Как оказалось, дорога находилась неглубоко под водой, почти сразу под зеленой густой ряской. Боня сторожко продвигался вперед, тыкая впереди себя и по сторонам длинной, в полтора своих роста, крепкой жердиной. Левее и правее затопленной дороги было глубоко - шест нырял в воду полностью, подымая со дна гулкие пузыри болотного газа. Сильный нефтяной запах щекотал тимкины ноздри, напоминая ему прежнюю жизнь, с ее автомобилями и бензиновой вонью на улицах.
Тихо было над болотом. Тихо и жарко. Комары остались в береговых зарослях, не звенели над ухом. Птиц тоже не было. Только какая-то черная точка, словно привязанная к невидимому колышку, одиноко висела высоко в небе.
- Боня, у вас здесь кроме болотных удавов, случаем болотные орлы не водятся? - Тим потыкал пальцем вверх. Хозяйственный задрал голову, минуту смотрел в вышину, щурясь от солнца. Потом вытер пот с лица рукавом.
- Этому орлу давно пора крылья скакульим кинжалом подрезать, - тыкая шестом в воду, сказал Боня, - нашли-таки. Ч-черт...
Путники продолжали идти. Хозяйственный молча прощупывал жердиной дорогу, не отвлекаясь на зловещую птицу. Тим, напротив, то и дело задирал лицо к небу, пока не оступился и не искупался по уши в болотной жиже. После этого он тоже перестал отвлекаться. Один Шут чувствовал себя прекрасно: он сидел на Люпе верхом и то весело барабанил себя по пузу, то показывал птице кукиши, то противно дудел в кулак, словно простывшая труба. Короче, развлекался как мог.
- Хорошие места, - сказал он, устав от безделья, - славные. Там, дальше, болотный отшельник должен жить. Я у него как-то месяц гостил. Славный малый! Раньше тоже работал у Торсуна. И тоже шутом. Но оказался слишком глупым для такой ответственной должности... По недомыслию однажды взял и выиграл у короля партию в бильярд. Вот дурак!
- И что? - поинтересовался Тим, сплевывая пот с губы, - в тюрьму посадили?
- Не, - Шут почесал грудь, - не успели. Удрал. Забрался в болото, куда подальше. Отсидеться, так сказать, решил. Да навсегда здесь и остался. Начал знахарить, колдовством увлекся... В избушке, где он нынче обитает, раньше ведьмак жил. Мелкий ведьмак, не сильный. Полуведьмак даже. Вот от него там разные колдовские книжки остались, лечебные рецепты всякие. С людьми отшельник не встречается, да оно ему и не нужно: сам себя лечит, обстирывает, обшивает. Еду ему звери приносят. Это колдовство он хорошо освоил, виртуозно
- Отшельник, говоришь? - переспросил Боня. - Очень хорошо. Будет где переночевать. А то темнеть скоро начнет. Поднажали! - он принялся суетливо работать шестом, поднимая брызги и баламутя воду. Люпа пошла быстрее.
- Эй-эй! Не так шустро. - Тим не поспевал за повозкой. Он побежал, высоко поднимая колени, как спортсмен на разминке. - Отстаю-ю!
Боня не слышал, весь уйдя в работу. Тимыч ухватился за боковину повозки, поскользнулся и ухнул на глубину, потянув за собой возок. Колеса поплыли по грязи, повозка угрожающе накренилась.
- Полундра! - взвизгнул Шут и свалился с лошади в воду. Люпа испуганно заржала, озираясь. Только сейчас Хозяйственный почувствовал - что-то не так. Он резко обернулся и на миг застыл, соображая, что делать: Тим шлепал руками по ряске и дурным голосом кричал "Тону!", хотя стоял по грудь в воде и больше не погружался; повозка неотвратимо сползала с дороги, Люпа билась в упряжи. Шут, лежа на воде, лихорадочно накачивал себя воздухом, приобретая фантастические размеры.
- Стоять! - Боня рысью подбежал к повозке, цепко ухватил ее под задок, с натугой приподнял его и изо всех сил потянул к себе. Повозка неустойчиво зашаталась.
- Шут! Помогай, - просипел Хозяйственный, с трудом, рывками вытягивая повозку на дорогу. Вдруг стало гораздо легче; повозка дрогнула и застыла колеса оказались на твердой почве.
- Тимыч, ты как? - запричитал Боня, огибая повозку.
