Передо мной лежат дороги,
Куда пойду?
Верное сердце, любовь как звезда, -
Они мне помогут везде и всегда
В бою обрести и как песню сложить
Мою судьбу
Из неопубликованных стихотворений
Давида Миньо.
Песня смолкла. СловабылиДавида,мелодия-народная.Завсегдатаи
кабачка дружно аплодировали, так как молодой поэтплатилзавино.Только
нотариус, господин Папино, прослушав стихи, покачал слегка головой, - он был
человек образованный и пил за свой счет.
Давид вышел на улицу, и ночной деревенский воздух освежилегоголову,
затуманенную винными парами. Тогда он вспомнил утреннюю ссорусИвоннойи
свое решение покинуть ночью родной дом и отправиться вбольшоймирискать
признания и славы.
"Когда мои стихи будут у всех на устах, - взволнованно говорил он себе,
- она еще вспомнит жестокие слова, которые сказала мне сегодня".
Кроме гуляк в кабачке, все жители деревни уже спали. Давид прокралсяв
свою комнатушку в пристройке к отцовскому дому и связал в узел своискудные
пожитки. Перекинув его на палке через плечо, онвышелнадорогу,которая
вела из Вернуа.
Он миновал отцовское стадо, сбившееся на ночьвзагоне,стадоовец,
которых он пас ежедневно, - они разбредались посторонам,когдаонписал
стихи на клочках бумаги. Он увидел свет, еще горевший вокнеуИвонны,и
тотчас его охватили сомнения. Этот свет, не означает ли он, что она не может
уснуть, что ее мучает раскаяние, иутром.
..Нонет!Решениепринято.В
Вернуа ему делать нечего. Ни одна душа здесь не понимает его. Вперед по этой
дороге, навстречу своему будущему, своей судьбе.
Три лье через туманную, залитую лунным светом равнину тянуласьдорога,
прямая, как борозда, проведеннаяплугомпахаря.Вдеревнесчитали,что
дорога ведет по крайней мере в Париж; шагая поней,молодойпоэтнераз
шептал про себя это слово. Никогда еще Давид не уходил так далеко от Вернуа.
ДОРОГА НАЛЕВО
Итак, три лье тянулась дорога ивдругозадачилаего.Поперекее
пролегла другая дорога, большая и горная. Давид постоял немного в раздумье и
повернул налево.
В пыли этой большой дороги отпечатались следы колес недавно проехавшего
экипажа. Спустя полчаса показался и сам экипаж - громадная карета,завязшая
в ручье у подножья крутого холма. Кучер и форейторыкричалиналошадейи
дергали за поводья. На краю дороги стоял громадный мужчина, одетый в черное,
и стройная женщина, закутанная в длинный, легкий плащ.
Давид видел, что слугам не хватает сноровки. Недолго думая, он взялна
себя роль распорядителя. Он велел форейторам замолчать и налечьнаколеса.
Понукать животных привычным для нихголосомсталодинкучер;самДавид
уперся могучим плечом в задок кареты, и от дружного толчка она выкатилась на
твердую почву. Форейторы забрались на свои места.
С минуту Давид стоял в нерешительности. Мужчина в черном махнулрукой.
"Вы сядете в карету", - сказал он: голос был мощный, под стать всейфигуре,
но смягченный светским воспитанием. В нем сказываласьпривычкаповелевать.
Непродолжительные сомнения Давида были прерваны повторным приказанием. Давид
встал на подножку. Он смутно различил в темнотефигуруженщиныназаднем
сиденье. Он хотел было сесть напротив, но мощный голоссноваподчинилего
своей воле, "Вы сядете рядом с дамой!"
Мужчина в черном тяжело опустился напереднеесиденье.Каретастала
взбираться на холм. Дама сиделамолча,забившисьвугол.Давиднемог
определить, стара она или молода, но тонкий, нежный аромат, исходивший от ее
одежды, пленилвоображениепоэта,ионпрониксяуверенностью,чтоза
покровом тайны скрываютсяпрелестныечерты.Подобноепроисшествиечасто
рисовалось ему в мечтах. Но ключа к этой тайне у него еще не было,-после
того как он сел в карету, его спутники не проронили ни слова.
Через час, заглянув вокно,Давидувидал,чтоониедутпоулице
какого-то города. Вскоре экипаж остановился перед запертым ипогруженнымв
темноту домом; форейтор спрыгнул на землю ипринялсянеистовоколотитьв
дверь. Решетчатое окно наверху широко распахнулось, ивысунуласьголовав
ночном колпаке.
- Что вы беспокоите честных людей в этакую пору? Дом закрыт. Порядочные
путники не бродят по ночам. Перестаньте стучать и проваливайте.
- Открывай! - заорал форейтор.