ты там такое. Если тебе разрешат пройти, там тебя вызовут.
Я повернулся и спустился по лестнице. Я еще не привык к ботинкам, а пешеходная дорожка двигалась так быстро, что я боялся потерять равновесие. Поэтому я обошел огромный многогранник из стекла и титана по проезжей части. Обнаружив, что с восточной стороны вообще никого нет, я сразу замедлил шаг, чтобы полюбоваться керамической мозаикой, украшавшей металл на уровне человеческого роста. Наконец я добрался до простой двери без всяких обозначений, смещенной на одну десятую градуса от центра. Дверь оказалась запертой.
Я стоял у двери и ждал, чувствуя себя нагим и несовершенным. Я всегда так себя чувствую, когда остаюсь один. Я старался не думать о тепле и безопасности Семьи, но когда ты единственный представитель своей расы в чужом мире, это не всегда получается. Прошло пять минут, потом еще десять, и я уже не сомневался, что с каждой проходящей секундой все больше позорю свою Мать Узора и свой род, и в сравнении с этим собственное разочарование от невозможности увидеть, наконец, скульптуры легендарного Мориты, бледнело и теряло краски.
Две проходивших мимо землянки откровенно уставились на меня. Не останавливаясь, одна что‑то шепнула на ухо другой, и обе засмеялись.
Наконец в дверях появилась Тай Чонг и поспешила ко мне.
– Леонардо, – воскликнула она, перейдя тротуар, – прости, пожалуйста, за эту неразбериху!
– Теперь, когда вы здесь, Достойная Леди, все в порядке, – ответил я, переходя на диалект Дружбы и Симпатии, как всегда в ее присутствии.
– Вы долго ждали? – спросила она.
– Не больше двадцати минут, – ответил я, спрятав руки за спину, пока их нормальный цвет не восстановится.
– Это нетерпимо! – возмутилась она. – Охранники поплатятся за это работой!
– Я сам виноват, Достойная Леди, – произнес я. – Они обиделись по моей оплошности, я выбрал неподходящую форму обращения.
– Чушь! Они весь вечер только и делают, что отсылают инопланетян к этой двери.
У меня мелькнула мысль, что галерее следовало бы нанять менее обидчивых и более снисходительных охранников, но я промолчал. В конце концов Тай Чонг протянула мне руку, чтобы провести внутрь.
– Вы изменили цвет, – заметила она, когда я неохотно выставил пальцы.
– На улице жарко, Достойная Леди, – солгал я. Она пока не умела отличать оттенок Эмоционального Напряжения, а я не желал рассердить ее еще больше.
– Понятия не имела, что на вас так сильно влияют высокие температуры, – сочувственно произнесла она. – Хотите, я отвезу вас обратно в отель?
– О, пожалуйста, разрешите мне остаться! – поспешил возразить я, стараясь сдержать панические интонации в голосе.
– Конечно, конечно, если вам так хочется, – согласилась она, глядя на меня расширенными глазами, потому что я стал еще ярче. – Я просто беспокоилась о вас.
– Спасибо за заботу, Достойная Леди, но я настаиваю на том, чтобы продолжить мое образование и принести благо своему Дому.
Я помолчал, а потом добавил, чувствуя себя виноватым, ибо выдавал уже личные соображения:
– Я столько лет ждал возможности увидеть скульптуры Мориты.
– Как знаете, – ответила она, пожав плечами.
– А на охранников я все равно пожалуюсь.
– Все произошло по моей вине, Достойная Леди.
– Сильно сомневаюсь. Между прочим, – добавила она, когда мы входили в здание, – я надеялась, что вы начнете называть меня по имени.
– Я еще раз попытаюсь запомнить, Достойная Леди.
– Мне показалось, с именем мистера Рейберна у вас трудностей не возникло.
– Он – не Достойная Леди, – объяснил я.
Она сухо засмеялась.
– Как‑нибудь надо будет посетить ваш мир, Леонардо, с вашими Достойными Леди и не очень достойными джентльменами.
И мы направились в главный зал галереи, широкий круглый зал с грязно‑белыми керамическими стенами и ячеистым куполом из зеркального бронзового стекла. От моего дискомфорта не осталось следа, в толпе я чувствовал себя тепло и уютно. В зале было сотни четыре броско и элегантно одетых посетителей, почти все, за редким исключением – люди.
Из прочих рас я заметил одного лодинита, трех рамориан, двух моллютейцев, тройку пернатых существ из скопления Квинелл, и канфорита, надменно стоявшего в дальнем углу, сложив серые кожистые руки на узкой груди. Сверкающие хрустальные медали говорили о том, что он – один из уцелевших участников двух вооруженных восстаний против человеческой Олигархии.
Тай Чонг, не выпуская моей руки, повела меня по залу, представляя своим многочисленным друзьям и знакомым (я сдержанно обращался к ним на Учтиво‑Дипломатическом диалекте, и их, похоже, забавляла его внушительная неопределенность). Подошел Гектор Рейберн, щеголь в лоснящемся вечернем костюме.
– Я вижу, вы нашли его, мадам Чонг, – сказал он вместо приветствия.
– Эти мерзавцы у парадных дверей устроили вход «Только Для Людей», – заявила она, снова начиная сердиться.
Рейберн кивнул.
– Да, я слышал, они весь вечер усложняют инопланетянам жизнь.
– Произошло всего лишь мелкое недоразумение, друг Гектор, – вмешался я.
– Непростительное нарушение приличий, – сказала Тай Чонг.
– Ну, похоже, неисправимого ущерба они не нанесли, – бросил Рейберн, не обращая внимания на ярость в глазах Тай Чонг. – Леонардо, можно отнять у вас несколько минут?
– Конечно, друг Гектор, – я повернулся к Тай Чонг. – Если вы не возражаете, Достойная Леди?
– Искусство скопления Альбион? – спросила она Рейберна.
– Да.
– Собственно, за этим вы сюда и пришли, – улыбнулась она мне. – Когда освободитесь, я вас найду.
Рейберн вывел меня из главного зала, и повел по узкому, облицованному плиткой коридору.
– В ближайшие пару дней с ней будет чертовски трудно ужиться, – заметил он мимоходом.
– Простите, друг Гектор?
– С мадам Чонг, – объяснил он. – С ней и с ее чертовыми принципами. Вы знаете, что эти охранники – всего лишь пара болванов, которые не хотели ничего дурного, я об этом знаю, но ее убедить никому не удастся.
Он помолчал.
– Если бы она так же рьяно защищала своих подчиненных людей! – и тут же замялся, словно ему стало неловко. – Я не хотел обидеть вас, естественно.
– Я знаю, что вы не хотели меня обидеть, – осторожно заметил я.
– Она думает, что человеческую природу можно изменить за день, а это просто невозможно. Когда‑нибудь она сунется защищать не того инопланетянина, или маньяка‑убийцу, или кого она там защищает на этой неделе, и тогда у нее будут настоящие неприятности.
Прежде чем я успел придумать дипломатичный ответ, мы вошли в маленький прямоугольный зал, вмещавший около пятидесяти полотен и голограмм:
Обнаженная натура, портреты, пейзажи, марины, космика, натюрморты, даже несколько беспредметных работы, выполненных на компьютере с перцептронным модулем Дурхама‑Либерманна.