- Не утоп еще? И не вздумай, это опасно для жизни! - Хозяйственный остановился, как на стенку налетел. Рот, помимо его воли, растянулся до ушей: Шут, раздувшись до размеров хорошей прогулочной лодки, медленно дрейфовал недалеко от дороги. Тим славно устроился на его мягком животе и деловито выливал из снятых сапожек мутную воду.
- Ту-у-у, - прогудел Шут, - а мы в кораблик играемся. Правда здорово? и помахал рукой.
Через час сделали привал. Дорога как раз в этом месте вынырнула над поверхностью воды, образовав высокую сухую площадку посреди повсеместной сырости. Здесь даже росла трава, так что было на чем полежать и расслабиться.
Солнце клонилось к закату, над болотом повисла тонкая пелена тумана. Откуда-то налетели комары, наполнив стоялый воздух раздражающе громким зудом. Хотелось спать. Тим зевал во весь рот.
- Может, здесь на ночь останемся? - предложил Шут. - Мне-то все равно, но Тимыч, похоже, шибко устал. Вон, челюсть себе сейчас напрочь вывихнет. Эк зевает!
- Может быть, - с сомнением согласился Хозяйственный. - Не нравится мне тут. Слишком хорошо! Смахивает на ловушку.
- Ну как хочешь. - Шут поджал губы и полез на Люпу, бормоча себе под нос:
- То ему не нравится, это... Привереда!
Боня посмотрел на Тима. Мальчик прикорнул возле колеса и, похоже, спал.
- Хрен с ней, с ловушкой, - махнул рукой Боня, - слезай с лошади. Поможешь ночевку организовать.
- Так бы сразу, - Шут спикировал вниз, - совсем заморили мальчишку.
Хозяйственный порылся в повозке, нашел походную жаровню и мешочек с углем; вскоре закипел чайник. И хотя заварка отдавала тиной, чай пришелся как нельзя кстати.
Тим проснулся, когда звезды высыпали на темно-синее небо - некоторое время Тимыч лежал, бездумно глядя на них. Только сейчас он увидел, насколько здешнее небо не похоже на то, к которому он привык дома. И хотя там, у себя, он не часто видел звезды, но разницу почувствовать смог. Потому что в этом мире звезды двигались - медленно, почти незаметно, но двигались, словно светляки по стеклу, менялись местами, гасли и зажигались.
У Тима закружилась голова. Он вскочил, потянулся, фыркнул, как Люпа, и, выкинув из головы звездную неразбериху, пошел пить чай. Разговор у костра в это время шел серьезный, деловой. Обстоятельный шел разговор - о рыбалке. На какую наживку какая рыба лучше ловится, в каких местах ее надо брать на удочку, а в каких подойдет сеть. Тимыч пил чай и помалкивал, потому как в рыбалке понимал мало, но по опыту знал, что в такие рыбацкие разговоры лучше не лезть. Или заговорят до одури, или поссорятся. Ну ее, рыбалку эту! Без нее тоже неплохо.
- ...ты говоришь - удочка! - возмущался Хозяйственный, свирепо глядя на Шута. - Баловство твоя удочка! Сеть - вот что такое настоящая рыбалка. И только сеть! Тьфу на твою удочку!
- Мне так рыбаки говорили, - слабо сопротивлялся Шут, - я сам никогда не ловил. Зачем мне рыба? Ни к чему совершенно. Это я чтобы разговор поддержать. Для компании.
- Все равно, думай что говоришь, - кипятился Боня, - удочка, скажет еще! - и в сердцах одним махом выпил кружку чая.
- Не понимаю, почему вы ссоритесь, - мягко сказала Нига. Она лежала у Бони на коленях, сушила обложку: от жаровни шло ровное сухое тепло. Заладили: "Рыбалка, удочки, сети..." О другом сейчас думать надо, о другом.
- К примеру? - ядовито спросил Боня. - О переплетных работах? Библиотечных каталогах?
- Зануда, - отозвалась Нига. - О деле думать надо. Лучше бы ты, Шут, рассказал, как в замок попасть можно, где какие двери, лестницы. Где ведьма зеркало поставила. Я-то ничего не знаю! Все годы в сундучке у Олафа пролежала. Он меня если и доставал, то в рабочем, магическом кабинете.
- Там же и зеркало нынче стоит, - обрадовался Шут смене темы. Ему до чертиков надоело рассуждать о рыбной ловле.