Москва1984
Текстпечатаетсяв
последнейприжизненной
редакции (рукописихранятся
врукописномотделе
Государственнойбиблиотеки
СССР имени В.И.Ленина),
атакжесисправлениями и
дополнениями,сделанными
поддиктовкуписателяего
женой, Е. С. Булгаковой.
* ЧАСТЬ ПЕРВАЯ *
...Так кто ж ты, наконец?
-- Я -- часть той силы,
что вечно хочет
зла и вечно совершает благо.
Гете. "Фауст"
Глава 1. Никогда не разговаривайте с неизвестными
Однажды весною, в час небывало жаркого заката, вМоскве, на Патриарших
прудах,появились два гражданина. Первый из них, одетый в летнююсеренькую
пару, был маленького роста, упитан, лыс, свою приличную шляпу пирожком нес в
руке,а на хорошо выбритом лице егопомещались сверхъестественных размеров
очкив черной роговой оправе.Второй-- плечистый,рыжеватый,вихрастый
молодой человек в заломленной на затылокклетчатой кепке -- был в ковбойке,
жеваных белых брюках и в черных тапочках.
Первый был не кто иной, как Михаил АлександровичБерлиоз, председатель
правления одной из крупнейших московских литературных ассоциаций, сокращенно
именуемой МАССОЛИТ, и редактор толстого художественного журнала,амолодой
спутникего--поэтИванНиколаевичПонырев, пишущийподпсевдонимом
Бездомный.
Попавв теньчуть зеленеющих лип,писатели первым долгом бросились к
пестро раскрашенной будочке с надписью "Пиво и воды".
Да, следует отметить первую странность этого страшного майского вечера.
Не только убудочки, нои во всей аллее, параллельной Малой Бронной улице,
не оказалось ни одного человека. В тот час, когда уж, кажется, и сил не было
дышать,когда солнце, раскалив Москву,в сухом тумане валилось куда-тоза
Садовое кольцо, -- никто не пришел под липы, никто не сел на скамейку, пуста
была аллея.
-- Дайте нарзану, -- попросил Берлиоз.
-- Нарзану нету, -- ответила женщина в будочке и почему-то обиделась.
-- Пиво есть? -- сиплым голосом осведомился Бездомный.
-- Пиво привезут к вечеру, -- ответила женщина.
-- А что есть? -- спросил Берлиоз.
-- Абрикосовая, только теплая, -- сказала женщина.
-- Ну, давайте, давайте, давайте!..
Абрикосоваядалаобильнуюжелтуюпену,иввоздухезапахло
парикмахерской. Напившись, литераторынемедленно начали икать, расплатились
и уселись на скамейке лицом к пруду и спиной к Бронной.
Тутприключиласьвтораястранность, касающаясяодного Берлиоза.Он
внезапнопересталикать,сердцеегостукнулоинамгновеньекуда-то
провалилось, потом вернулось, но с тупой иглой, засевшей в нем. Крометого,
Берлиоза охватил необоснованный,но столь сильный страх, что ему захотелось
тотчасже бежать с Патриарших безоглядки.
Берлиозтоскливо оглянулся, не
понимая, что егонапугало. Он побледнел, вытерлобплатком, подумал: "Что
это сомной?Этогоникогдане было...сердцешалит...я переутомился.
Пожалуй, пора бросить все к черту и в Кисловодск..."
И тут знойный воздух сгустился перед ним,и соткался из этоговоздуха
прозрачныйгражданинпрестранноговида.Намаленькой головкежокейский
картузик, клетчатый кургузыйвоздушныйжепиджачок... Гражданинростом в
сажень,но в плечахузок,худнеимоверно, и физиономия,прошу заметить,
глумливая.
Жизнь Берлиоза складываласьтак, что кнеобыкновенным явлениямон не
привык. Еще более побледнев, он вытаращил глаза и в смятении подумал: "Этого
не может быть!.."
Но это,увы, было, идлинный, сквозькотороговидно, гражданин,не
касаясь земли, качался перед ним и влево и вправо.
Тут ужасдо того овладел Берлиозом, что он закрыл глаза. А когда он их
открыл, увидел,что всекончилось, марево растворилось, клетчатый исчез, а
заодно и тупая игла выскочила из сердца.
--Футычерт! -- воскликнулредактор, -- тызнаешь,Иван, у меня
сейчас едваудар отжары не сделался! Даже что-то вроде галлюцинации было,
-- онпопытался усмехнуться, но в глазахегоеще прыгалатревога, и руки
дрожали.
Однакопостепенноонуспокоился,обмахнулсяплаткоми,произнеся
довольнободро:"Ну-с,итак..."--повелречь,прерваннуюпитьем
абрикосовой.
Речь эта, как впоследствииузнали,шла обИисусе Христе. Дело в том,
чторедакторзаказалпоэтудляочереднойкнижкижурналабольшую
антирелигиозную поэму. Эту поэму Иван Николаевич сочинил, и в очень короткий
срок, но,ксожалению,ею редакторанискольконеудовлетворил. Очертил
Бездомныйглавное действующеелицосвоейпоэмы,тоесть Иисуса,очень
черными красками, и тем не менее всю поэму приходилось, по мнению редактора,
писатьзаново.И воттеперьредактор читал поэту нечтовроде лекцииоб
Иисусе,с темчтобы подчеркнуть основную ошибку поэта. Трудно сказать, что
именно подвело ИванаНиколаевича -- изобразительная ли сила его таланта или
полное незнакомство с вопросом, по которому он собирался писать, -- но Иисус
в его изображении получился ну совершенно как живой,хотя и не привлекающий
ксебеперсонаж. Берлиоз же хотел доказатьпоэту, чтоглавное не втом,
каков был Иисус,плох ли, хорошли, автом,чтоИисуса-то этого,как
личности, вовсе не существовало на свете и что все рассказы о нем -- простые
выдумки, самый обыкновенный миф.
Надо заметить,что редакторбыл человекомначитанным иоченьумело
указывал в своей речина древних историков, например, на знаменитого Филона
Александрийского, на блестяще образованного Иосифа Флавия, никогда ни словом
не упоминавших о существовании Иисуса.